Ответить Нейт не успевает. Вокруг начинается суета: вернулся Нокс, за столик подсаживается Эдди со своим стулом, а передо мной материализуется блюдо кукурузных чипсов с мясом, расплавленным сыром и соусом чимичурри – версия начос, которую готовят в «Контиго». Я смотрю в направлении, откуда появилось блюдо, и натыкаюсь на пару темно-карих глаз. – Закуска к игре, – говорит Луис Сантос, перемещая полотенце с руки на плечо. Луис – лучший друг Купера по «Бэйвью-Хай» и его кэтчер в бейсбольной команде школы. Кафе «Контиго» владеют его родители, а сам Луис работает здесь несколько часов в день и параллельно учится в колледже. С тех пор как угловой столик в кафе стал для меня вторым домом, я вижу Луиса чаще, чем многих других. Нокс набрасывается на еду так, будто не он умял только что две порции эмпанад и тарелку печенья. – Осторожно, горячее, – предупреждает Луис, опускаясь на стул напротив меня. Вот и пожалуйста, говорю себе я. Увы, у меня слабость к красивым накачанным спортсменам. Как у двенадцатилетней девчонки. И я ничему не научилась даже после того, как в первый год учебы неразделенная страсть к одному баскетболисту стоила мне унизительного поста в блоге Саймона Келлехера «Про Это». Я не особо голодна, но все же извлекаю ломтик чипсов из глубины блюда и слизываю соль с уголка. – Спасибо, Луис! Нейт ухмыляется. – Мейв, ты что-то говорила о сдерживании эмоций? Я краснею, заталкиваю в рот ломтик целиком и агрессивно жую, уставившись Нейту в лицо. Порой ума не приложу, что нашла в нем моя сестра. Тьфу ты, совсем забыла про сестру!.. Хватаю телефон, чувствуя укор совести, виновато смотрю на вереницу печальных эмодзи и спешу исправиться: Я пошутила. Нейт сидит здесь весь несчастный. Несчастным он не выглядит, потому что никто не носит маску в стиле «а мне наплевать» так успешно, как Нейт Маколи. Хотя я-то догадываюсь, что у него внутри. Фиби Лоутон, еще одна официантка и моя одноклассница, расставляет стаканы с водой и присаживается рядом. На экране первый бэттер команды противника не спеша идет к основной базе. Камера показывает крупным планом лицо Купера: он поднимает руку в перчатке и прищуривается. – Давай, Куп, – шепчет Луис, инстинктивно сгибая руку, будто на нем кэтчерские перчатки. – Сделай игру! Двумя часами позже все кафе наполняют взволнованные крики. Купер сыграл почти безупречно: восемь аутов, один проход до первой базы, одно попадание и ни одной перебежки за семь иннингов. «Титаны Фуллертона» выигрывают со счетом три-ноль, и никто в Бэйвью особо не расстраивается, что Купера сменил запасной питчер. – Я так счастлива за Купера! – Эдди просто сияет. – Он заслуживает всего самого лучшего после… ну, ты знаешь, – ее улыбка гаснет, – после всего. После всего. Это еще мягко сказано. Почти полтора года назад Саймон Келлехер устроил спектакль из собственной смерти, да так, что подозрения пали на мою сестру, Купера, Эдди и Нейта. На День благодарения телешоу «Следствие ведет Мигель Пауэрс» показало специальный репортаж, восстановив события во всех ужасных деталях – от хитрости, позволившей оставить всех нас после уроков, до разоблачения наших тайн в приложении «Про Это» с целью создать впечатление, что у каждого из четверки есть причина желать смерти Саймона. Мы с Бронвин смотрели репортаж вместе, когда она приезжала домой на выходные. Я будто перенеслась на год назад, когда произошедшее стало событием национального масштаба и у нашего дома каждый день дежурили телевизионщики. Всей стране стало известно, что Бронвин украла результаты тестов по химии и получила оценку «А», что Нейт продавал наркотики, находясь на испытательном сроке за продажу наркотиков, что Эдди изменила своему бойфренду Джейку, который оказался таким законченным подонком, что согласился стать сообщником Саймона. А на Купера сначала повесили ложное обвинение в употреблении стероидов, а затем разоблачили как гея, когда он еще не был готов открыться своей семье и друзьям. Но весь этот кошмар не мог сравниться с подозрением в убийстве. Следствие почти что пошло по разработанному Саймоном плану, вот только Бронвин, Купер, Эдди и Нейт объединились, вместо того чтобы топить друг друга. А если бы они поступили иначе? Сомневаюсь, чтобы Купер стал героем в своей первой игре за колледж; Бронвин вряд ли поступила бы в Йель; Нейт, вероятно, угодил за решетку, а Эдди… Даже думать не хочется, что стало бы с ней. Потому что ее могло вообще не быть на свете. Я вздрагиваю. Луис ловит мой взгляд и решительно поднимает стакан, чтобы не позволить испортить триумф своего лучшего друга. – Ну, за судьбу? За Купера! За то, что надрал всем задницы в первой же игре! – За Купера! – подхватывают остальные. – Мы собираемся съездить к нему! – Эдди тянется через стол и хлопает Нейта по плечу – он уже начал прикидывать, как побыстрее смыться. – Тебя это тоже касается. – Вся наша бейсбольная команда поедет, – добавляет Луис. Нейт покорно кивает. Эдди – это стихийное бедствие; если задумала что-то, ее не остановить. Фиби пересаживается поближе к нам с Ноксом – игра затягивается, остальные разбрелись по залу – и наливает себе воды. – Вам не кажется, что Бэйвью без Саймона стал другим… и в то же время остался прежним? – говорит она так тихо, что слышим только мы с Ноксом. – Хотя люди оправились от шока, лучше не стали. Разве что мы больше не читаем «Про Это» и не следим, кто что натворил за последнюю неделю. Некоторое время после смерти Саймона сайты-двойники появлялись, как грибы после дождя. Большинство из них сами собой загнулись через несколько дней, хотя один, под названием «Саймон говорит», прошлой осенью продержался почти месяц, пока не вмешалось руководство школы и не прикрыло его. Впрочем, этот сайт никто не принимал всерьез, поскольку его создатель – один из тихонь, с которым другие не общались, – не смог запостить ни одной новой сплетни. Вот в чем феномен Саймона Келлехера: он знал о людях такое, чего никто и вообразить не мог. И никогда не спешил, стараясь обострить любую ситуацию и причинить максимум боли. А еще Саймон умело скрывал свою ненависть ко всем в «Бэйвью-Хай»; единственным местом, где он позволял себе выговориться, был форум «Я мститель» – тот самый, который я отыскала в попытках разгадать тайну его смерти. Тогда меня буквально тошнило от постов Саймона. До сих пор иногда дрожь берет от мысли – как мало понимал любой из нас, что значит противостоять такому блестящему уму. События могли бы принять совсем другой оборот. – Эй! – Нокс толкает меня, возвращая к реальности. Мы так и сидим втроем, вспоминая Саймона; я и не думала, что мои одноклассники до сих пор под впечатлением тех событий. – Не переживай. Все в прошлом. – Ты прав, – соглашаюсь я. Внезапно собравшиеся в кафе разом издают громкий стон. Лишь через минуту я осознаю смысл происходящего, и мое сердце падает: запасной питчер в конце девятого иннинга позволил команде противника оккупировать все три базы, счет сравнялся, и новый питчер сдал игру. «Титаны» за одну пробежку лишились всего, что завоевали за три. Команда противника сбегается на домашнюю базу обнимать хиттера, пока не образуется куча мала. Купер, несмотря на свою божественную игру, не получит награду. – Не-е-е-ет! – стонет Луис, уронив голову на руки. – Продули, мать вашу! Позор! Фиби вздрагивает. – Как же не повезло… Но Купер не виноват! Я ищу глазами единственного человека за столом, на которого могу рассчитывать, – то есть Нейта. Вот кто знает, что мне нужно. Он переводит взгляд с моего напряженного лица на рассыпанную по столу соль, будто знает о тайном пари, которое я заключила сама с собой. И я могу прочитать его мимику так безошибочно, будто он говорит вслух. Не придавай значения, Мейв. Это всего лишь игра. Он прав, разумеется. И все же, все же… Я так желала Куперу победы! Глава 2. Фиби Вторник, 18 февраля Конечно, я понимаю, что мама не играет в куклы. Но сейчас утро, я еще толком не проснулась и не успела надеть контактные линзы. Поэтому, вместо того чтобы сощуриться, я наклоняюсь над кухонным столом и спрашиваю: – Что это у нас за игрушки? – Фигурки на свадебный торт, – отвечает мама, забирая одну из кукол у моего двенадцатилетнего брата Оуэна. Я подношу ее поближе к глазам. Ого! Невеста, вся в белом, обхватила ногами талию жениха. А сколько вожделения некий непризнанный художник умудрился запечатлеть на лицах крошечных фигурок! – Классно! – Как я сразу не догадалась, что все это свадебные аксессуары! На прошлой неделе наша кухня была завалена образцами приглашений, а до того авторскими цветочными композициями, которые обычно ставятся в центре стола. – В коллекции всего одна в таком духе, – говорит мама, как бы оправдываясь. – Я считаю, нужно ориентироваться на вкусы потребителей, а вкусы бывают разные. Можешь положить фигурку обратно? – Она кивком показывает на картонную коробку, наполненную обрезками застывшей монтажной пены. Я опускаю сладкую парочку внутрь, затем беру из шкафчика возле раковины стакан, наливаю воды из крана и с жадностью выпиваю. – А что, люди до сих пор ставят такое на торты? – Это образцы, из «Голден рингс», – говорит мама. С тех пор как она начала работать в агентстве по организации свадеб, коробки с подобным барахлом появляются в нашей квартире каждые несколько недель. Мама делает фото, отмечает, что ей нравится, а затем снова упаковывает и отправляет своим коллегам. – Некоторые из них просто прелесть! – Она показывает другую фигурку – силуэты жениха и невесты, кружащихся в вальсе. – Как тебе? Я достаю две последние вафли из открытой пачки «Эгго» и запихиваю в тостер. – По-моему, такие штуки не в стиле Эштон и Эли. Они смотрят на жизнь проще. – Порой некоторые не знают, чего хотят, пока сами не увидят, – настаивает мама. – Моя работа отчасти в том и заключается, чтобы открыть людям глаза, убедить попробовать что-то новое. Бедная Эштон!.. Мы познакомились со старшей сестрой Эдди прошлым летом, когда переехали сюда. Эштон – просто золотая соседка: всегда подскажет, какую готовую еду выбрать, какая стиральная машина не глотает монетки, а еще она приносит нам билеты на концерты – работает художником-оформителем в Калифорнийском центре искусств. Эштон понятия не имеет, на что подписалась, согласившись помочь маме подзаработать на оказании дополнительных услуг. Всего-то добавить «несколько деталей» для ее будущей свадьбы с Эли Кляйнфельтером! Мама несколько увлеклась и вышла за рамки. Ей хочется произвести хорошее впечатление, тем более что Эли стал популярной в городе фигурой. Он тот самый адвокат, который защищал Нейта Маколи, ложно обвиненного в убийстве Саймона Келлехера, и теперь частенько дает интервью в связи с тем или иным громким делом. Пресса ухватилась за тот факт, что Эли женится на сестре девушки из знаменитой Четверки, и много пишет о его предстоящей свадьбе. Для мамы это означает бесплатную рекламу, включая упоминание в «Сан-Диего трибюн» и расширенную публикацию в декабрьском номере «Бэйвью блейд», которая после разоблачения Саймона превратилась в рассадник сплетен. Разумеется, там подали информацию под максимально драматичным заголовком: «После невосполнимой потери вдова занялась развлекательным бизнесом». А ведь нам и без их напоминаний приходится несладко! Тем не менее мама уже вложила в подготовку к свадьбе больше энергии, чем во все остальные проекты, которыми занималась в последние годы, и я должна быть благодарна Эштон и Эли за их безграничное терпение. – У тебя завтрак горит, – невозмутимо объявляет Оуэн с набитым ртом. – Черт! – Я выхватываю вафли и вскрикиваю от боли, коснувшись пальцами горячего металла. – Мам, может, все-таки купим новый тостер? Этот уже совсем не годен. Раскаляется докрасна за полминуты. Мама сдвигает брови и принимает озабоченный вид – как всегда, стоит кому-то из нас упомянуть о денежных расходах. – Знаю. Но может, сначала попробовать почистить старый? Представляете, сколько хлебных крошек скопилось внутри за десять лет? – Я почищу, – вызывается Оуэн, поправляя очки. – А если не поможет, разберу на части. Клянусь, я сумею! Я рассеянно улыбаюсь ему. – Не сомневаюсь, умник. Как я раньше не догадалась тебя попросить?