С пандуса Кейтин смотрел, как Тййи и Себастьян играют в две руки. — Парсифаль — жалкий дурак — отказался от Младших Арканов, должен теперь пройти через оставшуюся двадцать одну карту Старших. Он показан на краешке скалы. Белый кот дерет сиденье его брюк. Невозможно сказать, свалится он или улетит. Но на одной из следующих карт, Отшельник, нам дан намек: старик с посохом и фонарем, на той же скале, грустно глядит вниз… — Черт, о чем ты вообще? — спросил Мыш. Он то и дело водил пальцем по шраму на полированном палисандре. — Нет, не объясняй. Сволочные карты Таро… — Я, Мыш, о поисках. Я уже думаю, что мой роман может стать своего рода историей поиска. — Кейтин вновь приблизил ко рту записчик. — Рассмотрим архетип Грааля. Странный, тревожный факт: ни один писатель, атаковавший легенду о Граале в ее голой целостности, не дожил до завершения труда. Мэлори, Теннисон и Вагнер, отвечающие за самые популярные версии, исказили основной материал настолько, что мифическая структура их версий неразличима либо бесполезна, — может, оттого они и избегли проклятия. Однако все истинные рассказы о Граале — «Повесть о Граале» Кретьена де Труа в двенадцатом веке, цикл Робера де Борона и «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха в тринадцатом или «Королева фей» Спенсера в шестнадцатом — все они по смерти авторов остались незавершенными. В конце девятнадцатого столетия, кажется, американец Ричард Хоуви начал цикл из одиннадцати пьес о Граале и умер, не закончив номер пятый. Ровно так же друг Льюиса Кэрролла Джордж Макдональд не успел завершить свое «Происхождение легенд о Святом Граале». То же со стихотворным циклом Чарльза Уильямса «Талиесин чрез Логр». А сто лет спустя… — Да заткнись ты! Кейтин, зуб даю, если бы я втыкал мозг так же часто, как ты, слетел бы с катушек! Кейтин вздохнул и выщелкнул записчик. — О Мыш, я бы слетел с катушек, если бы втыкал так же редко, как ты. Мыш положил инструмент обратно в сумку, скрестил на ней руки и упокоил подбородок на запястье. — Мыш, да ладно тебе. Видишь, я уже не бормочу. Не куксись. Что тебя гнетет? — Моя сиринга… — На ней теперь царапина. Но ты ее разглядывал и так и этак — и сказал, что игре она не повредит. — Дело не в инструменте. — Лоб Мыша пошел складками. — То, что сделал капитан… — Он помотал головой, вспоминая. — А. — И даже не в этом. — Мыш выпрямил спину. — А в чем? Мыш снова помотал головой. — Когда я бежал по осколкам, чтоб ее забрать… Кейтин кивнул. — Там было невероятно жарко. Три шага, и я думал, что не пройду. Потом увидел, где капитан ее бросил, — на полдороге вниз по склону. Я зажмурился и попер. Думал, нога вся обгорит, и, кажись, полдороги проскакал. В общем, когда я ее нашел и поднял, я… увидел их. — Князя и Лалу? — Она пыталась вытащить его на камни. Увидела меня, замерла. А я испугался. — Он отвел взгляд от рук. Пальцы сжаты. Ногти врезались в смуглые ладони. — Я наставил на нее сирингу: свет, звук и запах, все сразу — жестко! Капитан не знает, как сыграть на сиринге то, что он хочет. Я — знаю. Она ослепла, Кейтин. И я, наверное, убил ей обе барабанные перепонки. Лазер шел таким плотным лучом, что у нее загорелись волосы, потом платье… — Ох, Мыш… — Я перепугался, Кейтин! После всего, что капитан и они… Только, Кейтин… — Шепот споткнулся о всевозможный мусор в Мышовой глотке. — Погано так пугаться… — Королева мечей. — Король мечей. — Влюбленные. Взятка моя. Туз мечей… — Тййи, иди подмени Идаса, ненадолго. — Голос фон Рэя сквозь динамик. — Да, капитан. От болвана тройка мечей. От меня Императрица. Взятка моя. — Она сложила карты, покинула столик, пошла в свою проекторную. Себастьян потянулся: — Эй, Мыш? Глава седьмая — Что? Себастьян шагал по синему покрытию, разминая предплечье. Корабельный медико-блок починил сломанный локоть за сорок пять секунд, раны помельче и поярче шли чуть быстрее. (Блок заморгал неопределенными цветами, когда ему поднесли темное нечто со спавшимся легким и тремя порванными реберными хрящами. Но Тййи химичила с кодом, пока блок не загудел над зверем на всю катушку.) Ныне тварь шла вразвалку за хозяином, зловещая и счастливая. — Мыш, медико не дашь почему корабля горло поправить? — Себастьян крутанул рукой. — Отлично справился он бы. — Не могу. В детстве пару раз пытались. Когда я получил разъемы, попытались опять. — Мыш вздохнул. Себастьян помрачнел: — Говоришь ты так, ерунда будто какая это. — Так и есть, — сказал Мыш. — Мне фиолетово. Просто меня нельзя починить. Нейрологическое кон-чего-то-там. — Именно что? Мыш озадаченно развел руками. — Нейрологическая конгруэнтность, — сказал Кейтин. — Видимо, незакрепленные связки — нейрологически конгруэнтный врожденный порок. — Да, мне так и говорили. — Два типа врожденных пороков, — объяснил Кейтин. — В обоих случаях часть тела, внутри или снаружи, деформирована, атрофирована или просто не так размещена. — Мои связки все при мне. — Но в основании мозга есть маленький пучок нервов, который в разрезе выглядит почти как лекало человека. Когда это лекало целое, мозг оборудован нервами для контроля над всем телом. Очень редко в этом лекале бывают такие же искажения, как в теле, и это случай Мыша. Можно устранить физический дефект, но внутри мозга просто нет нервных связей, чтобы управлять физически правильной плотью. — Видно, с рукой Князя то же самое, — сказал Мыш. — Если б ее оторвало в аварии или еще как-то, ему пересадили бы новую, подсоединили бы нервы, вены и все такое, был бы как новенький. — А, — сказал Себастьян. По пандусу сошел Линкей. Белые пальцы массируют кремовые булавы запястий. — Капитан летит забавным маршрутом… К краю пруда прибрел Идас. — Эта звезда, его цель, где… — …по координатам на кончике внутреннего рукава… — …во Внешних Колониях, значит… — …даже за Внешними Как Ничто. — Лететь долго туда, — сказал Себастьян. — И путь капитан весь сам пролетит. — Капитану много о чем надо подумать, — предположил Кейтин. Мыш спустил лямку с плеча. — А еще он много о чем думать не хочет. Эй, Кейтин, может, в шахматы? — Тебе фора в ладью, — сказал Кейтин. — Так по-честному. Они устроились за игровой доской. Три партии спустя по кают-компании разлился голос фон Рэя: — Все в проекторные. Впереди мудреные встречные течения. Мыш и Кейтин оттолкнулись от булькресел. Кейтин вприпрыжку побежал к дверце за змеящейся лестницей. Мыш припустил по ковру, взлетел на три ступени. Зеркальная панель ушла в стену. Он переступил через ящик с инструментом, моток кабеля, три выброшенные плитки памяти с мороженой обмоткой — тая, они изгваздали пол солью там, где высохла лужа, — сел на ложемент. Вытряхнул кабели, воткнул. Ольга заботливо помигивала над, под и рядом с ним. Встречные течения: красные и серебряные блестки, швыряемые горстями. Капитан решительно шел против потока.