— Бросьте! Мой друг Олежка хотел пригласить вас на пикник еще днем, когда мы встретились в магазине. Но не догнал вас. — Я убежала, — хохотнула она. — Засмущалась ужасно. Перепутала вас с другим человеком… — Не пора ли вам перейти на «ты»? — раздалось из-за забора. А через несколько секунд показалась физиономия Олежки. За щекой его был кусок мяса, но он не мешал ему разговаривать. — Девушка, красавица, присоединяйся к нам. Вкусную еду и хорошую компанию гарантируем. — В компании есть даже козел, — проанонсировал Леша, решив, что это остроумно. — Его зовут Иванушкой. — А еще прекрасная девушка Аленушка. — И пес Трамп. — Вылитый Дональд. — Как я могу отказаться? — расплылась в улыбке Оля. Олежек тут же распахнул перед ней калитку. Она зашла на участок. Леша отметил, что у девушки красивая фигура. В супермаркете он отметил лишь ее лицо. А оказалось, что она еще и гармонично сложена. Тело в форме песочных часов идеально для женщины, не так ли? По мнению Леши, определенно. Хотя ему нравились и «груши», и «яблоки». Была одна зазноба с фигурой мальчика-подростка. Она работала моделью. И когда эта девушка Раевскому нравилась, он немного этого стыдился. Ему казалось, тяга к ней была противоестественной, потому что, если бы не отсутствие кадыка и щетины на лице, обычный паренек (она стриглась коротко). То ли дело сочные женщины, такие, как Моника Веллуччи… Или его новая знакомая Оля. Та тем временем дошла до накрытого стола, познакомилась с Аленой, погладила Иванушку и села на табурет. Ей предложили вина. Ольга кивнула, но позволила налить ей всего чуточку. И в чашку добавила воды. По мнению Леши, это было издевательством над напитком. Он знал, что в той же Франции разбавляют вино. А в Польше, куда он летал по работе, пиво мешают со спрайтом. Лучше бы совсем не пили, думал он, чем портить уже готовый продукт. Ладно, крепким был бы. Виски, водка. Но одиннадцать и пять градусов разводить до шести и двух — это какое-то извращение… Олежек в свойственной ему манере начал травить байки. Девушки заливались смехом, Леша подхихикивал. Некоторые истории он слышал раз по пять, но главное — подача. Друг в каждую байку добавлял что-то новое — и эмоции, и детали. Леша не исключал того, что со временем появятся факты, и лет через тридцать все будут слушать рассказ не о том, как Олежка удрал от акулы, а как победил ее ударом кулака в нос, успев до этого вырвать из клыков плавучего хищника пару ребятишек. — Можно вопрос? — обратилась к Леше Оля, когда Олежек сделал паузу. — Конечно. — Дача… чья? — Моя. — Но кому она принадлежала ранее? — Родителям. Они умерли в конце прошлого года. — Она кивнула, но задумчиво. — Работали в «Союзмультфильме». Получили дачу как деятели искусства. — А ты слышал, что когда-то давно, еще до революции, тут деревенька была? — Нет. Я вообще знать не знал об этих местах. — Соловьи называлась. В березняке много певчих птичек водилось. Сгорела она в 1935 году. — Целиком? — Да тут две улицы было. Часть домов пустовала, потому что молодежь на керамический завод в Приреченске (тогда он еще поселком был) устраивалась, а работникам общежития давали. Там и канализация, и душевые, и перспектива получить свое жилье в строящемся микрорайоне. — Никто при пожаре не пострадал? — Жертвы были. Четыре человека из одной семьи. Угорели. И только самая маленькая, внучка, выжила. Смогла выбраться из дома через окошко. Ее потом отправили в детский дом. Когда девочка выросла, то приехала в Приреченск, чтобы работать на заводе. Ей тоже дали общежитие. Там она познакомилась с парнем, они поженились. Спустя долгие годы, когда она состарилась и чуть тронулась умом, то подожгла свой дом. Сгорела сама, сын, проживающий с ней. Спаслась только внучка. Олеся. — История грустная. Поэтому непонятно, зачем ты мне ее рассказала… — Богдан был сыном Олеси. С ним я тебя перепутала. — Вот оно что, — пробормотал Леша, потянувшись к вину. А ведь не хотел больше пить, чтобы не захмелеть. Два же фужера под жареное на костре мяско, это то, что нужно: подчеркивает вкус шашлыка и не дает в голову. — И каким он был? — Славным. Но несчастным. Олеся била его, не кормила. Запирала дома, а если провинится, то в подполе. Богдан убегал, и мы гуляли, играли вместе. Я не ходила в детский сад, потому что мне там не нравилось. Два месяца промучилась, пока мама не сжалилась и не забрала из этого ада. За мной бабушка приглядывала. Она на окраине жила в частном доме. А Богдан в стоящем рядом бараке с матерью и сменяющими друг друга «папами». Его в садик и не отдавали. Надо же пойти, записать ребенка, проверить потом у врача. У Олеси имелись дела поважнее. — Она пила? — Да. И ширялась. Олеся была глубоко травмирована в юности и морально, и физически. Она горела. На коже остались шрамы. В душе, естественно, тоже. Панические атаки, низкая самооценка из-за физических недостатков. Олеся не справилась, сломалась. Покатилась по наклонной. — От кого она родила сына? — Кто же знает? Олеся была рада любому, кто ее захочет. Естественно, среди них были такие же маргиналы, как и она. Но Богдан был хорошеньким и умным. Он столько интересного знал. У них в доме было только радио, он слушал, запоминал. Бабушка не ограничивала мою свободу, я с четырех лет гуляла по улице. А рядом лесополоса. С Богданом мы ходили в «походы». Я собирала сумку с провизией, водой, мы топали до опушки, там ягоды искали, грибы, ловили ящериц, прикармливали белок. Потом усаживались на пенек и ели. С какой жадностью он поглощал простые бутерброды с джемом или маслом, баранки, сушеные яблоки! Мы тоже небогато жили, но я не голодала. А он да. Если я притаскивала ему провизию, ее отбирала мать. На закуску. Я звала его к нам. Бабушка накормила бы от пуза. Но Богдан отказывался. Он боялся взрослых. Детей меньше, но и им не доверял особо. Только во мне не видел угрозы. Год мы были неразлучны. Сколько зимой снеговиков налепили и горок освоили! Весной пускали кораблики по лужам. Снова пришло лето. Мне было уже почти шесть, я представляла, как мы с Богданом будем ходить на реку, купаться, может, рыбу ловить. В сарае удочку нашла и бредень, если ты знаешь, что это. — Он покачал головой. — Сетка рыболовная. Два человека ее держат и бредут по реке. Что попалось в нее, то твое. — Неужели таких малышей отпускали одних? — Не всех. Но большинство. Неблагополучные вообще сами себе предоставлены лет с трех. А я всегда была очень смышленой, ответственной. За меня были спокойны. — Меня родители опекали чуть ли не до института. — В больших городах так. В малых — дети очень самостоятельные. Хотя, узнай моя мама, что я в четыре года одна в лес ходила, бабушку бы отчитала, а меня в угол поставила. — Что стало с Богданом? — Не знаю. Он пропал. — Вместе с матерью? — Да. Я пыталась вынюхать, что с ними случилось, но безрезультатно. Решила для себя, что Олеся взялась за ум и уехала из Приреченска. Богдан говорил, что его новый «папа» хороший. Добрый и много не пьет. Ездит на большой машине. Фуре, наверное. С керамического завода в те годы было много поставок в разные города и даже за границу. Там научились фигурки мировых политиков делать, и они пользовались большим спросом. Так что вся стоянка была забита грузовиками. И многие женщины таскались туда, чтобы знакомиться с водителями и экспедиторами. — Эй, голубки! — прервал их Олежек. — Хватит ворковать. Давайте потанцуем! Пока Леша и Оля беседовали, он организовал дискотеку. Подсыпал еще угля в мангал для того, чтобы был мигающий свет, включил музыку на телефоне. Играло что-то модное, непонятное Раевскому. — Ты же знаешь, я не танцую, — бросил он и вернулся к шашлыку. Тот остыл, но все равно остался вкусным. — А девушка-красавица? — Олежек протянул руку Оле. — Я тоже. У меня нет чувства ритма. — Смотрите, даже Иванушка пляшет, — весело крикнула Алена, указав на прыгающего козленка. — У него тоже его нет. — Как и чувства стыда, — проворчал Леша. Он, танцуя, выглядел смешно. Как-то попал под объектив видеокамеры, снимающей школьный выпускной, и был запечатлен. Трех секунд в кадре хватило, чтобы понять: больше никаких телодвижений под музыку. — Оленька, тут все свои, не стесняйся, — не думал отставать от гостьи Олежек. Та не стала артачиться и дала увлечь себя на танцпол, роль которого выполнял вытоптанный участок перед крыльцом. Три человека и парнокопытное животное слились в едином порыве. Все танцевали ужасно. Но их это не заботило. Особенно Олежку. Он выделывал разные фигуры, и его тучное тело колыхалось, как желе. Леша сгорел бы на его месте со стыда. А друг кайфовал. И кружил девушек, то одну, то другую. Они хохотали, Иванушка блеял. Всем было хорошо, кроме Леши. Он думал о мальчике Богдане, с которым его спутали, и это мешало расслаблению. Тем временем на смену танцевальной композиции пришла медленная. Олежек с упреком воззрился на друга. Его взгляд говорил: неужели ты не пригласишь понравившуюся девушку на танец? Я, конечно, могу с обеими танцевать, но это неправильно. У каждой дамы должен быть свой кавалер. И если не с тобой Оля станцует, то с Иванушкой, а он, между прочим, козел! Пришлось Раевскому встряхнуться и пригласить Олю. С медленными танцами дела у него лучше обстояли. Прижал женщину к себе и переступай с ноги на ногу. Главное, ее конечности не отдави. Он именно этим и занимался, когда мама учила его вальсу. Когда Оля оказалась в объятиях Леши, он напрягся еще больше. Она такая красивая: лицо, волосы, шея… Гитарный изгиб тела. Рука Раевского, положенная на талию, ощущала толчки ягодиц, которые ходили вверх-вниз во время танца. Сама Оля двигалась так себе, но ее филейная часть… К счастью, композиция сменилась, и Алексей смог вернуться за стол. Еще один медляк, и его организм среагировал бы на близость. А это конфуз! И оскорбление. Какой женщине понравится, когда об нее малознакомый мужчина причиндалами трется, пусть и невольно? — Братуха, а ты пропал, — хитро проговорил Олежка, когда дамы удалились «попудрить носик». — Это заметно? — Мне — да. Я ж тебя как облупленного знаю. — Очень мне нравится Оля. — Она не только красавица, но и умница. Прекрасно образованна, знает иностранные языки. Работает в местной газете художественным редактором. — Когда ты успел все это узнать? — Пока танцевали. Я же сразу заметил твой интерес к ней. Решил почву прозондировать. — Спасибо, но давай, я дальше сам. — А ты смогешь? — с сомнением протянул Олежка. — Как-то справлялся и без тебя. — Ладно. Но знай, что телефончик я у Оли уже взял. Так что, если не осмелишься попросить… Леша швырнул в друга редиской. Попал тому в лоб. — Эй, осторожнее! — возмутился Олег. — Чуть глаз не задел. — Нет, попал, куда хотел. Я занимался стрельбой, если ты помнишь. — Увлечение было недолгим, и все же Раевский смог добиться хороших результатов. А бросил потому, что получил повышение и работа стала отнимать больше времени и сил. — А теперь заткнись, девочки возвращаются.