Мой рассказ был долгим. Я старалась вспоминать все подробно, в деталях. Как мы ехали три дня... Как проходили порталы под вымышленными именами... В каких гостиницах ночевали... Что рассказывал мне Гард о прошлом Теоллы и самом Фаррете... О своих снах, правда, штрихами, опустив все интимные моменты, даже поцелуи. Не стоит ему знать, что я настолько глубоко проникла в их отношения с Теоллой, во всяком случае пока. И о страшных Тенях, которые напали на меня, тоже рассказала. О странностях и агрессии Гарда после известия о моей беременности... О зелье, которым Гард хотел еще раз напоить меня, чтобы я забыла все... О его бесконечной лжи... И, главное, о желании жениться на мне и избавиться от ребенка, когда тот родится. — Это стало последней каплей. И я решилась передать вам записку, надеясь на помощь... — завершила я рассказ. Фаррет за все время ни разу не перебил меня и не задал ни одного вопроса, сидел все время, сдвинув брови и уставившись в пол. — Вы верите мне? — уточнила я тихо. И он лишь кивнул. — Спасибо, — я улыбнулась с облегчением. — Тогда... Я могу остаться? Хотя бы до рождения ребенка... — Это и мой ребенок, — ответил Фаррет, резко поднимаясь, — поэтому я сам никуда тебя не отпущу. И да, о том, что ты не Теолла, никто не должен знать. — Безусловно, — я тоже подскочила на ноги. Фаррет вновь рассеянно кивнул и, как-то сгорбившись и пошатываясь, словно от невыносимой боли, направился к двери. — Сьер Фаррет, — окликнула я его, когда он уже переступил порог. Он медленно обернулся и вопросительно посмотрел на меня. — Теолла... Она действительно вас любила. Очень, — тихо произнесла я. — И я уверена, она не передавала вас... Фаррет ничего не это не ответил и покинул комнату. *** Роун Фаррет Фаррет ощущал себя таким раздавленным и убитым лишь однажды: когда один за другим погибали его близкие. Теперь же он потерял и свою любимую. И надо же, в ее смерти, кажется, тоже был замешан Гард! Демоновское отродье! Это теперь ему точно не сойдет с рук. На этот раз Фаррет был настроен дойти до конца: он непременно найдет доказательства вины Гарда, и тот уже не сможет избежать суда и кары… Фаррет вернулся в свою комнату и первым делом влил в себя сразу пол графина бридда, чтобы хоть как-то притупить боль. Его душа была разорвана в клочья, а сердце кровоточило. Теолла... Ее больше нет. Вместо нее осталась лишь оболочка. И ребенок... Ребенок, которого выносит другая женщина, пусть и в теле Теоллы. — Почему она?! — взревел Фаррет и в сердцах ударил кулаком по столу. — Почему она? Демоны... Боги... За что вы так со мной? И с ней? Какие игры вы ведете? И почему играете нашими судьбами? — Сьер, что-то стряслось? — в двери просунулась рыжая голова служанки. Как же ее имя? Фаррет опять не мог вспомнить. Да и ну ее к демонам! — Нет! — рявкнул он на нее. — Уходи! Вон! Та ойкнула и исчезла, но Фаррет опомнился: — Стой! — и когда рыжая голова вновь появилась, приказал: — Еще бридда принеси, бутылку. И живо! — Да, сьер... Она действительно справилась быстро, Фаррет только успел осушить уже имеющийся графин. — А теперь исчезни, — сказал он, забирая бутылку. Служанка тотчас испарилась, а Фаррет упал в кресло и откупорил бридд. Обезболить, стереть, забыться, хоть ненадолго… — А ты ведь тоже причастен к ее смерти, Роун, — пробормотал он опять вслух и горько усмехнулся. — Если бы отправился за ней сразу, а не страдал над своим уязвленным самолюбием, то, возможно, ничего бы и не произошло. Теолла бы осталась жива... Жива, — он зажмурился от новой боли, пронзившей сердце, затем припал к горлышку бутылки. С каждым глотком алкоголя голова тяжелела все больше. Он откинулся на спинку кресла, и веки сомкнулись сами собой. Сознание Фаррета поглотил тягучий липкий сон. В нем Роун бродил во тьме, еле передвигая ноги. Кто он? И куда идет? Не ясно... — Роун, — вдруг слышит он знакомый голос, от которого сердце счастливо екает. — Теолла! — Фаррет оборачивается. Это точно она. Она! Смотрит на него и улыбается, нежно, с грустью. — Теолла, ты все-таки жива... Он устремляется к ней, желая задушить в объятиях, но она выставляет руку и произносит твердое: — Нет. Я не жива, Роун, — ее голос снова смягчается. — Мне жаль... — Почему ты так поступаешь со мной? — он пытается прикоснуться к ней, но она будто ускользает. — Почему позволила себе умереть? — Извини... — вновь шепчет она. — Кто тебя убил? Скажи! — требует Фаррет. — Я сам убью его, отомщу!.. Это Гард, да? Только скажи... — Не могу. Но у тебя уже есть та, кто поможет в этом... — Ты о той, которая теперь вместо тебя? — он нервно усмехается, и его губы дрожат. — Не отвергай ее, не отворачивайся, — Теолла снова улыбается. — Ей тоже сейчас нелегко... К тому же наш ребенок... Она станет его матерью. За меня. — Нет, нет, — Фаррет мотает головой. — Она никогда не заменит тебя. Никому. — Позаботься о ней. Ей нужна твоя защита, Роун… — Теолла... — Все будет хорошо, Роун... Вот увидишь... Она все-таки прикасается к его щеке, сама, а Фаррет перехватывает ее руку, пытаясь удержать. — Прости меня... — шепчет он. — Прости... — Ты ни в чем не виноват, Роун... — ее пальцы незаметно выскальзывают из его ладони. — Помни об этом... И не бойся стать снова счастливым. Мне так будет легче. Ее образ начинает таять, отдаляться. — Теолла, нет, нет, не уходи, — Фаррет пытается ухватиться за нее, удержать, но тщетно. Она словно туман просачивается сквозь пальцы. — Не уходи... — Прощай... — ее голос доносится точно издалека. — Прощай, Роун... — Нет, нет... Теолла... — Теолла... — Фаррет проснулся резко, рывком. Выпрямился в кресле, потер лицо. Сон, это был всего лишь сон... Или Теолла действительно приходила с ним попрощаться? По сердцу будто полоснули ножом: осознание горькой реальности, правды было слишком невыносимым. Роуну стало не хватать воздуха. Он поднялся и направился к балкону. Несмотря на короткий сон, хмель весь выветрился, словно Фаррет и не пил столько бридда. Голова была снова ясной, зато вернулась смертельная тоска. Солнце уже клонилось к закату, но на улице пока было светло. Сердце предательски встрепенулось, когда он увидел знакомую фигурку, медленно идущую по садовой дорожке. Нутро затопило разочарование: это не Теолла, уже не Теолла... А она вдруг подняла голову и увидела его. Секундное замешательство сменила робкая улыбка. Но Фаррет не смог ответить ей тем же. Отступил в тень балкона, а после и вовсе скрылся в комнате. Глава 22 Свой первый вечер в Басторе я провела в уже привычных раздумьях и сомнениях. Рассказ, которым я поделилась с Фарретом, всколыхнул во мне уже было притупившиеся переживания и новый приступ тоски. Страх перед будущим. Я так хотела сбежать от Гарда, рискнула попросить защиты у Фаррета, а когда это осуществилось, не испытала облегчение. Я до сих пор терзалась сомнениями, правильно ли поступила, что призналась. Возможно, лучше бы было притворяться Теоллой и дальше? Объяснить свое странное поведение все той же потерей памяти и... Позволить Фаррету любить меня как ее. Стыдно признать, но за время откровенных снов я незаметно привязалась к Фаррету, привыкла, стала считать почти «своим», когда же увидела его живьем, притяжение только усилилось. Я чувствовала себя предательницей, которая возжелала чужого мужчину. Да еще и в столь неоднозначно ситуации! Возможно, это и стало одной из причин, почему решилась открыться перед Фарретом: я бы не смогла спокойно принимать его любовь, зная, что она направлена не на меня, а другую... Но когда я увидела, как он страдает, какую боль от потери испытывает, начала мучиться угрызениями совести. И вновь те же сомнения: а может зря?.. И единственное, чем я могла себя успокоить и примирить с обстоятельствами, был ребенок. Он ведь не виноват, что так произошло, а его жизнь и благополучие теперь напрямую зависит от меня. А еще этой ночью мне впервые за последние дни приснилась Теолла. Точнее, я вновь была ею... ... Комната. Та самая, в замке Фаррета, где сейчас живу я. За окном вечереет, а я сижу у зеркала и причесываю волосы. — Сьер Фаррет еще не вернулся? — спрашиваю кого-то. — Нет, сьера, — отвечает хрипловатый женский голос, — он передал, что может приехать ночью, а то и на рассвете... — Странно, — шепчу я самой себе с горечью, — а мне он обещал вернуться сегодня. Наверное, у Лукаса задерживается... Настроение меняется почти мгновенно, становится грустно и одиноко. Я без всякого интереса перебираю украшения в шкатулке, достаю и кладу их обратно... — Не хотите прогуляться, сьера? — спрашивает тот же голос.