– Конченый придурок! Ты понимаешь, что они со мной сделают? Понимаешь? Посмотри на мое лицо! Я молчал… – Оди! Говори со мной, гоблин! Я неохотно разлепил губы: – Решать тебе. – Давай обсудим. Чуть изменим твой план. Оди… Я молчал. – Оди! Я задумчиво смотрел на медленно приближающийся перекресток. Оттуда начинается оживление в коридорах, там уже спокойно не поговорить. Пока что мы в «путевых» коридорах, как я обозначил их в своем внутреннем картографическом атласе и путевом дневнике. Хотя местные чаще всего называют соединяющие зоны и блоки коридоры еще проще – дороги и тропы. В зависимости от ширины и оживленности коридоров. Вполне разумно. Получается до места бурлачества от семнадцатого коридора мы шли преимущественно дорогой, затем часть пути передвигались тропой. Вполне понятно. Хотя «путевой коридор» звучит круче. – Оди! – Йорка тоже понимала – еще двести метров и поговорить нормально не удастся. Сделав шаг шире, развернулась, загородила дорогу – Стой! Ну же! – Решать тебе – повторил я – Послушай… с ними не удастся договориться. С этими тварями вообще нельзя договориться. – Я знаю! Они злобные твари! Им нравится издеваться! – Нет. Не поэтому. – Да ты бы слышал, как они со мной разговаривают! – Им нравится чувствовать себя всемогущими – признал я – Им нравится ощущать твой животный страх и понимать, что они могут с тобой сделать что угодно и им за это ничего не будет. Скоро один из них просто прижмет тебя к стенке, стянет шорты и трахнет. – Эй! – А то такого тут не бывает? – Редко… но… – Никто из них тебя не поимел по очень простой причине, Йорка. – Какой? – Эти твари всегда очень тонко чувствуют ту грань, за которую заходить не стоит. Они чувствуют, что нельзя требовать от тебя такого – пока что нельзя. Но эта грань не стоит на месте. Она все время движется. Сегодня нельзя, но через еще десяток ударов и увеличения ими же придуманных процентов до феерических размеров – тебе предложат погасить часть долга иным способом. Так что даже насиловать не придется – просто грубый секс со сломавшейся ментально жертвой. – Да пошел ты! – Как скажешь – я шагнул вперед и мне в грудь уперлась ее ладонь. – Стой! – Стою. – Ты чертов придурок! Гоблин! – Так стоим или идем? – Стоим! Слушай… откуда ты все это знаешь? – Понятия не имею – улыбнулся я – Помнишь? Память блокирована. – Так почему? – Что почему? – Ты сказал, что с ними не договориться. Но не потому, что им нравится издеваться надо мной. Тогда почему? – Ты приносишь им выгоду – медленно и четко проговаривая каждое слово сказал я – Ты бедная тощая овечка, с которой они каждый день состригают клок шерсти. Каждый день ты делаешь их богаче. Ты один из источников их дохода. Такие как они смирятся с потерей визжащей перепуганной жертвы. Всегда можно найти новую девочку для битья. Но вот отказаться от выгоды… Поверь, Йорка – у них много жертв для издевательств. – Знаю. – Но мало тех, кто исправно приносит что-то «вкусное» каждый день. Каждый день! Вдумайся! Они считают тебя своим отличным активом. И не отпустят просто так. – Активом… выгода… кто ты такой? – Я гоблин Оди. Ну? Решай. – Хотя бы чуть иначе… чуть мягче… – Это и так мягко. Слушай… хватит искать лазейки. Тут всего два варианта. Всего два! Первый – оставляем все как есть. Бери чуть испачканные майку с бейсболкой и неси им. Не забудь встать на колени. И приспусти шортики – вдруг сегодня именно этот день. – Сдохни! – Второй вариант – ты раз и навсегда решаешь для себя что ты больше не жертва. И тогда мы идем прямиком к ним, и ты четко и внятно им говоришь то, что я тебе сказал. – Но почему в клуксе? – Соваться на их территорию неподготовленными? – улыбнулся я – Ну уж нет. Все начнется в общественном месте. Там, где много чужих глаз. И где постоянный пригляд Матери… так ведь вы называете систему? Мать… – Называем – кивнула Йорка. Отвечала машинально, явно погруженная в тяжелые раздумья. Она принимает важнейшее решение в своей жизни. Решает, как она будет жить дальше. И отвечает, чтобы потянуть время – И я ее так часто называю. Мать. – М-да… – А что? Сам посуди, Оди – она и тебя родила. – Ну нет. Она пришила мне первые попавшиеся конечности и выплюнула в тупиковый коридор Окраины. Выплюнула прямо в грязь и дерьмо. – Знаешь почему ее называют Матерью? – М? – Потому что она кормит нас, поит нас, приглядывает за нами. Только благодаря ей тут не творится форменное безумие, есть хоть какой-то порядок. Она защищает нас. – Отрезает нам руки – подхватил я. – Какая мать не наказывает свое дитя? Но она всегда готова простить, если ты взялся за ум. Всегда дает шанс – даже поганому червю. Она наша Мать. Пусть не лучшая на свете – но Мать. – Меня ты не убедила. Так что, гоблин Йорка… твое решение? Решаем сами? Или будешь уповать на Мать? – Мне стоило проломить тебе голову, гоблин! Когда ты еще лежал у моих ног весь в слизи и без сознания. – Ты упустила свой шанс – улыбнулся я, уже зная ее ответ. – Сделаем по-твоему! – сжала она челюсти и набычилась – По-твоему! Чтоб ты сдох, гоблин Оди! – И тебе не хворать, гоблин Йорка. – Про пати ты серьезно? – Само собой. Причем немедленно. Один за всех – и все… – я с ожиданием посмотрел на нее. – Понятия не имею чего ты сейчас ждешь – с недоумением ответила она. – И все за одного – вздохнул я – Гоблин ты и есть гоблин. Пошли… перекусим заодно чем там ваша Мать угостит. А угощает она всегда одним и тем же. – Еду и питье дарует. – Ты ведь не фанатик религиозный? – Может и верю. А что? Знаешь, как мне тяжело приходилось… поверишь тут… – Все секты являются в миг, когда человеку особенно тяжело – назидательно сказал я – Когда он одинок и наиболее уязвим. – Заткнись и сдохни! Я ведь не считаю ее божеством! – Вот так-то лучше. – А может не будем брать воду и брикеты? Сегодня и так три раза ели. Сэкономим два сола. – Ну нет. Нам нужны силы. Ни за что не поверю что те амбалы с дубинами едят по три брикета в день и оттого нарастили такую гору мышц. Их кормят на убой. Их тренируют. И снова кормят. Поэтому у них сила и быстрота.