— Да, все так, — я отвлекся от писателя, потрепал сидящего рядом с открытым ртом Сашу и спросил, — господа, может чаю? А то как-то зябко еще. — С удовольствием, ваше императорское высочество, откликнулся Карамзин, — я кликнул местного лакея и приказал чаю, сладкого и бутылку коньяку. Исключительно «для сугреву». — А что насчет прозы? Рассказы или даже полноценные произведения… Будут какие-указания на этот счет? — Да, Николай Михайлович, для вас я заготовил отдельный сюрприз, — я пододвинул Карамзину стопку исписанных убористым почерком листов. — Честно говоря не уверен, что вам стоит заниматься этим самостоятельно, но думаю, вы сможете найти подходящего человека, который сможет воплотить мою задумку в жизнь. Принесли самовар, сладкое, расставили на столе рюмки. Тут же в беседке материализовался Фенрир, который просто не мог допустить, чтобы кто-то рядом что-то ел и не поделился с этой серой ненасытной утробой на четырех ногах. Пришлось скормить ему кусочек пряника, и отправить явно заскучавшего великого князя играться с собакой. Карамзину — Николай Михайлович считался среди местных своеобразным патриархом, пользующимся безграничным уважением, хоть именно в качестве прозаика он был не столь силен как в качестве редактора, историка, критика и издателя — я ничтоже сумняшеся впарил наработки по несуществующему еще в этом мире жанру классических детективов. Все что я помнил, начиная от Эдгара Алана По, считавшегося изобретателем этого жанра, с его убийцей-обезьяной, разговаривающей на непонятном языке, до Шерлока Холмса, мисс Марпл и даже Эраста Фандорина. Описал саму структуру классического детектива на примере «Десяти негритят»: замкнутое пространство, ограниченный круг подозреваемых, наличие у каждого из них мотива и возможности и так далее. Расписал про дедуктивный метод, привел примеры его использования и даже накидал синопсисы десятка-другого рассказов о том же Шерлоке Холмсе из тех, что помнил из прошлой жизни. — Поразительно! — Карамзину понадобилось минут двадцать чтобы пробежаться глазами по составленным мною документам, — я восхищен, ваше императорское высочество, не думал, что среди сонма ваших талантов есть еще и литературные. — Вы обо мне очень многого не знаете, Николай Михайлович, — усмехнулся я и отсалютовав наполненной рюмкой, опрокинул горячительную жидкость в себя. Коньяк пробежал по пищеводу и разлился горячей волной в желудке. Прохладная весенняя сырость, успевшая залезть под мундир тут же отступила, стало чуть комфортнее. — Сможете найти подходящего человека, или возможно даже творческий коллектив, способный в полной мере реализовать потенциал этой задумки. — Хм… — Карамзин задумчиво почесал подбородок, с видимым удовольствием сделал глоток чая, — думаю да. Начнем с коротких рассказов, синопсис которых вы уже в целом сформировали, ваше императорское высочество, посмотрим на реакцию публики. После этого будем экспериментировать с полноценными романами. Материал более чем достойный, я уверен, справимся. Карамзин явно не горел желанием отдавать потенциальную славу кому-то другому и мои слова о творческом коллективе принял близко к сердцу. Ну и флаг ему в руки, барабан на шею, главное, чтобы дело делалось качественно. В феврале 1823 года от давней застарелой болезни прямо в ставке армии скончался глава регентского совета, главнокомандующий Французской армией, величайший из сподвижников императора Наполеона, железный маршал Луи Николя Даву. Предвидя свою скорую кончину, Даву и на смертном одре повел себя как настоящий государственник и верный друг умершего годом ранее Наполеона. Он собрал все руководство армией, всех маршалов, генералов, вплоть до командиров дивизий и передал свои полномочия как государственного, так и военного деятеля Мишелю Нею. При всем богатстве выбора, особых вариантов у Даву просто не было. Учитывая идущую во всю войну, одним из регентов должен был очевидно стать военный, а среди оставшихся в строю маршалов Наполеоновской когорты именно Ней был наиболее популярен в войсках. Это свойство Нея возможно было даже важнее, чем какие-то особые полководческие таланты, которыми, впрочем, Мишель тоже обделен не был. Такой передачей власти Даву удалось избежать политического кризиса и немедленного начала борьбы за власть — что, с другой стороны, не отменяло ее сразу после окончания боевых действий — которая могла стать для Франции смертельной. С приходом весны возобновились боевые действия на всех фронтах европейской войны. 23 апреля близ города Гейдельберг — знаменитого в первую очередь своим древним и уважаемым университетом — состоялось так долго ожидаемое генеральное сражение между Французской армией и войсками австро-прусской коалиции. За зиму, не смотря на потерю командующего французы смогли восстановить численность армии, домобилизовать резервистов, и даже закупить у нас дополнительную партию вооружения. Благо корабли, ходящие под русским триколором были нейтральными и свободно курсировали как по Балтике, так и по Северному морю. В итоге французы смогли выставить 230 тысяч человек включая 60 тысяч штыков, предоставленных своими немецкими союзниками, австро-прусские силы насчитывали 260, из которых правда 70 тысяч к месту сражения подошли только тогда, когда победитель был уже, по сути, определён. В тяжелом продолжавшемся от рассвета и до заката бою французы сначала сумели удержать позицию перед наступающими немецкими колоннами, а потом перейти в контрнаступление и обрушить левый фланг коалициантов, где натиска не выдержали укомплектованные резервистами австрийские части. Разгром получился знатный, хоть в итоге из-за подхода к полю боя корпуса генерала Йорка добить поверженного врага французы все же не смогли. Австрияки с пруссаками потеряли суммарно 23 тысячи человек убитыми и раненными, в плен попало еще 8. Плюс — а вернее минус — 198 орудий. Французы же потеряли всего 15 тысяч человек. Такое поражение конечно не могло окончательно решить исход кампании, однако война вновь переместилась на территорию Австрии, что естественно было достаточно болезненно с экономической точки зрения. На испанском же ТВД союзные силы сумели после тяжелого штурма овладеть Леридой, закрывающей проход в глубь Каталонии. Потери при этом они — особенно это касалось непосредственно испанских частей — понесли крайне значительные, что позволило французам в относительном порядке отступить за Пиренеи. В учебниках я ничего, откровенно говоря, не понимал. Был крайне далек от педагогики, а свой собственный опыт получения школьного образования, имевший место в другом мире и семьдесят лет назад по субъективному ощущению времени, понятное дело, нельзя было считать релевантным даже близко. Поэтому пришлось полагаться на местные кадры. — Что скажешь, Ники? — Жена, которая последний год занималась организацией создания линейки учебников для младшей двухгодичной школы и наконец получила предварительный результат, встала рядом и внимательно посмотрела на меня пытаясь отследить мою реакцию. Передо мной на столе лежали учебники по письму, чтению, математике, естествознанию и обществознанию. Последние два предмета должны были дать ребенку общие представления о науке — физике, химии, биологии — и обществе вокруг него — географии, истории, социальном устройстве. Понятное дело, много впихнуть в двухгодичный курс обучения было просто невозможно, но хотя бы минимальные знания для расширения кругозора, мне казалось, детям будут полезны. В программу был еще включен Закон Божий, однако эта дисциплина меня интересовала в последнюю очередь. Учебники получились красивыми. Это было одно из моих немногих условий: сделать так, чтобы от одного вида книги ученика не клонило тут же в сон. К сожалению, возможности сделать учебники цветными, яркими, красочными пока просто не было. Если обычная книга не лишком большого объема имела себестоимость в 2–5 рублей, в зависимости от тиража, качества бумаги, обложки, отделки и количества иллюстраций, то попытка сделать ее цветной сразу увеличивала ее стоимость на 200–300%. Что поделать, синтетические красители еще не изобретены, а натуральные — дороги и капризны в использовании. Пришлось ограничиться черно-белыми картинками. А еще схемами, таблицами, диаграммами и другими элементами наглядной подачи материала. Тут такой подход был полностью внове, однако составляющая линейку учебных пособий команда педагогов достаточно быстро оценила их преимущества. Все же не стоит считать предков идиотами, то что у них уже кругозор не значит, что жители девятнадцатого века глупые и не способны воспринимать новое. Впрочем, если говорить совсем уж честно, то такие тоже встречались, но с этим уже ничего поделать нельзя, разве что отстреливать. Богата дураками земля Русская, тут уж можно только смириться. — Честно говоря, не знаю, — я раскрыл учебник по математике, вернее по «счету», как он назывался согласно надписи на обложке. — Вроде бы все не плохо сделано. Картинки для детей понятные есть. — Это все что ты можешь сказать? Про картинки? — Было видно, что Александра обижена в лучших чувствах. Понятно, она привыкла, что у меня по каждому вопросу есть свое обоснованное мнение, а тут я ничего полезного выдавить из себя не смог. — Ну я, солнышко, никогда не занимался обучением детей, — я пожал плечами, — не знаю, что им подойдет лучше, а что нет. — И что делать? Ты же говорил, что учебников нужно будет сотни тысяч, нельзя же тратить такие деньги, если не уверен в результате, — жена забавно надула губки, я ухватил ее за талию и усадил себе на колени. — Тут я тебе подсказать могу, — улыбнулся я и поцеловал девушку. — Нужно отпечатать несколько сотен, может тысяч экземпляров и разослать по всем школам. Пусть пробуют, смотрят на то, как ученики воспримут эти книги, и обязательно пишут отзывы: что понравилось, что нет, что добавить, что убрать. Через пару лет все поправим, отпечатаем второе издание. К началу 1823 года в России действовало всего лишь чуть больше 400 начальных школ всех типов, в которых одновременно могло учиться около 30 тысяч учеников. При шестидесятимиллионном населении это было не то что мало, это было мало до смешного. Или до слез, тут уж как посмотреть. Получалось, что только 1 мальчик подходящего возраста — пока в школы брали только их, о женском образовании говорить было вообще рано — из 70 имел возможность получить хотя бы минимальные знания. Мягко говоря, есть куда расти. На практике конечно образование получало существенно большее число детей, но это была заслуга домашнего обучения. Большинство дворянских детей учились на дому приглашенными педагогами и оценить качество такого образования можно было с очень большим трудом. Хотелось же подвести это дело под общий знаменатель, ведь, в конце концов, детское образование — это еще и идеологический вопрос, а пускать идеологию на самотек — смерти подобно. — А если получится плохо? Если детям будет тяжело учиться? — Александра, у которой образовательный проект был, по сути, первым серьезным делом, изрядно нервничала насчет того, чтобы все шло идеально. Сколько я не пытался объяснить девушке, что невозможно заранее предусмотреть все «овраги», достучаться до нее пока не получалось. Что поделать воспитание принцесс оно такое — все должно быть идеально. «Ноблес оближ» мать его. — Солнышко, — я повернул жену лицом к себе и внимательно посмотрел ей в глаза, — я тебе одну умную вещь скажу, над которой нужно будет подумать. Очень часто, почти всегда, паршивое, но своевременное решение лучше, чем идеальное, но полностью запоздавшее. — А выкинутые на ветер деньги? — Александра, как истинная пруссачка была достаточно прижимистой, и лишние траты воспринимала как личное оскорбление. — А что деньги? — Я пожал плечами, — проведем еще пару благотворительных балов, дадим статью в газету о сборе средств. Твой муж, в конце концов может пару копеек подкинуть, тоже не самый бедный человек в империи. «Фонд вспоможению начальному образованию», которым рулила Александра, и который организовал первое специализированное трехгодичное педагогическое училище а теперь собирался издавать учебники, был сугубо благотворительным и некоммерческим, как бы сказали в будущем. Понятно, что, будучи женой наследника престола, собрать необходимые деньги на организацию первых школ было не так уж и сложно. Едва я внес свои кровные сто тысяч, — и об этом узнали в обществе — различного пошиба патриоты просто завалили Александру деньгами. За первые полгода существования фонда удалось аккумулировать чуть меньше миллиона рублей. Учитывая цену на учебник в 3 рубля, годовое жалование учителя в 80, а общую прикидочную стоимость содержания сельской двухгодичной школы рублей в 500, сумма как ни крути не маленькая. Вот только если посмотреть на объем, который нужно охватить, получается, что даже миллион — это капля в море. В будущем я собирался передать эти школы на баланс когда-нибудь учреждённых земств, если такая реформа все же случится, а пока помогал собирать на них деньги среди богатых дворян и купцов. А вообще образование империи было одной из тех проблем, даже прикасаться к которой было просто страшно. На столько там все было тухло и запущенно — именно в образовании по моему ощущению мы отставали от Европы больше всего, именно отсюда в дальнейшем проросли корни будущих проблем империи — что просто ужас. И только осознание того, что вместо тебя этого все равно никто не сделает, добавляло осторожного оптимизма. Что бы я не сделал, все равно будет лучше, чем вышло в другой истории, когда ликвидацией безграмотности пришлось заниматься через сто лет большевикам. Если я начну на семьдесят лет раньше решать эту проблему, то может и результат выйдет тоже, на те же семьдесят лет, раньше. Не к 1930-м годам ликвидируем безграмотность, а к 1870-м. Только эти мысли и позволяли не опускать руки видя на сколько большой объём работы еще предстоит сделать. Глава 7 — Нда… Забавно получилось, — несколько раз перечитав ноту испанского посла, чтобы хоть как-то вкурить, что от меня хотят, я отложил документ в сторону — нужно будет сохранить для истории, — откинулся на спинку кресла и на несколько минут отрешился от реальности, прокручивая в уме неожиданно сложившуюся ситуацию. Вот уж действительно тот случай, когда предугадать последствия своих действий практически невозможно. — Ваше императорское высочество? — Христофор Андреевич Ливен, министр иностранных дел, которому этим утром испанский дипломат вручил ноту протеста, осторожно окликнул меня, не зная, как реагировать. Отъезд из столицы Александра — судя по письмам и коротким телеграммам он на юге отлично проводил время — вызвал изрядный переполох во властной верхушке. Никто не мог понять, как долго продлится совершившаяся рокировка, и вернется ли Александр к своим императорским обязанностям вообще когда либо. Я же со своей стороны, несколько парадоксальным образом, не торопился менять назначенных братом чиновников. Это когда у тебя власти нет, ты весь такой резкий и безапелляционный: этот дурак, этот подлец, всех разогнать, назначить новых. Только массовые расстрелы спасут родину. А когда такая возможность непосредственно предоставляется, начинаешь задумываться, по какой причине тот или иной вельможа был поставлен на свой пост, и не сделаешь ли ты только хуже, поменяв его на кого-либо другого. В общем, за первые полгода работы я, не оправдывая ожидания высшего света, никого из назначенцев брата так и не поменял. Что с другой стороны не избавляло отдельных персонажей — Ливен был в их числе — от определенной неуверенности в своем будущем. — Что сами скажете, Христофор Андреевич? — Никаких новостей от атамана Незмаевкого по линии моего министерства не поступало, ваше императорское высочество… — Просто Николай Павлович, пожалуйста, — перебил я министра, тот кивнул. — Если все то, что посол передал, — правда, то это казус белли. Испания вполне может объявить России войну. — Ну это, предположим, меня не сильно волнует, пусть Фердинанд сначала с Наполеоном разберется, — отмахнулся я. Испанцам в эти дни было чем заняться и без России даже если не учитывать, продолжающуюся войну за независимость в колониях — Хм… То есть мы никак на ноту реагировать будем? — А что будет, если мы признаем независимость Мексики? — Я посмотрел на опешившего от такого предложения Ливена и усмехнулся. Все-таки тут люди слишком скованы своими предрассудками, это порой мешает им взглянуть на картину как бы сверху, отбросив личные пристрастия. Даже дипломаты руководствуются в первую очередь скорее принципами дворянской сословной солидарности, а не привычной мне «реалполитик». Как дети малые, ей Богу. После заключения мира с Турцией по окончании последней войны вылезла проблема части казаков Задунайской сечи, которым в стремительно сужающейся Османской империи места было все меньше и меньше. Я их недолго думая отправил — ту часть, которая согласилась сотрудничать с русскими властями, конечно — на условиях, так сказать, частного подряда в Никарагуа, охранять перешеек в том месте, где через него на другую сторону переправляются наши переселенцы. Три тысячи человек с женами, детьми и всем хозяйством, пришлось даже у англичан транспортники арендовать, своих кораблей не хватило. Мысль была проста — чем дальше от дома, тем меньше проблем они смогут доставить. А так глядишь: приживутся в Южной Америке, станут агентами влияния, когда задумаемся о рытье канала, свои люди будут в тех местах не лишними. В общем, ошибся я. Оставшись без присмотра двух больших империй, казаки тут же развернули бурную деятельность — надо признать, что переправу при этом они охраняли хорошо — и начали лезть в местную политику. Ну и долазились. Тут надо понимать, что население всей Новой Испании, колонии в которою входили земли от Калифорнии до Колумбии, было в начале девятнадцатого века крайне невелико. Несколько миллионов человек, а если брать территорию будущего Никарагуа, то можно с уверенностью сказать, что больше трехсот-пятисот тысяч человек там точно не обитало. При этом политической властью и какой-то собственностью обладали исключительно «белые» выходцы из метрополии. Плюс еще креолы. Таких было суммарно процентов двадцать. То есть появление еще нескольких тысяч — вместе с казаками, отправленными за океан ранее — белых, прирожденных бойцов, полжизни отдавших военному дело, не могло не повлиять на расклад сил. Ну и в общем, то ли по большой собственной дурости, то ли посулили ему что-то, но бывший кошевой Задунайской Сечи ввязался со своими людьми в местные разборки на стороне революционеров. Вроде как сумел, взяв в качестве ядра свой отряд сколотить боле-менее пристойное войско и хорошенько наподдать лоялистам. А потом и местным, желающим отделиться от остальной Мексики. Такой вот конкистадор, хренов, из средней полосы. Батька Махно, мать его. — Независимость Мексики? — Мысль явно не укладывалась в голове дипломата. — Да, черт побери, Христофор Андреевич, хватит удивляться, давайте думать, что можно получить из этой ситуации! — Я с силой прихлопнул ладонью по столу, отчего Министр иностранных дел аж подпрыгнул. Определенно, Ливена нужно менять, он совсем не того уровня вельможа, которого я бы хотел видеть на этом ответственном посту. Человеку очень сильно не хватает фантазии. Где бы только подходящую замену найти. — Мы можем надавить на атамана и извиниться перед испанцами, но что это нам даст? Отношения с Фердинандом все равно лучше не станут, да и нужен он нам как собаке пятая нога, испортим отношения и с казаками, и мексиканцами. Потеряем дорогу через перешеек. Очевидно, что Испания свои колонии не удержит, а значит рано или поздно с ними какие-то отношения налаживать придется. Почему бы не сделать это первым и не навариться сильнее всех? — Хм… — В глазах министра мелькнуло понимание. Принципы «реалполитик», оторванные от идеологической мишуры, моим дипломатам еще только предстояло усвоить. Талейрана на них нет. — Что нам вообще можно у Мексики потребовать? Подтверждение договора между нами и Фердинандом об аренде Калифорнии? Продолжение транзита наших переселенцев через Центральноамериканский перешеек. Какие-то торговые преференции? Может аренду порта на Атлантическом побережье, не лишним будет там иметь морскую базу, учитывая отказ от островов в Карибском море. Отданное нами бриттам Гаити те пока взять к ногтю не успели. Слишком уж там дикое было черное население, готовое в любой момент начать резать белых, ну армия англичанам пока нужна была в другом месте. В том, что островитяне в итоге гаитян задавят, я нисколько не сомневался, вот только получится ли у них из этого выжать хоть какую-нибудь пользу? Хороший вопрос. — В будущем меня еще будут интересовать телеграфные и железнодорожные концессии, — добавил я к списку министра свой пункт. — Впрочем, это дело вероятно не ближайших десяти лет. Еще земля под посадку каучуковых плантаций… Что Мексиканцы могут дополнительно потребовать за всю эту красоту? — Честно говоря, ваше императорское высочество, — Ливен был явно смущен, — я практически ничего о Мексике не знаю, боюсь, что просто не могу без дополнительного изучения вопроса ответить хоть сколько-нибудь по существу. — Понятно… — Что поделать, сейчас вся мировая дипломатия так или иначе крутится вокруг Европы. Все что находится чуть дальше покрыто плотным туманом войны, который местные совсем не торопятся рассеивать. Им просто не интересно. Европоцентризм такой европоцентризм. Ладно хоть про людей с песьими головами уже не вспоминают. — Так давайте, Александр Христофорович, ваш регент и великий князь расскажет главному дипломату страны, о том, чего нам ждать от ситуации вокруг Мексики в ближайшие годы. Раз уж министерство наше не сподобилось этот вопрос провентилировать. — Давайте, — упавшим голосом согласился Ливен, понимая, что это, как ни крути, его личная недоработка. Уж получив ноту от испанцев можно было изучить вопрос. — Стабильности в Мексике не будет в ближайшие лет двадцать. «Лет двести, если говорить честнее, но такой прогноз министр не поймет», — добавил я мысленно. — Вероятно часть территорий на перешейке попробуют отделиться от Новой Испании и образовать либо даже несколько государств. Ну а потом я вижу неизбежное столкновение Мексики и США с очевидно плачевными последствиями в плане территориальных потерь для первой. Так что наша цель — усилить Мексиканцев, чтобы в случае начала войны, они могли как минимум немного посопротивляться. Ну и конечно за помощь свою слупить с латиносов по полной. Нужно будет прощупать вопрос насчет окончательной покупки Калифорнии и всех северных незаселенных ныне Мексиканских северных областей. Можно им за это наше оружие предложить или еще что-нибудь. А еще вроде в Мексике есть добыча серебра, не плохо было бы и в ней как-нибудь поучаствовать. В последнем я, впрочем, был совсем не уверен. То, что Мексика была одним из мировых лидеров по добыче серебра в 20 веке совсем не означало, что его добывали уже сейчас. С другой стороны, никто не мешает нам этот вопрос изучить подробнее и уже потом делать выводы. — Прогноз понятен, ваше императорское высочество, — согласился Ливен. Еще бы он не был понятен, если я на послезнание ориентируюсь. Хотя теперь уже и не факт, что дело пойдет именно таким образом, раздавленная мною бабочка была явно размером со слона. — А что по Мальвинским островам? С Фолклендами-Мальвинами получилось совсем смешно. Достаточно приличного размера острова лежали на крайнем юге континента и имели весьма скверный, холодный климат, отчего все на них претенденты до сих пор основать там постоянно поселение так и не сподобились. Вернее попытки были однако сплошь неудачные.