— Ласточка моя, — сказал он. — Летает, правда, уже не так резво, как раньше. Капитальный ремонт нужен, а он дорого стоит. «Неужели тебе не хватает денег на элементарное? — подумалось Оле. — У тебя нет детей, родственников, за которыми нужен уход. Ты не брал ипотек, зато заполучил две квартиры, одна от отца досталась, вторая от покойной матери. Ты здоровый (если б болел, уже пожаловался бы), молодой мужик с хорошим образованием. Коренной москвич. Для тебя открыты все двери…». — Лень, а ты работаешь? — Временно нет. — Почему? — Надоело за гроши вкалывать, вот и уволился. Когда они жили вместе, он протирал штаны в какой-то юридической конторе. Платили ему и правда немного, но премии дают за успехи, а не за красивые глаза. — Как давно? — Месяца три-четыре назад. Не помню точно. — Почему не ищешь новое место? — задала очередной вопрос Оля и прикусила язык. Она дала втянуть себя в диалог, а это чревато: Леня может уболтать ее и как минимум отнять время. Как максимум, что страшнее, повторно очаровать. В отношения с ним она точно больше не вступит, но проникнется, начнет сочувствовать, помогать. На ее счастье, Лене позвонили. Она воспользовалась этим и убежала, помахав ему на прощанье. Чтобы не встретить больше, двинула в сторону «Лиры». Леня пешком не ходит, а она погуляет по березняку, послушает пение птичек, а затем тем же путем вернется в город, купит себе вожделенных пончиков и шкалик бальзама. Глава 4 Николай не успел доесть последний оладушек, как за ним приехали. Пыжов позвонил и сообщил об этом. — Быстро вы, — сказал ему Грачев, забравшись в салон. — Вы просто пешком шли, а мы ехали. Я полчаса по галерее чуть ли не ползал. Нашел кирпич с пятном. Вроде кровь. Но, думаю, просто капнула. На всякий случай взял с собой. — Куда? — спросил водитель, обернувшись. — Мне вот в тот дом надо, — Грачев указал на дачу актера и режиссера Печерского. Она находилась на соседней улице, но была видна, потому что стояла на пригорке. — Довезите, а сами дуйте в квартиру покойной. — Ножки ходить устали? — подколол Леха. Он хоть и обращался к шефу на «вы», но постоянно над ним подтрунивал. — Та улица считается главной, по ней быстрее будет выехать из поселка. — И кто на ней живет? — Печерский. Знаешь такого? — Неа. — Тогда расскажу о нем потом. — Я знаю, — встрепенулся водитель. — Это известный режиссер, который в Приреченске с детьми и подростками театральным искусством занимался. — Среди них была и потерпевшая, и ее брат, покончивший с собой. — Это было давным-давно, — фыркнул водитель. — Да, но Ильич мне посоветовал с ним побеседовать. — Ну, если Ильич посоветовал, тогда да… Авторитет деда до сих был непререкаем, кто бы сомневался! Николая высадили у ворот. Он дал несколько напутствий подчиненному, затем двинулся к калитке. Она оказалась незапертой. Дойдя до двери, Грачев постучал. — Леша, это вы? — послышалось из-за нее. — Полиция, откройте, пожалуйста. Это произошло не сразу. Но минуты через полторы дверь перед Грачевым распахнулась. На пороге он увидел красивого мужчину в годах. — Господин Печерский? — Он самый. — Майор Грачев. — Он показал документы. — Могу я с вами побеседовать? — На тему? — Вы помните Киру Эскину? Печерский задумался. Коля мог бы подсказать, но не стал этого делать. Ждал ответа. — Если вы о девочке, что занималась у меня когда-то в студии… — И сестре покончившего собой Родиона, тоже вашего подопечного. — Да, — он скорбно закивал своей седой головой. — Это была трагедия, о которой я пытаюсь забыть. Недосмотрел за мальчишкой. У него какие-то сложности с девочкой были, тоже начинающей актрисой, а у меня у самого проблемы личного характера, я не обращал внимания на его странное поведение, хотя должен был… — Давайте об этом позже? И, если можно, пройдемте в дом? А то на пороге стоять как-то неудобно. — Там воняет. У меня с канализацией беда. Не лучше ли на веранду? — Вы что-то скрываете? — Я? — поразился Павел. — Нет. Заходите, если вам так угодно. И сделал шаг назад. Грачев переступил порог и тут же уловил неприятный запах. Не фекалий, но застоялой воды. — У вас в трубах пробка, — сказал Коля. — Прочистить надо. — Поменять систему надо. Она зимой промерзает, весной заливается, летом, в жару, просто источает миазмы. Так что, будем в доме говорить? Или все же на веранде сядем? — Я принюхаюсь, давайте тут. Печерский пожал плечами и указал на кресло, стоящее в гостиной. Сам уселся на диван. Как сказал бы дед, чинно-блинно: накинув на себя плед, сунув в рот трубку, элегантно щелкнув зажигалкой. Грачев не любил запах никотина, но лучше он, чем канализационный. — Кира Эскина погибла этой ночью, — сообщил он хозяину дома. Тот закашлялся, подавившись дымом. — А какое я имею к ней отношение? — Вы были ее преподавателем. — Как и многих других. Я несколько лет занимался с детьми… — Да-да, я это все знаю. Вырос в Приреченске. Но что вы можете сказать о Кире? — Практически ничего. Она хорошо читала стихи и пела, но не умела перевоплощаться. Я таких отсеивал рано или поздно. — Но брата ее вовсю продвигали? — Чем мог, помогал. Развивал его и еще троих. Они были моей надеждой. Увы, никто не пробился в актеры. Хотя девочка, с которой Родя играл в романтических постановках, вторая моя звезда, она поступила в «Щуку», но бросила учебу, вышла замуж. Где сейчас, не знаю. Я всех потерял из виду. В том числе сестру Роди. Я думал, она в Москве. — Приехала на малую родину неделю назад. Не спросите, как умерла?