Что это? — Господи, — выдыхает Олли, всматриваясь в странные изображения, которых просто не может здесь быть. — Сориентируйся по времени и в пространстве, выровняй рану слева направо и вверх, — командую я. — Покажи входное отверстие, вот так. Раневой канал есть, а потом он исчезает? Как такое может быть? — Это что еще за чертовщина? — озадаченно вопрошает Марино. — Никогда такого не видела, — говорю я. — И уж точно не при колотой ране. — Во-первых, воздух, — недоумевает Олли. — Чертовски много воздуха. — Темные области здесь, здесь и здесь. — Я показываю их Марино и Бентону. — На компьютерной томографии воздух выглядит темным. Более плотные области выглядят более светлыми. Кости и обызвествление — яркие. О том, что есть что, можно судить уже по плотности пикселей. Тянусь за «мышкой» и веду курсор по ребру, чтобы они поняли, что я имею в виду. — КТ-число — тысяча сто пятьдесят один, а вот здесь, в не такой яркой области, всего сорок. Это кровь. Темные области — кровоизлияние. Подобные поражения и разрывы тканей бывают при ранениях высокоскоростными пулями и напоминают повреждения, полученные от взрывной волны. Но мы же имеем дело не с пулевым ранением и не с последствиями детонации какого-то взрывного устройства. — Раневой канал идет через левую почку, далее через диафрагму и в сердце, оставляя по пути глубокие повреждения. А вот это, — я указываю на затемнения вокруг сдвинутых и срезанных внутренних органов, — подкожный воздух. В параспинальных мышцах. В забрюшинном пространстве. Как в него попало столько воздуха? И здесь. И здесь. Повреждение костных тканей. Трещина в ребре. Трещина в поперечном отростке. Гемопневмоторакс. Ушиб легочной паренхимы. Гемоперикард. И снова воздух. Здесь. Здесь, здесь. — Я показываю на экране. — Воздух вокруг сердца и в сердечных камерах. В венах и в легочных артериях. — И ты ничего подобного раньше не видела? — спрашивает Бентон. — И да и нет. Сходные повреждения возможны при использовании оружия военного назначения, например противотанкового или некоторых видов полуавтоматического, если применяются фрагментирующиеся высокоскоростные боезаряды. Чем больше скорость, тем больше и кинетическая энергия, рассеивающаяся при ударе, тем значительнее повреждения, особенно полых органов, таких как кишечник и легкие, и неэластичных тканей, печени и почек. Но в данном случае раневой канал должен быть чистый и содержать пулю либо ее фрагменты. Чего мы не наблюдаем. — А воздух? — спрашивает Бентон. — В тех случаях, о которых ты говорила, тоже наблюдаются такие вот воздушные карманы? — Не совсем. Взрывная волна может вызвать воздушную эмболию, проталкивая воздух через воздушно-кровяной барьер, например через легкие. Другими словами, воздух оказывается там, где его не должно быть, но здесь его уж слишком много. — Чертовски много, — соглашается Олли. — Да и откуда взяться взрывной волне при колотой ране? — Сделай срез по вот этим координатам, — говорю я ему, показывая интересующую меня область, отмеченную ярко-белой горошиной, рентгеноконтрастным маркером, помещенным рядом с раной, на левой стороне спины. — Начни отсюда и возьми на пять миллиметров выше и на пять ниже отмеченной маркерами области. Да, да, именно этот. И переформатируй на виртуальный трехмерный объем. Тонкие, в один миллиметр, надрезы и инкремент между ними? Что думаешь? — Ноль-семьдесят пять на ноль-пять вполне подойдет. — Хорошо. Посмотрим, на что это будет похоже, если мы пройдем виртуально по каналу. Кости лежат перед нами как будто голые, внутренние органы и другие структуры показаны в сером цвете различных оттенков. Верхняя половина тела медленно вращается перед нами в трехмерном изображении. Пользуясь программой, разработанной первоначально для виртуальной колоноскопии, мы проникаем в тело через крохотную ранку и вместе с виртуальной камерой медленно проплываем через серовато-мутные облака тканей мимо разорванной, словно астероид, левой почки. Перед нами зияющая рваная дыра в диафрагме. За ней все разворочено. Что же с тобой случилось? Я ничего не понимаю и чувствую себя беспомощной, наблюдая разрушения, как будто отрицающие законы физики. Я вижу следствие без причины. Пули нет. Нет фрагментов, нет ничего металлического. Не видно и выходной раны, только маленькая входная на левой половине спины. Я повторяю вслух важнейшие пункты, чтобы все поняли то, что понять невозможно. — Постоянно забываю, что здесь ничего не работает, — говорит Бентон, глядя на свой айфон. — Ничего не вышло, и ничего не высветилось. — Прикидываю, что делать дальше. — Никаких следов железа, но подстраховаться не мешает. — Не представляю, что бы это могло быть, — констатирует, поднимаясь со стула, Бентон. Шуршит халат. — Как говорится, ничто не ново под луной. Но похоже, кое-какие мудрости все же устарели. — Здесь определенно что-то новое. По крайней мере, для меня. Он наклоняется и стягивает бахилы. — О самоубийстве речи, конечно, нет. — Если только парень не проглотил какую-нибудь мексиканскую гадость, — подает голос Марино. Я с опозданием осознаю, что Бентон ведет себя как-то подозрительно. — Эффект как от высокоскоростной пули, только это не пуля. Если она вошла, то где же вышла? — повторяю я рассеянно. — Где, черт возьми, металл? Чем в него выстрелили? Сосулькой? — Об этом был сюжет в «Разрушителях легенд»[28], — отзывается Марино. — Они там доказали, что такое невозможно из-за высокой температуры. — Хотя… не знаю. Интересно, если ружье зарядить сосулькой и до последнего держать в холодильнике, получится что-то или нет? — Если ты снайпер и работаешь в Антарктиде, — говорит Олли. — Кстати, откуда вообще сама идея? Из «Дика Трейси»?[29] — По-моему, из «Джеймса Бонда», только не помню, из какого именно фильма. — Может быть, мы просто не замечаем выходное отверстие. — Анна смотрит на меня. — Помните, был случай, когда пуля вошла в челюсть, а вышла через нос? — Тогда где раневой канал? — возражаю я. — Нам нужна большая контрастность между тканями. Прежде чем браться за вскрытие, мы должны точно знать, что ничего не упустили. — Если требуется помощь, могу позвонить в госпиталь, — предлагает Бентон, открывая дверь. Явно торопится, но почему? Дело ведь не его. — А если нет, то проверю, что там нашла Люси, — продолжает он. — Посмотрю видеозапись. Проверю еще парочку вещей. Если не возражаешь, воспользуюсь телефоном. — Я сама позвоню в центр Маклина и обо всем договорюсь, — говорит Анна. — Прослежу, чтобы сканирование провели как следует. Возможно, когда-нибудь мы сможем обходиться без отдела здравоохранения и без Гарварда с аффилированным медицинским центром, в распоряжении которого есть четыре магнита силой от 1,5 до 9 тесла. Когда-то давно я договорилась о проведении магнитно-резонансного сканирования в лаборатории нейровизуализации Маклина. Анна подрабатывала там техником, а потом Бентон порекомендовал ее мне. На его мнение можно положиться, он хорошо разбирается в людях. Надо было поручить ему набрать весь штат. Интересно, кому он собирается позвонить? И почему он вообще здесь? — Если это все, то мы можем отправиться прямо сейчас, — говорит мне Анна. — Проблем не будет, да там и нет пока никого. Войдем через главный вход, внесем, а потом вынесем. Бродить по кампусу душевнобольные пациенты не должны, решаю я, и большого риска, что кто-то из них увидит, как туда-сюда носят труп, нет. — А что, если его застрелили из водяной пушки? — Марино как завороженный смотрит на тело, поворачивающееся на экране, белые ребра которого выгибаются и поблескивают в трехмерном пространстве. — Серьезно. Я часто слышал, что это идеальное преступление. Заполняешь оболочку водой, выстреливаешь, и она, как пуля, проходит через тело, но следа не оставляет. — Мне такие случаи не встречались. — Но это же возможно, — стоит на своем Марино. — Теоретически. Но входная рана такой не будет. Давайте поторопимся. Я хочу, чтобы его унесли отсюда до начала рабочего дня. — На часах почти полночь. Анна щелкает по иконке «инструменты» и сообщает, что ширина раневого канала до встречи с диафрагмой составляет от 0,77 до 1,59 миллиметра при глубине 4,2 миллиметра. — И это говорит нам… — А в дюймах сколько? — ноет Марино. — Обоюдоострый предмет или лезвие шириной не более полдюйма, — объясняю я. — И когда оно проникло на глубину примерно два дюйма, случилось нечто, приведшее к разрушительным внутренним повреждениям. — Хотелось бы мне знать, какая часть наблюдаемой нами анормальности имеет ятрогенный характер, — изрекает Олли. — Как-никак санитары работали с ним минут двадцать. Возможно, это первое, о чем нас спросят. Надо быть готовыми ко всему. — Исключено. Если только массаж делал Кинг-Конг. По-моему, этого человека укололи чем-то, что создало огромное давление в грудной клетке и вызвало обширную воздушную эмболию. Он наверняка испытал сильную боль и умер в течение нескольких минут, что совпадает с показаниями свидетелей, говоривших, что он схватился за грудь и упал. — Тогда откуда потом взялась кровь? — спрашивает Марино. — Почему кровоизлияние не произошло мгновенно? Как могло случиться, что кровотечение не началось по пути сюда и даже еще раньше? — У меня нет ответа на этот вопрос, но он определенно умер не у нас в холодильнике. — В этом я уверена. — Он умер еще до того, как попал сюда, еще в лесопарке. — Но нам придется доказывать, что кровотечение началось после смерти, — упорствует Марино. — А труп не может истекать кровью, как какая-нибудь зарезанная свинья. — И кому мы должны это доказывать? — Я пристально смотрю на Марино. — Откуда мне знать, кому Филдинг что-то об этом сказал. Мы даже не знаем, где он сам. Ты и сам много чего сказал, думаю я, но молчу. — Вот почему так важно проявлять осторожность и не разглашать подробности дела до получения всей информации, — предупреждаю я. — Нам не оставили выбора, — не унимается Марино. — Нам придется давать объяснения, почему у трупа открылось кровотечение. Я беру куртку и поворачиваюсь к Анне: — Первым делом полное сканирование тела и головы. Тщательная, дюйм за дюймом, магнитно-резонансная томография. Результаты сразу же сюда. — Я сам отвезу, — встревает Марино. — Тогда иди и готовь машину. Пусть прогреется. Возьми один из микроавтобусов. — А вот согревать как раз не надо. Включу кондиционер на полную. — Тогда поезжайте вдвоем, а я вас там встречу. — Серьезно. Начнем прогревать, а у него опять кровотечение откроется. — Ты слишком много смотришь телевизор. Особенно пятничные шоу. — Дэн Экройд уделывает Джулию Чайлд. Помнишь? «Вам понадобится нож. Очень, очень острый нож. И кровь ударит фонтаном»[30].