Климантил же изначально был камнем-артефактом, на который оставалось только наложить необходимые свойства, дальше он уже будет подпитывать себя, восполняя расход из ауры владельца (без ощутимого ущерба для оного), или же, если владелец лишен дара — из окружающего магического фона, пусть и медленно, но зато самостоятельно. Камешек климантила размером с мизинец, будучи проданным, позволял приобрести особняк средней руки в столице. Скопление климантила размером с жилу осушало оказавшегося рядом с ним мага. Нет-нет, не сразу: на это, как правило, уходил не один год. Для начала любой маг, оказавшийся в мире Пьющего Камня, мгновенно терял девять десятых своего резерва — сколько бы его ни было. Дальше включались природные защитные механизмы, организм переходил в режим мобилизации и больше забрать не позволял. Но и выше накопить не имел возможности: агрессивное поле климантиловой жилы мгновенно впитывало все излишки, превысившие эту границу. Какое-то время разумный жил в таком шатком равновесии, и чем более сильным магом он был изначально, тем дольше имел шансы продержаться. Но подобная балансировка изматывала мага, истощая внутренние ресурсы организма, и неизбежным итогом оказывалось магическое опустошение и, как следствие, смерть. Магов, отправленных в мир Пьющего Камня, отправляли туда не жить — их отправляли там умереть, послужив своей смертью на благо империи. Простенький браслетик, надетый на меня сегодня Мэлом, задрожал на запястье, подавая знак: пора! И я шагнула в окно портала, чтобы наконец-то увидеть Тау. Закат заливал каменные лбы, нагроможденные в хаотичном беспорядке, кроваво-красным светом, превращая их в фантасмагорию: бордовые камни, земля, кусты и травы… И Тау, сидящая на одном из валунов, эффектная и прекрасная, как в любой день своей жизни. Прямая спина, вздернутый подбородок, белая кожа, темные волосы, убранные в небрежно-элегантный узел… и алое платье. У меня отлегло от сердца: с Тау всё в порядке. Настолько, насколько это возможно в ее обстоятельствах, конечно. Да, разумеется, ей трудно, жизнь ссыльного — не горный мёд, но, главное, она сумела устроиться в мире Пьющего Камня с максимально возможным комфортом. Её в любом случае нужно отсюда спасать — но пока я буду к этому готовиться, мне будет немного легче дышать. Я бросилась вперед, уткнулась в родное плечо. — Тау, Тау, милая, всё будет хорошо, — мой горячечный шепот путался в алом шелке платья, не самого нового, но содержащегося в безупречном порядке. — Я обязательно тебя спасу, слышишь? — Кто это? — железом по стеклу прозвучал голос Тауры. Я подняла глаза, найдя ее лицо — жесткое, закаменевшее. Ледяной взгляд Тау был устремлен на Мэлриса. В животе екнуло и перевернулось. Хорошо, что я надела форменное секретарское платье. Хорошо, что Тау не видит блокировочный браслет. Сейчас она просто напряжена и насторожена, а какой бы была ее реакция в другом случае, страшно подумать. Но это правильный, логичный вопрос; ответ на него будет частью ответа на вопрос «как я сюда попала и чем это может грозить». — Тау, я не могу назвать имя, но он союзник, у него передо мной обязательства.­ ...хорошо, что Тау — не эльф, с их знаменитым чутьем на правду. Тау была неподвижна в моих объятиях: всё это время она думала, что со мной всё в порядке, что я в тихом теплом месте, в полной безопасности, и вдруг младшая сестра сваливается ей на голову там, где она меньше всего хотела бы ее видеть, в сопровождении темного эльфа… Да, ей было отчего злиться. Её можно было понять. Но и меня понять — можно. — Я переживала, — тихо объяснила я очевидное. И руки, вытянутые вдоль тела, дрогнули. Тау обняла меня, смирившись с тем, что я здесь и этого уже не отменить. — Со мной всё хорошо, Нэйти. Я ведь не каторжанка — я ссыльная магичка, у таких здесь больше свободы. Стража следит, по большому счету, только за тем, чтобы осужденные не вредили друг другу, а в остальном можно заниматься чем угодно. Кто-то от скуки навязывается в помощь с хозяйственными работами, кто-то днями сидит в библиотеке — хотя библиотеку здесь добрым словом помянуть трудно, но она есть… Можно вообще уйти на весь день — стража смотрит сквозь пальцы. Бежать из мира некуда, а в пределах мира...— она невесело усмехнулась, — Мы здесь для того, чтобы кормить климантиловую жилу, а она везде. Сбежишь из крепости — сам дурак, здесь у единиц резерв, позволяющий колдовать на его огрызках, а жрать в окрестностях особо нечего. — То есть, кто-то на «огрызках резерва» колдовать все же может? — вычленила я важно, остро взглянув на сестру. Она усмехнулась: — Может. Но возможности порезаны: боевая магия недоступна... Я только фыркнула мысленно: кто бы мог подумать? — Любое проявление магической агрессии в адрес стражи невозможно по умолчанию. Другие нежелательные магические действия пресекаются по мере проявления эльфийской магией. Она здесь очень хитрая: если проявить изобретательность и найти лазейку, то воспользоваться ею удастся только один раз. Во второй раз защита уже будет знать, что это магическое действие запрещено. Я ни разу не видела, кто за этим следит, но маг он исключительный, промашек у него не бывает. Я впитывала эту информацию жадно, как губка. — Никто не требует от меня долбить жилу кайлом. Меня никто не обижает — видишь, мне даже позволили взять с собой свои вещи… — сестра пристально посмотрела мне в глаза. — Даркнайт... Я ждала, что она мне скажет. Тау молчала. Верно. Что она могла бы сказать? Чтобы я не пыталась ей помочь? Можно подумать, она на моем месте послушалась бы. Что я должна была сидеть в Алых башнях? А вот она на моем месте усидела бы! Да и поздно уже об этом говорить, всё равно как было — не вернуть. Спрашивать, как дела у меня, с точки зрения моей умненькой, недоверчивой старшей сестры, бесполезно при Мэлрисе: если он меня обижает я всё равно не скажу это при нём, а остальное ерунда, не важно. Да она ведь и о себе рассказала мне лишь то, что можно услышать Мэлу. Я хорошо ее знала. И Тау молчала. Положив руки мне на плечи, разглядывала меня, пытаясь отыскать на мне следы, которые расскажут, как я живу, честнее, чем я сама. Вглядывалась мне в глаза, без слов умоляя: откажись! Не лезь сюда! Не рискуй! Я в ответ смотрела открыто и твердо. И она тоже хорошо знала меня. Когда-то, когда мы вместе решили искать правду о смерти родителей, она дала мне клятву, что больше не будет вести себя со мной, как с младшей. Что мы партнеры, и она признает за мной равные права и обязанности. И теперь та старая клятва держала Тау на крючке, не позволяя приказать, запретить… Приказы и запреты, к слову, тоже ничего не изменили бы — не в этом случае. Но я видела, как бьются внутри Тау, желая быть сказанными, слова заботы и… и ограничения. И ценила, что она уважает наше с ней соглашение, на давая этим словам свободы. — Тау, я люблю тебя! Я обязательно тебя спасу, слышишь? Обязательно! — я вцепилась в нее, прижалась всеми силами в объятиях. И Тау, проглотив свою боль и страх за меня, молча стиснула меня в ответ. Мэлрис эль-Алиэто Я намеренно дал команду не сообщать, с кем именно Тауре Роше предстоит свидание — хотел увидеть ее искреннюю реакцию на появление сестры. Нужную информацию о том, какую именно книгу читает в данный момент сестра озаренной, предоставил агент Корзы. Он же подменил том. Сборник эльфийской поэзии на имперском языке зачаровывали вне Улариэ, более того, вообще вне темноэльфийского Созвездия миров — мага-исполнителя нашли в столице империи. Потрепанную, заслуженную книгу превратили в уникальный артефакт, настроенный на ауру единственного разумного и просыпающийся только в его присутствии, при соблюдении безопасных условий… Эль-Талаф, лично курировавший всю операцию, был настроен скептически. Сначала был уверен, что магичка, увидев возникшее в книге послание, немедленно сдаст ее страже замка. Потом утверждал, что попросту не пойдёт на контакт неизвестно с кем. Не явится на место встречи. Не сдала. Пошла. Явилась. Объятия сестер напоминали объятия живого разумного со статуей. Примерно столько же эмоций Таура Роше, бывшая наследная княжна Янтарная, и проявляла.