* * * — Загадочное исчезновение "королевы паровых двигателей"! — кричал мальчишка, проезжая по улице на паровом велосипеде и размахивая свежей газетой. — Спешите! "Паровой король" приготовил награду за любую информацию! Куда пропал убийца Карнаби? А также… Мимо прохожих, мимо домов, ловко лавируя по дороге. Далеко от трущоб, в которых люди пытались выжить любой ценой. И где в крохотной комнате метался от волнения за любимую человек с железным сердцем. * * * Элли ничего не понимала. Да и сложно было думать, когда тело горело огнем. Ее лихорадило, то и дело прорывался кашель. Она то засыпала, то просыпалась, в каком-то полуподвальном помещении — скудный свет пробивался лишь через единственное окошко под потолком. Иногда приходил какой-то дурной мужчина в очках и лез осматривать ее. Но рядом всегда был Джек. Он кормил и поил ее, заставлял принимать какие-то лекарства. И не отталкивал, когда она засыпала на его твердом плече. — Расскажи мне все, — просила Элли сквозь дрему. — Потом. Спи. В тот день ей наконец-то стало лучше. Она проснулась лишь с чувством слабости. Напротив кровати сидел Джек. Сидел и смотрел на нее. Теперь без верхней одежды и перчаток, так что она смогла увидеть еще кое-что из того, что он прятал, и чего не было раньше, а именно руки: механические, сплошь из металла, где в щелях между защитными пластинами виднелись шестеренки и прочие детали. Элли сглотнула. И все-таки это был Джек, ее любимый мужчина. — Что с тобой случилось? — попыталась она аккуратно спросить заново. — Я умер. — Но ты здесь и говоришь со мной. — Я умер, Лиззи, — твердо повторил он. — Не говори так. Я вижу те же глаза. А кто заботился обо мне все это время? Он не ответил. Поднялся и подошел к ней. Протянул руку и провел по щеке холодным металлом пальцев. — Что ты чувствуешь? Элли подняла к нему глаза. Был только холод. И ничего больше. Джек отдернул руку. И Элли резко втянула воздух. — Теперь, когда стало лучше, тебе нужно возвращаться домой. Эшли ищет тебя. — Я не хочу возвращаться. Можно я останусь с тобой? — Нет, потому что рано или поздно ты все равно захочешь уйти. Она начала злиться. Почему он так упорно ее отталкивает? — Ты не можешь отвечать за меня, Джек! Я хочу остаться с тобой. Я думала, ты умер. Все так думают. Ты хоть представляешь, как я переживала это? Он снова протянул руку и попытался стереть слезинку с ее щеки. — Я знаю. Прости. — Не прогоняй, прошу тебя. Она вцепилась в его рубашку, поднялась и крепко обняла за шею. Обхватила лицо ладонями и принялась целовать: глаза, щеки… — Я ведь люблю тебя, Джек Норман. Неужели ты забыл это? И губы… Стоило ей коснуться их, как Джек отдернулся, будто она обожгла его. Он словно бы растерялся. Словно не ожидал от нее подобного. Но когда она повторила, уже не стал отталкивать. С ее именем на устах Джек прижал Элли к себе. И тут она ощутила знакомую твердость в районе живота. Потянулась к ней рукой, но мужчина перехватил, больно стискивая запястье. — Что такое? — спросила она. — Неужели там тоже… Джек улыбнулся, слегка криво, будто не умеючи, будто в первый раз. — Нет, малыш, назло року, там все в порядке. Но я не уверен, что смогу себя контролировать. Новое тело этого требует, иначе могу сделать тебе больно. — Перестань. Я помогу. — Лиззи… Она не дала ему договорить. А он не стал больше заставлять ее ждать. Тела слились в одно целое, подошли как две выточенные друг под друга детали. Элли и не мечтала об этом. Слишком долго оплакивала. Было наплевать на его дефекты, было наплевать на разрядку, лишь бы только чувствовать этого мужчину: внутри, рядом, везде. Она смотрела в глаза любимого и не могла поверить, что это происходит. А он сдерживался, стараясь быть аккуратным, словно она состояла из фарфора, когда ее руки то и дело ложились на холодный металл. Но ничего, она привыкнет. Они что-нибудь придумают. Ведь это такая мелочь, когда он жив. — Так можно мне остаться? — спросила снова Лиззи. — Конечно, — уже ответил Джек. — Разве я могу тебе в чем-то отказать?.. * * * Ночь снова укутала город вместе с туманом. В воздухе стояли сырость и запах смрада. Трущобы. Анна ненавидела эту часть города, свой бывший дом. Нищета уродовала, напоминала о том, где ее место — здесь, среди ей подобных. Если бы только не мистер Эшли. Несколько лет назад Анна попала под паровоз, лишилась руки и глаза, в который неудачно влетел камень из-под колес. Если бы не Виктор, она закончила бы свое существование в вонючей канаве. Он спас ее, дал кров бездомной дикарке, окружил роскошью. Ее хозяин, ее возлюбленный, ее идол. К несчастью, Виктор не отвечал ей взаимностью. Он всячески баловал, щедро благодарил за преданность, но и только, когда она любила его всем сердцем. Так, что простила увлечение этой Элизабет. Тварь! Анна столько для нее сделала, позволила быть его женой, едва ли не уступив свое место. Позволила спать с ним, дарить ласку и свое красивое идеальное тело. А она взяла и забрала его всего! И после этого еще играла на его нервах, часто огорчала и портила настроение. А с Виктором нельзя было так поступать. Эта Элизабет недостойна его. И поэтому должна умереть так же, как и ее любовник. По просьбе хозяина Анна искала девушку уже вторую неделю. Но только затем, чтобы убить. Так она решила сама. А уж ей виднее, как для него будет лучше. Действие третье Так создан мир: что живо, то умрет И вслед за жизнью в вечность отойдет. У. Шекспир, "Гамлет" * * * Бархат нежно скользил по разгоряченной коже. Это было приятно. Уже потому, что такую ласку давал Джек. Теперь он надевал бархатные перчатки, когда был с ней. Потерянная для всех, Элли обрела покой рядом с тем, кого так безмерно любила. Никаких обязательств, лжи и притворства, только общее желание на двоих. Наконец-то они нашли свое счастье. Пусть даже в каморке, которая превратилась в их любовное гнездо. Зато здесь было место смеху и жарким стонам без ужимств и осторожности. Здесь все лишнее казалось таким неважным, когда она смотрела в глаза любимого и слушала знакомые строчки, спетые интимным шепотом родного голоса: В тебе наука вся. Твои глаза — родник, Где можно почерпнуть все радости ученья. Тот, кто познал тебя, познания достиг; Тот мудр, чей ум сумел тебе воздать хваленья. Лишь неуч не придет в восторг перед тобой. Коль горд я смею быть, горжусь, что обожаю