– Всегда пожалуйста. – Мистер О’Фаррелл выпрямляется в кресле и поправляет очки. – Тебе сегодня не икалось? Мистер Камино заходил спросить, не интересует ли тебя тьюторство по химии в этом семестре. Там группа талантливых одиннадцатиклассников так же бьется, как ты в прошлом году. Они были бы рады узнать стратегию от человека, который в конце концов стал мастером. Я отвечаю не сразу – у меня перехватило горло. – Я бы хотела, – отвечаю я самым жизнерадостным тоном, – но может оказаться так, что я уже перегружена. – Я чувствую, что улыбка у меня слишком натянутая. – Ничего. У тебя действительно много работы. Химия – единственный предмет, который мне никогда не давался; в середине семестра средней оценкой у меня было «D». И с каждой запоротой контрольной я чувствовала, как «Лига плюща» уплывает все дальше. Даже мистер О’Фаррелл стал аккуратно намекать, что на ней свет клином не сошелся. Так что я подтянула оценки и к концу года заработала «А». Но я более чем уверена: никто на моем месте не захотел бы рассказывать другим, как он этого добился. Купер Вторник, 27 сентября, 12.45 Когда мы после ланча входим в раздевалку, Кили смотрит на меня своими большими темными глазами. – Мы сегодня увидимся? Мама у нее шведка, отец филиппинец, и такое сочетание делает ее самой красивой девушкой школы, причем с большим отрывом. Я на этой неделе мало с ней виделся из-за бейсбола и всяких семейных дел и замечаю, что это начинает ее нервировать. Кили не из тех, кто липнет, но случайные встречи время от времени – не то, что ей нужно. – Не уверен, – отвечаю я. – Здорово отстал по домашним заданиям. Уголки ее идеальных губ опускаются вниз, и я вижу, что сейчас она возмутится, но тут из громкоговорителя раздается голос: – Внимание! Купера Клея, Нейта Маколи, Аделаиду Прентис и Бронвин Рохас просят немедленно явиться в дирекцию. Повторяю: Купер Клей, Нейт Маколи, Аделаида Прентис и Бронвин Рохас. Вас просят немедленно явиться в дирекцию. Кили оглядывается, будто в поисках объяснения. – К чему это? Как-то связано с Саймоном? Я пожимаю плечами: – Наверное. Пару дней назад я уже отвечал на вопросы директора Гупты о том, что произошло в штрафном классе, но, может быть, она организует второй раунд. Мой отец говорит, что у родителей Саймона большие связи в городе, и школа опасается судебного преследования, если обнаружится какая-то небрежность с ее стороны. – Я пойду. Поговорим позже, о’кей? – Я быстро целую Кили в щеку, закидываю рюкзак на плечо и иду по коридору. В приемной директора секретарь показывает мне на небольшую комнату для совещаний, где уже полно народу: директор Гупта, Эдди, Бронвин, Нейт и полицейский. Занимая последний стул, я чувствую, что у меня в горле слегка пересохло. – А вот и Купер. Можно начинать. – Директор Гупта складывает руки перед собой. – Хочу представить вам сержанта Хэнка Будапешта из полиции Бэйвью. Он задаст вам несколько вопросов о том, чему вы были свидетелями в понедельник. Сержант Будапешт по очереди пожимает нам руки. Он молод, но уже лысеет, волосы у него песочного цвета, лицо в веснушках. Не выглядит подавляющим и авторитарным. – Рад познакомиться, – вступает он. – Много времени это занять не должно, но после разговора с семьей Келлехер мы хотим изучить обстоятельства смерти Саймона поподробнее. Результаты вскрытия пришли сегодня утром, и… – Уже? – перебивает Бронвин, заработав от директора Гупты взгляд, который не замечает. – Разве это делается так быстро? – Предварительные результаты могут быть получены через пару дней, – отвечает Будапешт. – На этот раз они совершенно определенные и показывают, что Саймон умер от большой дозы арахисового масла, поглощенной незадолго перед смертью. Что его родители находят странным, учитывая, как он внимательно относился к тому, что ест и пьет. Вы все сказали директору Гупте, что Саймон непосредственно перед тем, как упал, выпил чашку воды, так? Мы киваем, и сержант продолжает: – В чашке обнаружены следы арахисового масла. Без сомнений, именно от этого напитка Саймон и умер. Сейчас мы пытаемся установить, как арахисовое масло могло попасть в чашку. Все молчат. Эдди смотрит на меня, потом отводит глаза, и на лбу у нее появляется морщинка. – Кто-нибудь помнит, где Саймон взял эту чашку? – спрашивает сержант, занося ручку над чистым листом блокнота. – Я не смотрела, – отвечает Бронвин. – Я делала задание. – Я тоже, – говорит Эдди, хотя я мог бы поклясться, что она даже не начинала. Нейт потягивается и смотрит в потолок. – Я помню, – вызываюсь я. – Он взял чашку из стопки у раковины. – Чашки стояли вверх дном или на донышке? – Вверх дном. Саймон взял верхнюю. – Вы не заметили, в чашке была какая-нибудь жидкость? Он ее встряхивал? Я вспоминаю. – Нет, просто налил туда воды. – И выпил? – Да, – отвечаю я, но Бронвин меня поправляет: – Нет. Не сразу. Перед этим он разговаривал. Помнишь? – Она оборачивается к Нейту: – Он спросил тебя, не ты ли подсунул нам в рюкзаки телефоны, из-за которых нас и оставили после уроков. – Да, мобильные телефоны. – Сержант Будапешт что-то строчит в блокноте. Он ни о чем не спрашивает, но Бронвин все равно объясняет: – Кто-то нас подставил. Вот почему нас и оставили после уроков. Мистер Эйвери нашел у нас в рюкзаках телефоны, которые нам не принадлежали. – Она оборачивается к директору Гупте с обиженным лицом. – Это же очень несправедливо. Я вот хотела спросить: это будет записано в личном деле? Нейт закатывает глаза. – Это не я. Мне тоже кто-то сунул телефон в рюкзак. Гупта хмурится. – Я впервые об этом слышу. Она смотрит на меня, но я пожимаю плечами. Последние пару дней я меньше всего думал об этих телефонах. Будапешт не выглядит удивленным. – Мистер Эйвери говорил об этом, когда я с ним встречался. Он сказал, что никто из ребят не пришел за телефоном, поэтому он решил, что вас все-таки подставили. – Он зажимает ручку между средним и указательным пальцем и ритмично постукивает ею по столу. – Это не могло быть своего рода шуткой, которую над вами сыграл сам Саймон? – Не вижу смысла, – отвечает Эдди. – У него в рюкзаке тоже был телефон. К тому же я едва его знала. – Вы с ним оказались в королевском дворе бала в одиннадцатом классе, – напоминает Бронвин. Эдди моргает, будто только сейчас это вспомнила. – Кто-нибудь из вас имел трения с Саймоном? – спрашивает сержант. – Я слышал о приложении, которое он написал – «Про Это», кажется? – Он смотрит на меня, я киваю. – Кто-нибудь из вас туда попадал? Все, кроме Нейта, мотают головой. – Много раз, – отвечает он. – За что? – спрашивает сержант. Нейт ухмыляется: – За всякую хрень… Директор резко его одергивает: – Мистер Маколи, выбирайте выражения! – За всякую ерунду, – поправляется Нейт. – В основном из-за девчонок. – Вас это раздражало? Что о вас сплетничают? – На самом деле нет. Похоже, что он говорит искренне. Наверное, стать героем сплетен – не слишком большая неприятность по сравнению с арестом. Если арест действительно был. Саймон ничего об этом не размещал, так что никто не знает точно, чем занимается Нейт. Несколько некрасиво получается, что нашим единственным надежным источником новостей был Саймон. – Но вы трое, – смотрит на нас Будапешт, – туда не попадали?