Она поправила лифчик, мужественно сдерживавший напор ее плоти единственным крючком (два других оторвались, пав в неравной борьбе), одернула блузку. Подумав, подвела губы помадой отчаянно-кумачового цвета: словно флаг поднимала, собираясь в атаку. И храбро вышла из туалета. – Тебе спортом надо заняться, – сообщила Наташка, хрустя галетой. – Тогда запоров не будет. Матильда покраснела. Подруга твердо стояла на позиции «что естественно, то не постыдно», прямым текстом комментируя все физиологические процессы своего и посторонних организмов. – Заодно и фигура появится… – Наташа скептически оглядела Матильдины телеса. – Когда-нибудь. Ты глянь на меня! О! О! Она продемонстрировала пресс и бицепсы. Гладкая, мелкая, сухая, как саранча. – Нат, у тебя в доме кто живет? – миролюбиво поинтересовалась Матильда. – Ты же знаешь: хомяк. – А у меня – четыре оглоеда и муж. Какой спорт? – Дети – цветы жизни! – провозгласила Наталья. – Угу. А я компост, из которого они произрастают. – Мотя! – А компост, он какой? – упрямо продолжала Матильда. – Правильно: жирный! Так что я устроена в соответствии с природным замыслом. Подруга бросила ей галету. – Ты мне тут природным замыслом не прикрывайся! Зачем рожала тогда? Матильда обезоруживающе улыбнулась. – Так ведь нравится мне это дело, Нат. Ну что ты хочешь от меня – чтобы я сказала, что больше у меня ничего не получается, кроме как рожать пацанов? Давай признаюсь. Не получается. Дура я толстая. Неумеха. Размазня. – У тебя, кстати, помада размазалась. Матильда взяла салфетку и тщательно отерла губы. Вот вам и флаг! Наш отряд капитулировал без боя. Она откусила галету и сморщилась. Картон поджаренный… Наталья вдохновенно заговорила о спорте, Матильда слушала, кивала, а сама думала о больнице. Аборт. Слово-то какое мерзкое, будто собаке палку кинули, а попали по Матильде. Прямо по животу. Хлобысь палкой – и нету ребеночка. «Что же мне, пятого рожать? Надорвусь. И Валерка надорвется. Хватит с него, что он двоих неродных воспитывает». – Ты меня не слушаешь! – рявкнула Наталья, заметив ее затуманившийся взляд. – Слушаю-слушаю! – Матильда схватила галету и виновато схрумкала ее целиком. – Я просто… задумалась! – О чем? «О том, что девчонку мне судьба не посылает. А еще одного мальчишку я сама не хочу». – На слет меня пригласили, – вспомнила она. – То есть на встречу. Бывших одноклассниц. В подмосковном отеле. Наталья удивилась. – Тебя? – уточнила она. Как будто могли пригласить какую-то другую Губанову, а еще лучше – ее, Наталью. – Меня, угу, – подтвердила Мотя. – Зачем? – еще сильнее удивилась подруга. – Для контраста! – рассердилась Матильда. Она поднялась. Невозможно сидеть тут и выслушивать пустую болтовню Натальи, притворяясь, что все в порядке! Ей остро захотелось оказаться одной, чтобы никто больше не колол злыми вопросами и недоумением по поводу того, зачем кому-то понадобилась Матильда Губанова. – Нет, ты не уходи! – заметалась Наталья. – Ты не бросай меня так! Я же хочу знать! Серьезно, тебя позвали? – Серьезно. На три дня. Весь банкет за счет одной из наших… бывших. – Ого! Кто такая? – Да стерва законченная! – в сердцах бросила Матильда. – Богатая сука. Не знаю, что за каприз у нее, и знать не хочу. В приглашении сказано, что она оплачивает все: и номер, и питание трехразовое, и спа, и даже массажиста. Маленькие глазки Натальи жадно засверкали. – Ой, Мотька, а можно я поеду? – В смысле? – Ну, вместо тебя! Все равно ведь все будет оплачено, какая им разница, кто приедет! А можно устроить еще лучше, – она восхищенно щелкнула пальцами. – Я скажу, будто я – это ты! Похудевшая, похорошевшая, ухоженная, с прической нормальной, с зубками отбеленными… Матильда прервала этот поток славословий: – Подожди-ка! А с чего ты вообще взяла, что я туда не собираюсь ехать? Ната ошеломленно уставилась на нее. – А ты что, собираешься? – А почему бы и нет? – Ты? Ты?! «Ты, бестолковая тефтелина, ничего не добившаяся в жизни? – перевела Матильда. – В компанию красивых, благополучных, способных выкупить дюжину номеров в явно недешевой гостинице? В компанию юристов, дизайнеров, менеджеров и просто успешных жен?! Да ты с ума сошла!» Она прошла в прихожую, влезла в свои разношенные сапоги, слушая недоуменное и даже обиженное сопение подруги. Наталья не понимала, почему не ей, сухой и поджарой, достанется массажист и трехразовое питание. – Зачем тебе туда ехать? – сделала она последнюю попытку. – Ты сама рассказывала, что над тобой смеялись в школе! Что ты там получишь, кроме унижений? Матильда уже стояла в дверях. Она мигом вспотела в пальто, шея под шарфом стала противно влажной. – А плевать! Пускай смеются. Зато отдохну! От пацанов, от всего этого… – она сделала неопределенный жест рукой. – Пускай мне тушку массируют! И в сауне парят! И водорослями обертывают! С каждым новым восклицанием лицо подруги вытягивалось все сильнее. – Брошу все! – продолжала разгоряченная и отчего-то ужасно расхрабрившаяся Мотя. – Гуляй, рванина! За три-то дня – эх, отосплюсь на две недели вперед! Ну все, Натусь, до встречи – потом позвоню, когда вернусь! Наталья так хлопнула дверью, словно хотела оторвать ее. Оказавшись на лестничной площадке, Мотя вытерла пот со лба и медленно побрела вниз по лестнице. «Чего это ты, мать, так разбушевалась? – спросила она себя, пройдя два пролета. – Врать нехорошо! – А в чем это я соврала? – Ты ж никуда не поедешь!» И внезапно поняла, что поедет. В самом деле, начхать на Рогозину, начхать на всех остальных – но ей нужен этот отдых, эти три нежданных дня; ей необходимо побыть вдалеке от семьи, чтобы здраво взвесить последствия поступка, на который она собирается решиться. Ей вспомнилось, как Светка на переменах пихала в нее бутерброды с колбасой – это называлось «кормление свинообразных». «Попробует запихать в этот раз – откушу вместе с рукой!» Матильда Губанова по кличке Тетя-Мотя ухмыльнулась и достала из сумки кумачового цвета помаду. – Трепещите, девки! – вслух сказала она. – К вам едет бегемот! 3 С Юрой они почти привычно поссорились перед его отъездом. Но ссора не переросла бы в безобразный скандал, если бы Саша не уронила косметичку. До этого все шло прекрасно. Во всяком случае, до той минуты, когда он сказал с виноватым видом: «Прости, дружочек, мне пора». – Уже?