— Конечно, не пожалел. У Гохо Зеленой Лапы черное чувство юмора. И я, конечно, очень люблю свою сестру, но вот тут я гнусно захихикала. Ответное хмыканье Тау было благодушным, как у человека, которого абсолютно всё в этой жизни устраивает. — Тау, — я посчитала момент подходящим, — Расскажи, как ты оказалась в мире Пьющего Камня? — По приговору суда, — проворчала она, и ее расслабленность не помогла мне получить нужных ответов. — Тау, пожалуйста! — Нет. — Но почему?! — Нэйти. Там нет никакой полезной информации. Я просто не хочу поощрять твое желание продолжить расследование в одиночку. Потому что рано или поздно это закончится неприятностями, примерно такими же, как у меня. Только вот у тебя не будет такого шикарного козыря в рукаве в виде умной сестрички на воле! Всегда помни, что единственное, что я для тебя смогу сделать — это снести какую-нибудь стену! — Помнится, мы договаривались о равном партнерстве… Давить обиду было… трудно. — И ты обещала, что не будешь решать, что для меня лучше. - Нэйти, ты имеешь полное право сама выбирать, как тебе жить. Но и я — тоже! Нэйти… мы с тобой совершили большую ошибку, когда затеяли этот никому ненужный поиск справедливости. Мы потратили семь лет нашей жизни ни на что. А могли потратить их на то, чтобы быть счастливыми! Я не стану больше усугублять эту ошибку. И не стану потакать в этом тебе. Жить нужно настоящим, а не прошлым. Давай спать, сестричка. Спать… Да, спать. Только сложно спать, когда сверху на тебя будто бы опустилась бетонная плита. Уснуть я смогла не скоро, и только с помощью ментальной практики. А когда уснула — то была во сне свободна. Не было никакого браслета, никаких ограничений. И я была бесшумной белой совой, и летела над бескрайней степью, бесконечно похожей на степи родного Янтарного мира, но все же неуловимо иной. И грозные кони неслись по выгоревшей траве, растянувшись в косяк, и девушка в белой рубашке бежала рядом с вожаком, ухватившись за могучую шею, а ее черные волосы плескались по ветру не хуже черной гривы, и земля под босыми ногами плакала от ее боли, и пьянела от ее сладко-горького счастья… А в следующий момент, хлопнув крыльями, я поняла, что крыльев у меня нет. И я снова человек, и бреду в серой мгле, по пояс в молочно-белом тумане, одетая в одну лишь нижнюю рубаху длинной до пят. И волосы свободны от прически, а ноги — от обуви, и я осторожно ступаю по мягкой, шелковистой траве, а край рубашки отсырел и липнет к коленям... — Нэйти, — позвал меня в этом тумане знакомый глубокий голос. — Нэйти, где ты? “Я здесь”. Я не сказала эту мысль, но стоило лишь мне ее подумать, как впереди в тумане замаячила темная спина, и я уверенно опознала черную косу с зелеными прядками, а потом и руки, что стиснули меня в объятиях. — Нэйти, — хрипло шепнул темный в моем сне, и его хрипловатый тихий голос огнем пробежал по нервным окончаниям. Нет, я, конечно, понимала, что привязалась к нему, но не думала, что за жалкие сутки настолько соскучусь — голова закружилась, сердце застучало неровно! — Прости меня. Да-а-а, никогда не думала, что я такая мечтательница! Потому что в реальности он бы мне тот удар в спину (в голову!) не простит никогда. Остается только подивиться буйству собственного воображения: надо же, извинения нафантазировала! Кстати, а за что? — Твоя сестра повела себя достойнее, чем я, в сложившихся обстоятельствах. Так во-о-от вы какие, эротические фантазии! Какой приятный сон, пожалуйста, продолжай! И я повернула голову, поймав губами губы, почти касавшиеся завитка моего уха. Мягкие касания. Трепетный поцелуй. Ладони, обнявшие моё лицо… И я, потянувшись, поцеловала его сама — так же мягко, как он. Так же трепетно. Чувственно и с наслаждением. Он стиснул меня в объятиях, притянул к себе — и я не возражала, а лишь хотела еще большего. Мы прижались друг к другу так плотно, что сквозь “сонную” свою рубашку я чувствовала все детали и украшения на его одежде. — Нэйти, Нэ-эйти, — бормотал он, точно пьяный, между поцелуями. — Возвращайся, моя девочка. Возвращайся домой. И, если хочешь, приводи с собой... свою сестру — я укрою вас обеих. Я хихикнула: там, на месте столь выразительной заминки, мне виделись сочные эпитеты. — Где ты, Нэйти? — он отстранился, и зеленые глаза, серьезно-тревожные, светились неподдельным беспокойством. — Если ты хотела бы вернуться, но не можешь — просто скажи мне. И я сам за тобой приду. Сказочница ты, Даркнайт. Такого себе навоображала… Не отвечая своему чудесному сновидению, я снова и снова пила тягучие, медовые поцелуи, и чувствовала, как улетаю от них в далекие-близкие небеса, где нет проблем, где всё просто, бездумно и так сладко. — Нэйти, пожалуйста! — Нет. Мне нужно узнать правду. — Нэйти, я прошу тебя! Пожалуйста, оставь, отпусти! Пусть прошлое остается прошлому... — Тау. Я ведь не уговариваю тебя продолжить расследование со мной? Вот и ты, пожалуйста, не проси, чтобы я поступила, по-твоему. За минувшую неделю этот спор повторялся уже не первый раз, и, видимо предстояло ему повторяться и впредь. Потому что ни чудовищной силы Тауры, ни моего изощренного мастерства ни хватало на то, чтобы снять с меня темноэльфийский артефакт. Мне хотелось плакать. Мне хотелось убивать. — Нэйти… Правда, кого именно, я пока не определилась: на данный момент Мэл, с его визитами в мои сны, и Таура, с ее упорными уговорами, выглядели равно привлекательными кандидатами. Глава 8 Прошедшая неделя далась… тяжело. Тау регулярно уходила с нашего затерянного в безвестности островка. Она прихватила с собой с Пьющего Камня изрядное количество климантила, назвав это “моральной компенсацией” и теперь рассеивала его на окраинах Ойкумены. Когда климантил зарядится там от естественного магического фона, Таура получит возможность колдовать пользуюсь накопленной силой, не выдавая ни себя, ни нашего местоположения. А пока она рисковала. Каждый день, открывая новый переход, она рисковала свободой и самой своей жизнью. И пусть выбирала Тау самые пустынные и необжитые миры, от которых одно только и требовалось — наличие магии и хоть каких-нибудь магов. Пусть соблюдала она все мыслимые и немыслимые придуманные нами предосторожности — она все равно безумно рисковала. Она уходила — а я оставалась в безопасности. И можно было сказать себе, что так было и раньше, но… Нет. Раньше — было не так. Раньше я учитывала грозящие нам вместе и по отдельности опасности. Теперь я их боялась. Ссылка Тау и мой браслет научили меня, что не стоит мне быть такой самонадеянной. За Тау закрывался переход, а я брала пару шкур с лежанки и шла к обрыву над морем — туда, где внизу грыз камни неутомимый прибой, взбивая пену в белые шапки. Где белые хлопья летели над головой, а на лице оседала морось. Укрывалась, сворачивалась калачиком, и перебирала бусины известной мне информации, нанизывала их на нитку, из нитки плела сеть событий… Думала о расследовании, с которым предстояло справляться в одиночку. Так легче было не думать о том, что я сжимала в кулаке. Кусок климантила с вплавленной в него серебряной проволокой — примитивный и мощный артефакт экстренного портала с острова. Тот самый, который должен был вынести меня к людям, если вдруг… Если вдруг. А еще мы много ссорились. Раньше, когда наше общение ограничивалось обменом письмами раз в сутки, для ссор не было возможностей — да и причин. Мы с Тау звучали единой мелодией. Теперь в нашей “музыке” возник диссонанс. Тау принимает решения быстро и претворяет их в жизнь без промедления. Мне для того, чтобы отказаться от дела, которому я посвятила большую часть сознательной жизни, нужны веские причины. Таура же не желала их мне дать. Она просила. Убеждала. Уговаривала. Но для принятия решения мне этого было мало. Недостаточно информации.