Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 26 из 27 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
С другой стороны, меня такая ситуация, как бы странно это не звучало, устраивала. Вопрос с поляками, прибалтами и финнами все равно нужно было решать. Решать сейчас, пока Россия сильна, не вступила еще в сложные для себя и мира времена слома эпох и политических потрясений. Но для этого нужен был повод. Если с Кавказом понятно: там повод горцы давали регулярно, за что в итоге и расплачивались, то на западе я себя вести так же просто не мог. Поэтому план заключался в том, чтобы спровоцировать нацменов на бунт в нужный для нас момент, и отреагировать на него максимально жестко. Настолько жестко, чтобы никогда больше в будущем этот вопрос поднять было уже просто нельзя. За неимением потенциальных бунтовщиков. — Уже делаем, Николай Павлович, — пожал плечами Бенкендорф. — Усилии меры по проверке документов, шерстим осведомителей, разгромили за два дня несколько притонов тут в столице. Ищем тех, кто может знать хоть что-то. — Нужно понять откуда у них оружие и взрывчатка. Наши! — Я сделал приличный глоток коньяка, поставил стакан на сукно, и крутанул вокруг своей оси. Янтарного цвета жидкость внутри тоже закрутилась, облизала стенки стакана и опала вниз, оставив на стекле мелено сползающий «жирный» след. Призрак гибели Александра II явился в этот день буквально во плоти. Причем и пенять-то не на кого, сам, по сути, открыл ящик Пандоры. — Взрывчатка заводская, найди кто ее бандитам достал, найдешь и самую главную ниточку. — Ищем, ваше императорское высочество, — Бенкендорф наткнулся на мой тяжелый взгляд и поправился. — Сделаем. На этом, по большому счету, рабочая часть для и закончилась. Усталость вкупе с нервным напряжением и небольшой дозой алкоголя сделали свое дело, и я отрубился едва голова коснулась подушки. Глава 24 Шеренга преображенцев, одетых традиционные для русской пехоты зеленые мундиры с красными — этот цвет был основным полковым для первого гвардейского полка — лацканами, ровно как на параде шагала по полю в сторону условного противника. При достижении какого-то, видимого только офицеру непосредственно командующему атакой, рубежа, гвардейцы остановились, вскинули винтовки и дали слитный залп в сторону расставленных на другом конце поля деревянных болванов. Тем такое отношение явно не понравилось: во все стороны полетели щепки, несколько мишеней, видимо закрепленных недостаточно крепко, банально опрокинулись навзничь. Перезарядка: восемь-девять секунд для минимально тренированного человека — и еще один залп. После этого по команде того же офицера преображенцы примкнули штыки и ринулись на условного врага в рукопашную. Этого я уже совсем стерпеть не мог, покачал готовой и в сердцах пробормотал. — Черте что. Полнейший провал, — сказано это было достаточно тихо, однако стоящие рядом «многозвёздные» генералы, увлеченно наблюдающие за учебной атакой, услышали мой комментарий и не на шутку всполошились. Им-то удаль гвардейцев, четкость линий и залповой стрельбы, а также молодецкий порыв, с которым преображенцы бросились в штыковую, явно понравились. Летом 1828 года прошли ежегодные большие Красносельские маневры, в которых традиционно участвовала гвардия и полки столичного гарнизона. Впервые тут были представлены стальные орудия — пока еще все так же дульного заряжания — а также принятая на вооружение винтовка Маркова образца 1826 года. Войска целых два месяца тренировались совершать марши, строить и штурмовать укрепления, отрабатывали различные придуманные штабными генералами ситуации. И вот в конце июля дошло дело до представления относительно широкой публике — мы все же пока еще держали разработку винтовки в относительной тайне, на сколько это вообще было возможно — последних достижений российского ВПК. Представление получилось мягко говоря сомнительным. — Ваше императорское высочество, что-то не так? — Начальник Главного штаба генерал Дибич удивленно повернулся ко мне, не понимая, чем вызвано недовольство регента престола. Иван Иванович был ставленником Александра и лично меня особо не впечатлял. С другой стороны, и повода снять себя с должности он не давал, поэтому оставался при на своем посту уже достаточно длительный период времени. Поскольку большая военная реформа нам еще только предстояла, я просто не видел смысла начинать здесь и сейчас «подклеивать обои», если вскоре все равно начнется «перестройка всего здания». — Все не так, — буркнул я в ответ. — Нахрена мы делаем винтовки способные прицельно бить на шесть сотен шагов и делающие восемь-десять выстрелов в минуту, если потом вот такие ротные бросают своих солдат под пули в штыковую. Чему вы вообще учите своих солдат, Иван Иванович? Мы стояли под большим, закрывающим от солнца пологом, где расположились офицеры ответственные за организацию маневров и приглашенные гости. Солнце палило по-летнему немилосердно, и даже в тени было жарко. Градусов под тридцать. Учитывая стандартную военную форму этого времени, которая шилась из сукна — то есть из шерсти — пусть даже тонкого и высококачественного, находится на улице было не слишком комфортно. — Простите, ваше императорское высочество, — мгновенно отреагировал генерал, вытянувшись в струнку и еще не до конца понимая причину разноса. — Но командир данной роты действовал согласно наставлениям. Подошел на двести шагов, дал залп, потом дал залп со ста шагов и ударил в штыки. Я покачал головой, понимая, что так просто объяснить людям, мыслящим категориями Отечественной войны 1812 года, новые изменившиеся «правила игры», будет совсем не просто. — Яков Петрович, вы-то хоть понимаете, о чем я толкую? — Кульнев последние пару лет сильно сдал. Сказывались старые раны, генерал сильно болел и практически самоустранился от управления министерством. Снимать я правда его не спешил, без дела старик — хотя какой старик, ему едва за шестьдесят перевалило — быстро зачахнет. Однако и с работой министерства нужно было что-то делать. Срочно. — Не совсем, ваше императорское высочество, — одетый в гусарского покроя доломан, Кульнев сильно страдал от жары, постоянно промакивал лоб платком, но старался держаться бодрячком. — Вы имеете в виду, что нужно больше уделять внимание огневому бою и не увлекаться штыковой. — Ну конечно! — Я фыркнул от того, что приходится объяснять умным, опытным, взрослым людям очевидные вещи, — будь вон те болваны вооружены таким же оружием, рота бы просто не дошла до их позиций. Полегала бы в полном составе. — Ну уж и в полном составе, — под нос себе пробормотал Дибич, но я его услышал. И это изрядно вывело меня из себя. — Так! Генералы! Кто готов поставить на кон свои погоны? — Я обвел собравшихся взглядом, — предлагаю пари. Если вы выиграете, получите внеочередное звание, если я — звезду с погон долой. Согласны? Желающих рискнуть ожидаемо не нашлось. На следующий день провели эксперимент, который, как мне казалось, должен расставить все точки над «ё». Для начала я взял роту егерей — наступать на них должны были батальон преображенцев, один к трем обороняющиеся-атакующие, все приближенно к реальным условиям — и приказал им окопаться. На удивленные вопросы генералов ответил. — Винтовка Маркова заряжается с казенной части, а значит нет необходимости, для того чтобы ее перезаряжать, вставать в полный рост и подставляться под пули. Мне кажется достаточно логичным в такой ситуации использовать преимущества, которые дает новое оружие, — глядя на то как егеря роют небольшие окопчики малыми пехотными лопатками, кои были выданы этому полку в качестве эксперимента в прошлом году, я только пожал плечами. — Это что же, пулям теперь кланяться, — сказал кто-то за спиной, явно уделённый подобными нововведениями. — Будет надо, я вас и ползать научу, — ответил я, не поворачиваясь, и на этом всякая дискуссия закончилась. Методология эксперимента была крайне проста. Сначала на вырытые егерями окопы — места людей заняли деревянные мишени, изображавшие из себя лежащих в окопах солдат, для достоверности им даже фуражки егерские сверху приделали — наступали преображенцы. Имитируя чистое поле боя наступали они с расстояния одной версты, останавливаясь иногда и давая дружный залп в сторону подло спрятавшихся «егерей». Время наступление на позиции противника было засечено и составило в итоге примерно десять минут. Все же по заросшему травой полю выстроенный в густые ротные цепи — хорошо хоть уже батальонными колоннами генералы не пытались солдат в атаку водить, видимо чему-то их прошедшая чужая война все-таки научила — батальон при всем желании не может перемещаться слишком быстро. Только на последней сотне метров преображенцы ускорились и перешли на бег, имитируя удар в штыки. Последующий осмотр мишеней для атакующих оказался весьма обескураживающим. Из чуть больше сотни «егерских голов» убитыми вражеской пулей оказалось всего четверть. Сходу по небольшой теряющейся в траве мишени стрелять у гвардейцев получилось не слишком хорошо. — Остальных штыками закололи, — малое количество попаданий было единогласно воспринято собравшимся вокруг генералами как доказательство бессмысленности прицельной стрельбы с дальних расстояний. Мол никаких особых принципиальных преимуществ новое оружие не дает. Да заряжать быстрее, но реальной пользы от этого в бою не так чтобы уж и много. Я на это только усмехнулся и покачал головой. Еще в 1812 году наши генералы по приказу Барклая экспериментировали с залеганием на земле для снижения потерь от артиллерийского обстрела. Этот достаточно положительный опыт был быстро похерен с окончанием реальных боевых действия. Вот эта изменчивость наших офицеров, мгновенно переходящих из режима «умелый и инициативный командир» во время войны в «острожный и не высовывающийся офицер» мирного времени поражала меня больше всего. И ладно бы это были разные люди, но нет же — те же самые. Феерия! Мои же просьбы изучить опыт войны седьмой коалиции и по возможности позаимствовать лучшее, судя по всему и вовсе пропали втуне. Черт побери, ну не могу же я пошагово контролировать исполнение вообще всех распоряжений, которые исходят из моего секретариата. На это никакой жизни не хватит! После этого места в окопах заняли егеря, а на них с отмеренным темпом начали «наступать» мишени. За те пять примерно минут, что деревянным бойцам понадобилось для преодоления расстояния в шесть сотен шагов — а именно с такой дистанции егеря начали вести прицельную не залповую стрельбу — каждый из бойцов успел сделать около трех десятков выстрелов. Можно было бы и больше, но все-таки дымный порок порядком ограничивал нас в скорострельности. При безветренной погоде уже после десятка залпов в пороховом дыму можно было натурально прятаться. — Сколько попадний? — Подсчитать все отверстия было не так-то и просто. Несколько мишеней от ударов шестилинейных свинцовых пуль просто поломало на куски, а дерево разлохматило в щепу. В итоге подсчёт занял добрых пятнадцать минут времени. — Тысяча сто двадцать семь, — молодой поручик егерского полка вытянулся во фрунт, поедая начальство глазами. — Вольно, благодарю за службу. Свободен. — Рад стараться, ваше императорское высочество, — по-уставному, ответил офицер и утопал к своим подчиненным. — Ну что, соколики, — я повернулся к генералам, которые похоже были изрядно сбиты с толку неожиданным результатом. — Кого вы там колото штыками собрались? Ваш батальон на сближении три раза был уничтожен. — Ваше императорское высочество, — Дибич который воспринимал все происходящее во многом на свой счет, попытался оправдаться, — но егеря только в этом «бою» потратили полтора боекомплекта. В реальной ситуации у них бы так ловко перестрелять атакующих просто не получилось бы. Не хватило бы боеприпасов. — То есть вы мне хотите сказать, Иван Иванович, — я изумленно посмотрел на генерала, — что если нам не хватает патронов, то их нехватку нужно компенсировать человеческими жизнями? Вместо того чтобы построить еще один патронный завод и увеличить носимый боезапас в полках в два раза? Или в три? Будем соревноваться у кого закончится быстрее? У нас солдаты или у противника патроны. Так что ли? Видимо что-то в моем голосе Дибича убедило, что в данный момент пререкаться не нужно, поэтому он тут же «сдал назад». — Как можно, ваше императорское высочество, — начальник Главного Штаба покачал головой. — Я лишь говорю, что для подобной тактики нам сейчас не хватает боеприпасов. — Нам и винтовок не хватает, — буркнул я недовольно. Перевооружение армии на практике оказалось более сложной и затратной штукой, чем я рассчитывал. Даже переделка шестилинейных штуцеров под заряжание с казны изрядно буксовало, о том, чтобы перейти на калибр поменьше и речи пока не шло. Да что там винтовок: не хватало латунных донцев для бумажной гильзы. Пришлось приказать их не выбрасывать, а при экстракции складывать в специальный подсумок и потом пускать на переснаряжение. Это несколько снижало возможный темп стрельбы, но экономило казне пару лишних рублей. — Шлемами бы еще обеспечить пехоту, вообще было бы шикарно. — Шлемами? — Не понял Дибич. — Ну да, — я указал рукой в сторону нарытых егерями окопчиков. — В обороне из земли торчит только голова, наличие на ней стального шлема позволило бы сократить потери минимум вдвое. И это еще про шрапнельные снаряды, если не вспоминать, и осколки от гранат. Теоретически штамповать шлемы по типу английских суповых тарелок Первой Мировой войны мы уже вполне могли, вот только стали листовой на это дело лишней не было. Все, как обычно, упиралось в экономику. Пока войны никакой не намечается имелся смысл сосредоточиться именно на мирном развитии. В целом маневры показали, что армия у нас уже давно растеряла тот багаж, который был накоплен за время войн с Наполеоном и сейчас представляет из себя силу весьма условную. Это еще раз уверило меня в необходимости скорейшей реформы вооруженных сил: раз нечего особо ломать, то и бояться каких-то изменений к худшему не стоит совершенно. Тем более, что и войн никаких в ближайшее время вроде бы не ожидалось. Разве что на Кавказе персы, активно спонсируемые и вооружаемые англичанами, подозрительно шевелились вокруг наших границ, но в то, что шах решится начинать войну самостоятельно, без союзников я верил мало. Слишком уж несопоставимы были силы. В той истории, на сколько я помню, персы решились напасть исключительно на фоне новостей о восстании в Петербурге декабристов, что, впрочем, нашему южному соседу помогло откровенно слабо. Тут же расклад сил был еще сильнее не в пользу шаха, гораздо более вероятной виделась новая стычка между персами и османами. Хотя и там султан Махмуд вроде как немного успокоил мятежные провинции, — где кнутом, а где и пряником, разобрался с янычарами и принялся судорожно реформировать армию и государственный аппарат. Так что и Турция не виделась для персов совсем уж сладкой булочкой. 7 сентября 1828 года был султан даровал — при посредничестве России, конечно, — грекам автономию и самоуправление, что положило конец длившейся уже шесть лет войне на Пелопоннесе. Автономию греки получили не слишком широкую, да и по территории султан их явно обделил — кроме Пелопоннеса под действие султанского фирмана попал лишь небольшой кусок земли с Афинами и окрестностями — тем не менее такой исход войны устроил практически всех. Туркам это помогло остановить тянущую из их бюджета золото совершенно не нужную войну, греки получили послабление и возможность хоть как-то легализовать свое национальное движение, Россия ослабила Османскую империю и усилила свои позиции на Балканах. Коалиции европейских государств, Наваринской битвы и дальнейшей русско-турецкой войны в этом варианте истории не случилось. Англичане с французами пока были совсем не в тех отношениях, чтобы объединяться против кого-то — ну во всяком случае без серьезного на то повода — ну а мы не горели желанием втягиваться в новую войну за чужие интересы. Греки нам, конечно, братья и вот это вот все, но… Постепенно набирал в Египте силу паша Мухаммад Али. Мы ему в этом как могли благоприятствовали, — поставляли за недорого устаревшее оружие, помогали с советниками — но при этом придерживали за штаны, уговаривая не торопиться с полноценным отделением от Стамбула. Не то, чтобы я сильно переживал за благополучие султана, просто всему свое время. Как говорил в прошлой жизни Мао: «правильный тезис, высказанный в неправильное время — неправильный тезис». Удар по туркам нужно было наносить быстро и скоординировано, в тот момент, когда все интересанты согласятся с отмеренными им кусками пирога, а внешние игроки будут не готовы впрягаться за Стамбул. А еще на фоне прошлогоднего обострения отношений с Австрией, мы потихонечку начали подбивать клинья к венграм. Это, очевидно, была работа в долгую, до 1848 года времени было еще очень много, но никто не запрещал нам пока начать налаживать связи, засылать глубоко законспирированных агентов в Будапешт и готовить тропы для передачи на ту сторону оружия. В общем, международная политика текла своим чередом. * * * Это бонусная глава, выкладывается по достижении 2к лайков на старание. Эпилог 4 ноября у меня родился сын, названный Михаилом. Я стал отцом в четвертый раз. Выбор имени оказался достаточно сложным, поскольку у Романовых были определенные проблемы с родовыми именами. Был целый список имен, которые считались плохими по причине неудачной судьбы их предыдущего носителя. Иван — после свержения малолетнего Ивана VI и последующего его убийства, из колоды выпало это имя; Василий — после убийства Василия Шуйского; Федор — тут все три Федора, Рюрикович, Годунов и Романов, имели слишком несчастливые судьбы; Алексей — тут подгадил сын Петра Великого; Петр — спасибо Екатерине и Орловым; Павел — и так понятно; Дмитрий — слишком много было лжедмитриев в смутное время. Так что при всем богатстве выбора нужно было либо вводить новые имена, либо «прощать» старые, либо использовать те что есть: Константин, Николай и Михаил. Имя Константин мне не нравилось, да и с братом мы были в весьма сложных отношениях. Пускать в мир потенциального Николая II — пусть это произойдет когда-нибудь попозже и без меня — я совершенно не хотел. Оставалось имя Михаил. Не самое худшее из возможных уж точно. И брату было очень приятно. А поздним вечером 11 ноября 1828 года мне принесли срочную телеграмму из Крыма. За несколько часов до этого там в построенном для монаршей четы Ливадийском дворце после короткой болезни скончалась императрица Елизавета Алексеевна.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!