Кассар накрыл ее ладонь своей. На серебряном перстне, украшавшем его указательный палец, сиял вырезанный из лунного камня цветок апельсина. Символ того, чему оба они были верны. – Дитя, – тихо сказал он, – настоятельница умерла. Она, ты ведь знаешь, была стара и отошла в мире. Это известие причинило боль, но не удивило. В самом деле, настоятельница казалась дряхлой, кожа ее была морщинистой и узловатой, как ствол оливы. – Когда? – Три месяца назад. – Да вольется ее огонь в свет дерева, – сказала Эда. – Кто принял ее мантию? – Красные девы выбрали Миту Йеданью, мунгуну, – ответил Кассар. – Помнишь ее? – Да, конечно. – Эда помнила немного – только то, что Мита была молчаливой и серьезной. Мунгуной называли признанную наследницу настоятельницы, хотя случалось, что красные девы, сочтя мунгуну недостойной этого места, выбирали другую. – Желаю ей успеха. Она уже выбрала мунгуну для себя? – Почти все сестры уверены, что ею будет Найруй, но Мита пока не решила. Эда кивнула. Кассар склонился к ней. В меркнувшем свете заката Эда заметила морщины у его губ и глаз. Как он постарел за время, что они не виделись! – В мире что-то меняется, Эдаз, – сказал он. – Ты наверняка чувствуешь. Зашевелились спящие змеи, а теперь и высшие западники. Настоятельница боится, что это первые шаги к пробуждению Безымянного. Эда дала этим словам время улечься в своей душе. – Не вы одни этого боитесь, – сказала она. – Одна фрейлина, Трюд утт Зидюр, послала гонца в Сейки. – Юная наследница Зидюра? – нахмурился Кассар. – Отчего ей вздумалось затевать переговоры с Востоком? – Девчонка вбила себе в голову, что их змеи защитят нас от Безымянного. Она верит в его возвращение – все равно, устоит ли дом Беретнет или падет. Кассар с присвистом выдохнул сквозь зубы: – Что навело ее на такую мысль? – То, что драконы зашевелились. И собственные фантазии, полагаю. – Эда налила им обоим еще вина. – Фиридел что-то такое сказал Сабран. «Тысячелетие на исходе». И еще сказал, что его повелитель зашевелился в Бездне. Океан, зияющий от края до края света. Черные воды, куда не в силах проникнуть солнечный свет. Бескрайняя тьма, вечно страшащая мореплавателей. – Воистину зловещие слова. – Кассар принял у нее чашу. – Фиридел, значит, как и дама Трюд, и настоятельница, верит, что Безымянному предстоит вернуться. – Мать победила его больше тысячи лет назад, – напомнила Эда. – Разве не так? Если бы змей говорил об этом сроке, Безымянный бы уже восстал. Кассар задумчиво смаковал вино. – Хотел бы я знать, – проговорил он, – не связана ли эта угроза с безвестными годами Матери. О «безвестных годах» знали все сестры. Вскоре после победы над Безымянным и основания обители Мать ушла, не сказав, по какому делу, и погибла в пути. В обитель вернули ее тело. Кто его прислал, осталось неизвестным. Немногие среди сестер верили, что мать уходила к своему рыцарю, Галиану Беретнету, и родила от него дитя, положив начало дому Беретнет. На этой легенде, не слишком популярной в обители, стояли страны Добродетели – она и привела Эду в Инис. – Каким образом? – спросила Эда. – Ну, – сказал Кассар, – сестры в большинстве верят, что Мать пыталась защитить обитель от некой угрозы. – Он плотно сжал губы. – Я напишу настоятельнице, передам ей слова Фиридела. Быть может, она сумеет разгадать загадку. Оба помолчали. Спустились сумерки, и в окнах дворца замерцали свечи. – Мне скоро идти, – пробормотала Эда. – Молиться Обманщику. – Прежде поешь немного. – Кассар подвинул к ней блюдо с фруктами. – У тебя усталый вид. – Да, – усмехнулась Эда, – в одиночку отгонять западника оказалось довольно утомительно. Она выбирала с блюда сладкие, как сахар, финики и вишни. Вкус жизни, не забытый за столько лет. – Любовь моя, – заговорил Кассар, – прости, но, пока ты не ушла, я должен сказать кое-что еще. Про Йонду. Эда подняла взгляд. Йонду. Наставница и любимая подруга. Внутри у нее что-то перевернулось. – Кассар, что?.. – В прошлом году настоятельница решила возобновить поиски Аскалона. Зашевелилось драконье племя, и она сочла, что следует все силы направить на возвращение меча, поразившего Безымянного. Йонду начала поиски в Инисе. – В Инисе… – У Эды сжалось в груди. – Она бы, конечно, навестила меня. – Ей приказано было не приближаться ко двору. Не отвлекать тебя от твоего дела. Эда закрыла глаза. Йонду была упряма, но никогда не нарушила бы прямого приказа настоятельницы. – Последние вести о ней дошли из Перунты, – продолжал Кассар. – Видимо, она возвращалась домой. – Когда? – В конце зимы. Аскалон она не нашла, но писала нам, что вынесла из Иниса предмет чрезвычайной важности и срочно нуждается в охране. Мы послали сестер на поиски, но те не нашли ни следа. Я опасаюсь худшего. Эда резко встала и подошла к балюстраде. Сладость фруктов вдруг склеила ей рот. Вспомнилось, как Йонду учила ее подчинять полыхавший в крови дикий огонь. Учила держать меч и натягивать лук. Учила, как вскрыть змея от зоба до хвоста. Йонду, любимая подруга, вместе с Кассаром сделала из Эды ту, кем она стала. – Может, она еще жива. – Голос у нее стал хриплым. – Сестры продолжают поиски. Мы не отступимся, – сказал Кассар, – но кто-то должен занять ее место среди красных дев. Вот что велела передать тебе Мита Йеданья, наша новая настоятельница. Она приказывает тебе вернуться, Эдаз. Надеть плащ цвета крови. Ты будешь нам нужна. Дрожь пронизала Эду от кожи под волосами до основания позвоночника – холод и ожог сразу. Сбываются все мечты! Стать красной девой, будущей победительницей дракона, мечтала каждая рожденная в обители девочка. И все же… – Значит, – сказала Эда, – новой настоятельнице нет дела, что станется с Сабран. Кассар встал рядом с ней у балюстрады. – Новая настоятельница больше прежней сомневается в претензиях Беретнетов, – признал он, – но без защиты она Сабран не оставит. Я привез с собой в Инис одну из младших сестер и собираюсь представить ее королеве Сабран вместо тебя. Скажу, что один из твоих родственников при смерти и ты должна вернуться в Эрсир. – Покажется подозрительным. – Выбора нет. – Он взглянул на нее. – Ты – Эдаз ак-Нара из дев Клеолинды. Тебе не следует более оставаться при этом кощунственном дворе. Ее имя. Как давно оно не звучало. Пока Эда осмысливала сказанное, лицо Кассара стянуло тревогой. – Эдаз, – вздохнул он, – не говори мне, что хочешь остаться. Или ты привязалась к Сабран? – Нет, конечно, – возразила Эда. – Она надменна и избалованна – но, какая ни есть, остается, хотя бы и самая малая, вероятность, что она – прямой потомок Матери. И что важнее, если она погибнет, рухнет страна, обладающая самым могучим флотом Запада, – а от этого никому не будет добра. Ее нужно сберечь. – Мы и сбережем. Прибывшая со мной сестра весьма искусна – а перед тобой теперь лежит иная дорога. – Он опустил руку ей на плечо. – Пора тебе вернуться домой. Ей предлагали вернуться к апельсиновому дереву. Говорить на родном языке, молиться перед истинным образом Матери, не опасаясь костра на площади Мариан. Но Эда годы потратила на изучение Иниса: его обычаев, веры, хитросплетений придворных интриг. Эти знания не должны пропасть даром. – Кассар, – заговорила Эда, – я хотела бы уехать с тобой, но меня отзывают как раз тогда, когда Сабран начала мне доверять. Все эти годы пропадут зря. Как ты думаешь, можно ли убедить новую настоятельницу дать мне еще немного времени? – Сколько? – Пока королевский дом не обзаведется преемницей. – Эда повернулась к нему лицом. – Позволь мне охранять ее, пока она выносит дочь. Потом я вернусь домой. Кассар раздумывал, стянув губы в тонкую линию, затерявшуюся в гуще бороды. – Попробую, – согласился он. – Я постараюсь, любовь моя. Но если настоятельница откажет, придется тебе подчиниться. Эда поцеловала его в щеку: – Ты слишком добр ко мне. – Слишком добрым к тебе быть невозможно. – Он сжал ее плечо. – Но следи за собой, Эда. Не отвлекайся. Ты служишь Матери, а не этой инисской королеве. Эда обвела взглядом городские башни: