– Обо мне не тревожься. – Видя мое растущее возбуждение, он сказал: – Ли Лан, на самом деле я хотел передать тебе новости. Думал, лучше ты узнаешь их от меня, чем от слуг-сплетников. Мое сердце упало. – В чем дело? – Тиан Бай собирается жениться. Помолвка официальная, контракты подписаны. Он вступит в брак с дочерью семьи Куа. Я стояла молча, его слова звенели в ушах, точно шум далеких волн. – Куа? – выдавила я сквозь напряженные, неловкие губы. – Ты должна была ее видеть в ту ночь, на празднике Пастуха и Ткачихи. Она стояла рядом с тобой во время состязания «ниточку-в-иголочку». Конечно, я ее помнила. Та высокая девица с лошадиным лицом, которая так недружелюбно себя вела. Я падала, тонула в темной воде. Голос отца едва достигал моих ушей. В безмолвии я наблюдала за тем, как он взял мои ледяные руки. – Ли Лан! – произнес он. – Мне так жаль. В тот день, когда Тиан Бай пришел поговорить со мной, я боялся, что он оживит твои надежды. Я повернулась и вышла. Смутно осознавала, что отец зовет меня, а Ама бежит и хватает за рукав, но все это происходило словно под водой. Гул заполнил мои уши, а зрение затуманилось. Тиан Бай! Я приняла как должное, что со своей стороны он борется с дядей ради нашего совместного будущего. А теперь он подвел меня. И уже давно, раз брачные контракты подписаны. Какой же дурой я была! Польстилась на очаровательную улыбку и старые медные часы. Витала в облаках, пока девица Куа, скорее всего, шила свое приданое. Может, Ян Хон и ей прислала в качестве приза отрез ткани. Я ощутила приступ тошноты. Я лежала на кровати с открытыми глазами. Сил не было, но заснуть тоже не получалось. Обвинения Лим Тиан Чина. Свадьба Тиан Бая. Они смешались, образовав непроходимое болото. Если Тиан Бай – убийца, то я благополучно отделалась от него. И все же я не могла заставить себя доверять Лим Тиан Чину либо даже собственным мечтам. Этот путь вел к безумию. Не знаю, как долго я так лежала, но солнце переместилось из одного окна в другое, и день подошел к концу. Ама вошла и зажгла лампы. Она принесла суп, хоть я и отвернулась от него. Нянечка ревела и проклинала Тиан Бая, произнося все то, что хотела бы сказать я. Когда свет угас, желтые листки с заклинаниями, висевшие на окнах, затрепетали, точно от невидимого ветра. Я знала, в чем дело. Мой нежеланный гость снова явится этой ночью. Когда Ама ушла, я села и потянулась за конвертом с порошком медиума. Трясущимися руками я насыпала щедрую порцию в чашку и влила немного воды. Она сказала, я могу увеличить дозу, если снадобье не подействует. Ну, прошлой ночью оно точно не сработало. Я сказала себе: хочу только забвения, только уснуть и ни о чем не думать. Я повторяла это, даже когда пила залпом, ахая от горького вкуса. Теперь-то я спрашиваю себя: почему я так поступила? Почему не дождалась возвращения няни, которая бы приготовила питье аккуратно, как и всегда? Я чувствовала злость, отчаяние и безразличие. Но я правда не думаю, что собиралась умереть. Часть вторая Загробный мир Глава 11 Кто-то плакал: тяжкие рыдания, словно хрип раненого животного. Распахнув глаза, я увидела спальню с окнами, наполовину закрытыми ставнями от сильного солнца. Предметы мебели, некогда хорошего качества, теперь, несмотря на отмытую древесину и аккуратно залатанную ткань, несли отпечаток неуловимого убожества. Все это я разглядела с ястребиной, никогда прежде не испытанной зоркостью. Каждый завиток деревянных балок отчетливо выделялся. Каждая крупица пыли сияла в воздухе, как звезда. Возле постели съежилась старуха, но было трудно на ней сосредоточиться. Мой разум блуждал, словно что-то постоянно тянуло его прочь. Кровать представляла собой трехстороннюю коробку с единственным хлопковым матрасом, вытертым настолько, что на нем образовалась выемка. Я долго изучала скреплявшие его стежки. Все это время рыдания продолжались, и наконец в раздражении я снова обратила внимание на старуху. Она скорчилась на полу, уткнув лицо в край тюфяка. Покачиваясь туда-сюда, она демонстрировала тонкие подошвы матерчатых туфель. Рассматривая ее, я осознала присутствие девушки, которая лежала на постели. Неестественно тихая. Веки сомкнуты, подобно бутонам. Изящно очерченные брови и густые ресницы, будто нарисованные сильной рукой, разительно контрастировали с невероятно бледным лицом. Интересно, какой она станет, когда откроет глаза. Если откроет, конечно, поскольку даже издали стало очевидно – с ней что-то не так. Дверь открылась, вошла служанка. Увидев девушку на кровати, она начала всхлипывать. Ее крики привлекли немолодого мужчину с изрытым оспой лицом. Из-за длинного одеяния я посчитала мужчину хозяином дома, хотя выглядел он плачевно слабым. Он схватил руки девушки и позвал ее по имени. Смутившись, я собралась повернуться к окнам, однако звук ее имени приковал меня к месту – почти безучастно я наблюдала, как они пытались ее оживить. Все люди в комнате продолжали восклицать «Ли Лан! Ли Лан!», точно это могло вернуть девушку. Через некоторое время приехал врач. Отогнав впавшую в истерику служанку, он посчитал пульс девушки, открыл с помощью инструмента ее рот и обследовал язык. Пощупал ее ладони и ступни, прервавшись, чтобы поднять веки. Затем произнес: – Она не мертва. Старуха, не покинувшая своего поста у кровати, разрыдалась снова. – Что она выпила? – спросил врач. С трудом пожилая женщина поднялась и подала ему пакет с порошком и глиняную чашку с гущей. Он понюхал, сунул туда палец и быстро облизал. – Опиум, – объявил лекарь. – Вместе с множеством других веществ, некоторые из них я не узнаю. Кто дал ей это? Старуха начала путано объяснять что-то про медиума и другие вещи, на что я едва обратила внимание. Вместо этого, изумившись тому, что девушка еще жива, я подобралась ближе. Остановись я поразмышлять, возможно, сочла бы странным тот факт, что никто меня не замечал, но в тот момент это не пришло мне в голову. Врач тем временем объявил диагноз. – Держите ее в тепле и поите простым куриным бульоном, если получится. Она может ожить, но вам следует также приготовиться к худшему. – Вы считаете, что она может умереть? – спросил хозяин дома. Вместо ответа лекарь тщательно вытер пальцы о рукав, затем при помощи указательного и среднего пальцев правой руки сильно надавил на ямочку верхней губы девушки, под носом. Как ни удивительно, ее веки чуть заметно вздрогнули. В ту же секунду я всеми фибрами души ощутила рывок. Будь я воздушным змеем, летящим по вольному ветру, это ощущение было бы внезапным подергиванием привязанной ко мне веревки. – Видите? – спросил врач. – Это акупунктурная точка, предназначенная для оживления страдающих обмороками и носовыми кровотечениями. Девушка приняла сверхдозу, которая существенно замедлила жизненную силу, но все-таки немного «ци» циркулирует в ее теле. – Она поправится? – Она молода, организм может постепенно перебороть яд, так что держите ее в тепле и делайте массаж. Постарайтесь влить в нее немного жидкости. – Умоляю, доктор. Скажите честно, каковы шансы? – Немолодой мужчина выглядел изможденным, его глаза были широко открыты и безжизненны. Я увидела, что его зрачки расширены, словно он сам принимал стимуляторы. Врач, видимо, тоже это заметил, так как замолчал и оглядел его с легким отвращением. – Дайте ей отдохнуть, а завтра я приду с акупунктурными иглами. Не хочу стимулировать «ци», пока ее состояние не стабилизируется. Но она может провести вот так какое-то время. – Готовясь уйти, лекарь отвел старуху в сторонку и пробормотал: – Он курит слишком много опиума. Та кивнула, хотя было заметно, что слова врача ее не затронули. Ее взгляд то и дело возвращался к девушке на кровати, и после ухода доктора она немедленно начала массировать конечности больной. Сначала девушка лежала неподвижно, как прекрасная кукла, но после двадцатиминутного воздействия я приметила слабый румянец на ее щеках. Он был так легок, что я усомнилась, обратит ли внимание старуха, но тут ее лицо выразило облегчение. Она нежно пригладила волосы девушки. – Я приготовлю тебе супа, моя малышка, – прошептала пожилая женщина. – Не волнуйся, Ама скоро вернется. Едва за ней закрылась дверь, я направилась к девушке. Во мне проснулось острое любопытство. При взгляде на ее лицо меня посетило странное чувство: словно я не могла вспомнить нечто крайне важное. Приблизившись, я увидела еле заметный пульс на горле, медленное течение крови по телу и слабый подъем грудной клетки. Ведомая каким-то непонятным очарованием, я положила руку на ее голову. Молния промчалась по мне, возвращая огненный поток воспоминаний, образов и чувств. Вспыхнувшее сознание подсказало, кто эти люди и кто такая я. На кровати лежало мое тело. Несколько мгновений я оставалась там, оцепенев от страха и удивления. Неужели я теперь стала духом? Я суматошно закружилась у тела. Моего тела. Говорили, когда душа отделялась от плоти, ее можно было заманить обратно. Я ходила кругами, пялясь на оболочку и гадая, возможно ли влезть через ноздрю или ухо… хотя вряд ли я обладала такой способностью. Выведенная наконец из равновесия, я легла на тело, и моя призрачная сущность медленно просочилась внутрь, пока не стала с ним единым целым. Все великолепно подошло по размеру, однако полного слияния не произошло. Но несмотря на возбуждение, я больше не чувствовала себя отстраненной. Мой дух вспомнил колыбель плоти, мягкое бормотание крови в венах и успокоился, словно нервная лошадь в знакомом стойле. Когда я вновь открыла глаза, надо мной нависало знакомое встревоженное лицо няни. На мгновение я оказалась в детстве, прикованной к постели больной, но потом все вспомнила. Она провела рукой по моему лбу, но я ничего не ощутила. Жестокое разочарование. Я окликнула ее, но Ама все так же грустно оглядывала меня сверху. – Ли Лан, – произнесла она. – Слышишь меня? Я принесла тебе немножко бульона. – Я здесь! – вскрикнула я, но в ее взгляде ничто не изменилось. Когда она приподняла мое тело, я, находясь внутри, тоже села. Ама поднесла к моим губам ложку. – Капельку, – уговаривала она. Аромат был аппетитным, манящим, но мое тело завалилось вперед, и бульон вытек. В глазах няни скопились слезы, однако она продолжала попытки. В отчаянии я снова устроилась в теле и притворялась, что глотаю каждый раз, когда она вливала в рот бульон. Сначала разницы вроде бы не ощущалось, но внезапно мое горло сделало слабый глоток. Ама была вне себя от восторга, как и я. Она очистила мое лицо теплым влажным полотенцем, переодела в свежую одежду и уложила под одеяло. За всем этим я наблюдала, стоя за ее плечом, хотя она игнорировала мои жалобные мольбы. Когда она опять ушла, я направилась следом. Вопреки моим ожиданиям от мира духов, перемещаться оказалось нетрудно. Единственная перемена – теперь во мне стало меньше плотности. Мягкие тонкие вещи вроде занавесок не препятствовали моему продвижению, но более прочные предметы требовали усилий. Через стены я даже не пробовала проходить – еще застряну невесть где. Другие люди для меня были непроницаемыми. Когда мимо прошла А Чун, движение ее плеча отшвырнуло меня к стенке. Только собственное тело легко восприняло слияние с духом. По распространенному поверью, призраки с огромнейшим трудом преодолевали углы, а странная перспектива и зеркала могли сбить их с толку. Но они также могли проскальзывать сквозь трещины и таять, как пламя свечи. Ни одно из этих правил не относилось ко мне, и стало любопытно – имел ли к этому отношение факт, что я умерла не до конца. Или, что еще хуже, я вскоре потеряю способность двигаться целенаправленно и растаю, превратившись в тень, гонимую ветром. У вершины лестницы я импульсивно подпрыгнула и перышком опустилась на первый этаж. Открытие мне так понравилось, что я собралась было помчаться наверх и все повторить, когда со двора донеслись голоса. Воздух становился прохладнее, запах горящего угля усиливался по мере того, как печи разжигали к ужину. Я почти могла почувствовать вкус готовившейся еды, как и бульона, который Ама вливала мне в рот. Однако если суп придал сил, то запахи попросту измучили, оставив меня неудовлетворенной. Я медленно вышла во дворик, где Старый Вонг беседовал с А Чун. Судя по красному носу и воспаленным глазам, она либо только что прекратила рыдать, либо собиралась начать заново. – Юная мисс мертва, – выговорила она. – А она такая молоденькая – этот дом точно проклят! Старый Вонг издал фырканье, означавшее острое раздражение. – Она не мертва. Ты врача не слушала, что ли? – Я собираюсь известить об увольнении завтра, – продолжала А Чун. – Не стану больше тут работать. – Вперед, – ответил Старый Вонг. – Попробуй да погляди, сможешь ли найти новую работу сразу же. Тут тебя хоть кормят и дают кров. – А с тобой что? – спросила она. – Ты доработаешь до конца месяца? – Не знаю, – сказал повар. – Им нужна помощь. – Слышала, хозяин – банкрот. – А Чун высморкалась. – Пока что нам платят, не так ли? Я с беспокойством слушала, гадая, как проживет наша семья, если А Чун и Старому Вонгу придется уйти. В этот миг повар повернул голову и посмотрел прямо на меня. Порыв чувств исказил его лицо, будто проскользнувшая по камню ящерица. Я была потрясена. Никто другой вообще меня не замечал. Я окликнула Старого Вонга, но он отвернулся. – Убирайся! – сказал он. – Вернись туда, где тебе и место. А Чун послушно взяла сковороду с очистками овощей и вошла в дом. Я медлила, думая о произнесенных им словах. Казалось, они обращены ко мне, но повар и вида не подал, что знает о моем присутствии, даже когда я стояла перед ним и жалобно звала. Вместо этого он утопал обратно на кухню, оставив меня терзаться сомнениями в реальности мига узнавания. Следующие несколько дней я не отходила от тела, часто влезая в него в надежде, что смогу восстановить связь. По сравнению с первым осмотром оболочка теперь выглядела лишь спящей. Безжизненный восковой оттенок исчез, тело могло немного есть и непроизвольно глотать. Когда подносили ночной горшок, оно послушно опорожнялось. Над этим я работала особенно много, так как не желала, чтобы Ама обременяла себя, как в моем детстве. Сначала такой успех воодушевлял, но, когда улучшения застыли на базовом уровне, я начала отчаиваться. Врач приходил каждый день. Я с содроганием размышляла над проблемой оплаты его услуг, но, к счастью, от продажи моих драгоценностей еще осталось немного наличных. Я надеялась, что няня при нужде решится продать больше. Доктор проводил сеансы акупунктуры и говорил, что приятно удивлен признаками улучшения, причем относил его исключительно к своим методам лечения. – Редко вижу столь явное выздоровление у пациентов, – заявил он моему отцу. – Но как же ее разум? Она до сих пор никому не отвечает.