Они лежали бок о бок под яблоней во дворе – как часто бывало в летний зной. Рядом стояла фляга вина с большой кухни и блюдо с острым сыром и свежим хлебом. Эда рассказывала ему, какую шутку разыграли фрейлины с почтенной Оливой Марчин, и он смеялся до колик. Она как рассказчица совмещала в себе достоинства поэта и шута. Солнце выманило к ней на нос веснушки. Ее черные волосы рассыпались по траве. Сквозь солнечный блеск она видела над собой башню с часами, и цветные стекла окон, и яблоки на ветвях. Все было хорошо. – Мой господин… Воспоминание рассыпалось вдребезги. Лот поднял глаза на беззубого трактирщика. Зал таверны был полон селян. Где-то неподалеку лютнист воспевал красоту королевы Сабран. Еще несколько дней назад он выезжал с ней на охоту. Теперь между ними пролегли долгие лиги, и певец сочинял о ней сказки. Лот знал одно: он ступил на дорогу, почти наверняка ведущую к смерти, а вытолкнула его на эту дорогу нежданная ненависть герцогов Духа. Как неожиданно рухнула его жизнь! Трактирщик поставил перед ним поднос с двумя мисками похлебки, грубо порезанным сыром и караваем ячменного хлеба: – Чем еще услужить вам, мой господин? – Ничего не нужно, – ответил Лот. – Спасибо. Трактирщик низко поклонился. Едва ли ему каждый день приходилось принимать благородных сыновей ярлов. Сидевший напротив добрый друг, благородный Китстон Луг, вонзил зубы в краюху. – Ох, ради… – Он сплюнул крошки. – Сухой, как молитвенник. Осмелюсь ли я попробовать сыр? Лот отхлебнул меда, мечтая о чем-нибудь холодном. – Если в твоих владениях так гнусно кормят, – сказал он, – жалуйся своему благородному отцу. Кит фыркнул: – Да, ему как раз по вкусу безвкусная пища. – Радуйся и такой. Едва ли на корабле будут кормить лучше. – Знаю-знаю. Я – балованный придворный любезник, привык спать на пуховых перинах, крутить любовь со знатными девицами и питаться одними сластями. Двор меня испортил. Так сказал отец, когда я, знаешь ли, подался в поэты. – Кит опасливо отломил кусочек сыра. – К слову, надо бы все это описать – в пасторали, пожалуй. Разве мой народ не очарователен? – О да, – буркнул Лот. Сегодня ему не удавалось разыгрывать легкость духа. Кит, дотянувшись через стол, ухватил его за плечо. – Останься со мной, Артелот, – сказал он. Лот хмыкнул. – Возница не называл имени капитана? – Харма, помнится. – Уж не Харло ли? Лот пожал плечами. – Ох, Лот, как же ты не слышал о Гиане Харло. Пират! Каждый аскалонец… – Я уж наверняка не каждый аскалонец. – Лот потер себе переносицу. – Будь добр, просвети меня: что за негодяй повезет нас в Искалин? – Легендарный негодяй, – приглушенным тоном заговорил Кит. – Харло мальчишкой явился в Инис с далеких берегов. В девять лет поступил на флот, а к восемнадцати командовал кораблем – и немножко пиратствовал, как многие подающие надежды моряки. Кит налил им в кружки еще меда. – Этот человек исплавал все моря на свете, даже те, которым картографы еще не дали имен. Говорят, к тридцати он грабежами скопил богатства на зависть герцогам Духа. Лот снова выпил. Он чувствовал, что до отплытия им понадобится новый кувшин. – Хотел бы я знать, Кит, – спросил он. – Отчего столь прославленный нарушитель закона везет нас в Искалин? – Может быть, он единственный из капитанов, кто на это решится. Этот человек не знает страха, – ответил Кит. – Знаешь, королева Розариан ему благоволила. Мать Сабран. Лот, наконец заинтересовавшись, поднял голову: – Правда? – Правда. Говорят, он был в нее влюблен. – Надеюсь, ты не намекаешь, что королева Розариан изменяла принцу Вилстану? – Артелот, мой угрюмый северянин, разве я сказал, что она отвечала на его любовь? – хладнокровно возразил Кит. – Однако он был ей настолько по душе, что она вручила ему самый большой, крытый броней корабль своего флота, а он дал ему имя «Роза вечности». Себя он преспокойно именует корсаром. – Ах корсаром… – Лот чуть слышно хмыкнул. – Многие хотели бы носить это звание. – За последние два года его люди захватили несколько искалинских кораблей. Сомневаюсь, что нас ждет добрый прием. – Сдается мне, искалинцы теперь мало кого встречают по-доброму. Они помолчали. Кит ел. Лот смотрел в окно. Все случилось глухой ночью. Люди со значками крылатой книги – знаком герцога Вежливости Сейтона Комба – вошли в его покои и приказали следовать за ними. Не успел Лот оглянуться, как оказался в карете вместе с Китом, которого тоже вывели из дома под покровом тьмы и предъявили письмо, объясняющее такое обращение: Благородный Артелот Исток! Ты с этого дня – постоянный посланник Иниса в драконьем царстве Искалин. Искалин извещен о твоем приезде. Проясни судьбу прежнего посланника, герцога Умеренности. Следи за двором Веталда. Прежде всего выясни, что они готовят и не имеют ли намерений вторгнуться в Инис. За королеву и страну! Записку тут же выдернули у него из рук и унесли – вероятно, чтобы сжечь. Лот не мог понять одного: почему? Ради чего из всех придворных в Искалин посылают его? Да, Инису нужно было знать, что затевается в Карскаро, но из него какой соглядатай? Пес отчаяния сидел у него на плечах, но Лот не мог себе позволить согнуться под его тяжестью. Он был не один. – Кит… Прости меня. Тебе пришлось сопутствовать мне в изгнании, а я оказался плохим спутником. – И не думай извиняться. Я всегда был не против приключений. – Кит двумя руками пригладил свои светлые кудри. – Но раз уж ты наконец открыл рот, надо бы обсудить наше… положение. – Не надо. Не сейчас, Кит. Все решено. – Не думай, что приказ о твоем изгнании отдала королева Сабран, – твердо заявил Кит. – Говорю тебе, она о нем знать не знала. Комб ее уверит, что ты покинул двор своей волей, но она не так уж доверяет своему главному шпиону. Ты должен открыть ей правду, – настаивал Кит. – Напиши ей. Открой их замыслы, и… – Комб прочтет письмо раньше ее, – оборвал его Лот. – А зашифровать ты не сумеешь? – Ночной Ястреб разгадает любой шифр. Сабран потому и поставила его возглавлять разведку. – Тогда напиши своим родным. Попроси их о помощи. – Получить аудиенцию у Сабран они могут только через Комба. И даже если получат, – добавил Лот, – для нас уже будет поздно. Мы к тому времени окажемся в Карскаро. – Должны же они знать, куда ты подевался. – Кит покачал головой. – Святой, я начинаю думать, что тебе хотелось уехать! – Если герцоги Духа считают, что я лучше других сумею разузнать, что назревает в Искалине, быть может, так и есть. – Оставь, Лот. Ты сам знаешь, из-за чего это вышло. Тебя все предупреждали. Лот, насупившись, ждал продолжения. Кит со вздохом допил кружку и склонился поближе к нему. – Королева Сабран еще не замужем, – забормотал он. Лот напрягся. – Если герцоги Духа подбирают ей иноземного супруга, твое присутствие рядом… ну, оно осложнило бы дело. – Ты же знаешь, мы с Сабран никогда… – Не важно, что знаю я, важно, что видит свет, – возразил Кит. – Позволь прибегнуть к небольшой аллегории. Искусство. Произведение искусства рождается не одним великим деянием, а из множества малых. Читая мою поэму, ты не замечаешь, сколько недель я над ней трудился: обдумывал, вычеркивал слова, с отвращением сжигал целые листы. Видишь ты то, что я хотел тебе показать. Такова и политика. Лот наморщил лоб. – Герцогам Духа, чтобы обеспечить наследницу, нужен определенный образ инисского двора и его законной королевы, – продолжил Кит. – Коль скоро они решили, что твоя близкая дружба с Сабран портит картину – отпугивает иноземных женихов, – понятно, почему из тебя решили сделать дипломата. Им нужно тебя убрать… замалевать на холсте. Новое молчание. Лот переплел свои украшенные кольцами пальцы и прижался к ним лбом.