— А у меня было программирование. — А кто у вас вел статистику? Как там Дуглас, еще жив? Леонардо оживился: — Был живее всех живых, когда я выпускался. Что ему сделается? Гловер сам удивился, насколько приятной показалась ему эта болтовня о студенческих годах. — И что он теперь делает? Дергает себя за подтяжки или пинает плинтус? — Пинает. Значит, ты помнишь? Еще бы Индеец не помнил. Билл Дуглас, преподававший статистику, имел неприятную манеру во время лекции расхаживать перед кафедрой и совсем отвратительную привычку дергать себя за подтяжки, когда затруднялся подобрать нужное слово. Щелчок резиновой ленты об округлое брюшко стимулировал умственную деятельность преподавателя и болезненным звоном отдавался в похмельных головах студентов. — Я сидел во втором ряду, когда подтяжка сорвалась и щелкнула Билла по лбу. Конечно, мы все заржали. А он обиделся. И когда в следующий раз остановился, чтобы щелкнуть подтяжкой, мы даже дышать перестали. — А он? — Кэти улыбалась от уха до уха. — А он подумал и пнул плинтус. — И пинает его до сих пор. Пришлось повторить эту историю дважды. Пока все хохотали, Кэти тихо спросила Гловера: — Вы следите за мной, босс? Он молча кивнул. Глупо было бы отрицать очевидное. Девушка пыталась осмыслить ситуацию, и пока ее брови не успели сдвинуться к переносице, Александр поторопился добавить: — Предлагаю сделку. — Еще одну? В дополнение к тем, что уже были раньше? — Именно. У вас ведь была возможность убедиться, что я держу свое слово, так? — Ну, дааа… А что за сделка? — Я могу приходить к вам. А вы можете потребовать, чтобы я ушел, как только мое общество перестанет вам нравиться. Идет? И почему ей все время казалось, что Индеец играет краплеными картами? Может быть потому, что его общество ей действительно нравилось? Собственно, а что она теряет? — Оставайтесь, мистер Гловер. И спасибо за виски. * * * Обратно возвращались пешком. Дом Кэти находился в трех кварталах от Хампстед Хай стрит, и Гловер счел для себя совершенно естественным проводить девушку, тем более, что его так и не попросили уйти. Они с Кэти незаметно отстали. Мик с Лео шли в обнимку, а Раф сохранял с ними дистанцию ровно в один шаг, так что Гловеру уже было понятно, кто кому здесь мылит спинку в душе. Стало быть, Кэти не живет с двумя парнями. Она делит дом с двумя парнями, которые живут друг с другом. Совсем другое дело. Когда дошли, стало совсем темно. Свет лампы перед дверью был таким мутным и тусклым, что Александр не утерпел, и, подхватив Кэти за талию, утянул ее в благоухающую жасмином темноту. Девушка не вырывалась, только чувствовалось, как настороженно она прислушивается к звяканью ключей на крыльце. Гловер не торопился целовать ее, тоже ждал. А, вот оно, со стороны дома донеслось: — Не целуйтесь, а то меня тошнит (29). Кэти не могла видеть, как у Александра поползли на лоб брови. — Сестренка, умри, но не отдавай поцелуя без любви (30). — Еще один пьяный голос. До этой минуты Гловер был уверен, что сумасшедший здесь только он один. — Что это с ними? — Его губы почти касались уха девушки, а кудрявые волосы щекотали подбородок. Ее сердце быстро билось под его ладонью, а беззвучный смех ощущался серией коротких толчков. — Это они демонстрируют знание русской литературы. Грамотеи. — Причем здесь русская классика? — Совершенно не причем. Вы хотели мне что-то сказать, мистер Гловер? Говорить ему совершенно не хотелось. Только гладить ее кожу под рубашкой, такую тонкую и горячую, словно тающую от внутреннего огня. Проникнуть в нее через уши, глаза, рот… через… Тут его довольно чувствительно хлопнули по руке, и почти в ту же секунду откуда-то сверху раздался дребезжащий старческий голос: — Кэти, что там делает этот симпатичный молодой человек? Александр растерянно огляделся: неужели здесь живут говорящие совы? Кэти тоже смотрела куда-то вверх: — Добрый вечер, миссис Симмонс. Этот молодой человек делает мне неприличные предложения. — О, дорогая, — чувствовалось, что старушка взволнована не на шутку, — обязательно соглашайся. Иначе потом пожалеешь. Спасибо вам, миссис Симмонс. — Предлагаю перебраться в более уединенное местечко, — тихо попросил он. Лицо Кэти смутно белело перед ним в темноте. Затем она склонила голову: — В конце концов, что я теряю? Так, мистер Гловер? Он сразу почувствовал, как отпускает напряжение, давившее больше месяца. — Александр, — он легко коснулся губами ее рта. — Меня зовут Александр. Ее губы шевельнулись в ответ — то ли поцелуй, то ли тихий смех: — Мне больше нравится Индеец. * * * Утром Гловер попытался присоединиться к ней в душе. Пришлось, хоть и с шутками-прибаутками, но решительно вытолкать его из ванной. Все-таки пятница не суббота, не получится ни отоспаться ни отдуться от работы. Кэти с насмешливой улыбкой оглядела женский шелковый халат, висевший на крючке для полотенец, а в верхнем ящике шкафчика обнаружила крем для лица и тела. Воротник халата пах терпкими духами, слишком пряными, слишком тяжелыми. Впрочем, она не собиралась брать чужое, будь то одежда или мужчина. Таким образом, вопрос о дальнейших отношениях с Индейцем разрешился сам собой, и Кэти уже с чистым сердцем голосила под горячим душем «Правь, Британия, морями». Александр с улыбкой прислушивался к происходящему в ванной. К моменту, когда Кэти появилась на пороге кухни, на столе ее ждал стакан апельсинового сока и тарелка с омлетом. Честно говоря, он бы предпочел увидеть ее в своей рубашке на голое тело, но Кэти в очередных невероятных джинсах, состоящих из одних заплаток и дыр, и свободной белой блузке с жемчужными запонками выглядела не менее желанной. Рыжие волосы, брови и ресницы — на девушке сейчас не было ни грамма косметики, и, похоже, это ее совершенно не беспокоило. Девушка жадно втянула в себя насыщенный запахами еды воздух и, словно гончая по следу, уверенно прошла к своей тарелке. Омлет с зеленью и толстым слоем сыра сразу вызвал обильное слюноотделение, рука сама потянулась к вилке. — Я не знал, любишь ли ты омлет, — в голосе индейца звучало смущение. — В прошлый раз он тебе не понравился. — Омлет я обожаю. — Кэти вскинула на него горящие предвкушением глаза. — Особенно тот, который готовлю не сама. Спасибо тебе. Александр с облегчением вздохнул. Вчера они начали целоваться уже в подземном гараже. Потом с трудом выбрались из лифта и, наконец, оставив половину одежды в гостиной на полу, наконец добрались до спальни. Поговорить в постели хотя бы об омлете так и не получилось — нашлись другие, более важные, дела. Значит, они теперь на «ты»? Это не могло не радовать. Тем не менее, следовало закрепить успех. — Кэти, у меня к тебе просьба. — Да? — Донышко стакана звякнуло о столешницу. — Больше не называй меня мистером Гловером.