– Здравствуйте, Павел Максимович, – войдя и отвесив приличествующий поклон, поздоровался Борис. – Здравствуй, любезный. Ох, и задал же ты мне задачку, – сразу взял быка за рога консул. – Я не желал причинять вам неудобств, ваше благородие. И в мыслях не было. Но, право, не мог же я стоять и ждать, пока меня прирежут? Понимаю, что в этом случае у вас головной боли было бы меньше. Но мне как-то жить хочется. – Да понимаю я тебя, братец. Понимаю. Хорошо хоть не удумал никого на тот свет спровадить. Все легче. Вот, держи, – протягивая бумагу, произнес консул. – Это решение французской комиссии по призовому праву. Учитывая то, что ты находился на одной из воюющих сторон и дезертировал, руководствуясь международным правом, спасая незаконно удерживаемых гражданских и прочая, и прочая, комиссия решила, что ты можешь владеть захваченным тобою катером на праве приза. Но при этом обязан уплатить в трехдневный срок пошлину в пятьдесят франков или же передать судно Франции за вознаграждение в двести франков. Решай сам. Сумма вроде как и солидная, но это если позабыть об одном нюансе. Подобный катер стоит больше тысячи франков. Цена самого корпуса – не больше двух сотен. Остальное приходится на паровую машину автомобильного типа. Кстати, если продать, то выйдет гораздо больше. Так что все за то, чтобы уплатить сбор и оформить катер на себя. Иное дело, что потом придется долго искать покупателя. Все же сумма немалая. Если только не повезет и в порт не войдет судно, потерявшее свое маломерное паровое суденышко. Сегодня иметь их на борту не прихоть и не мода, а необходимость. – Благодарю, – принимая бумагу, только и смог произнести Борис. – И вот что, братец. У тебя есть эти же самые три дня, чтобы покинуть Вольвик. Как раз послезавтра отходит английский пароход «Дункан». И лучше бы тебе вообще не появляться во владениях Франции. Ну или делать это с большой оглядкой. Господин де Линь – весьма злопамятная личность с хорошими перспективами карьерного роста. Учти это. – Я все понял, ваше благородие. Позвольте вопрос? – Ну? – Я обязан покинуть остров на этом пароходе или могу выбираться, как сочту нужным? – Ты ничего не обязан, братец. Более того, если желаешь проявить упорство, можешь остаться на Вольвике. Только учти, что тебе тут не рады, а я могу прикрыть далеко не от всех неприятностей. – То есть я могу не продавать катер? – Можешь. Хотя я бы продал не задумываясь. Путешествовать в одиночестве на такой малютке – дурная затея, братец. Тем более вблизи сомалийских архипелагов. Впрочем, это уже решай сам. Не смею задерживать. Итак, ему тут не рады. Ну, в принципе, чего-то подобного и следовало ожидать. Признаться, он уже и сам подумывал убираться отсюда, причем подальше от французских и итальянских владений. А в этих краях практически все архипелаги находятся под их рукой. Собственно, и война-то началась из-за оспаривания одного-единственного острова с обнаружившимися богатыми залежами антрацита. Уголь здесь – это серьезные перспективы и толчок к экономическому росту. Словом, то еще яблоко раздора. Однако есть парочка архипелагов, принадлежащих Англии и Германии, почти равноудаленных от Вольвика в противоположных направлениях. Конечно, пробираться придется, минуя владения Италии, Франции и никому не нужные острова. Номинально они, конечно, принадлежат одной из сторон, но до них никому нет дела, и аборигены проживают там своим укладом. Ну и пиратствуют. Не без того. Кстати, бритты непременно влезли бы в эту свару, благо имеют базу, на которую можно опереться. Разработка месторождений каменного угля, да еще и высокого качества, неизменно ударит по их кошельку. Основные поставки черного золота замкнуты на них. Однако англичане пока предпочитают оставаться в стороне. Русские имеют дурную привычку строго следовать букве достигнутых договоренностей, а значит, в случае вмешательства третьей стороны непременно придут на помощь Франции, что чревато большой войной. В любом случае, пока идет конфликт, ни о каких разработках угольных копей не может быть и речи. Да и после ее окончания наладить промышленную добычу – дело не быстрое. А если начнутся разного рода неприятности типа эпидемий, разбойных налетов, бунтов среди рабочих, так и подавно все может затянуться. В конце концов, месторождение может просто загореться. Конечно, поджечь угольные пласты вот так, в одночасье, не получится, но это ведь смотря как стараться. Отчего он уцепился именно за самостоятельное путешествие? А разве тысяча рублей чистой прибыли – недостаточные основания? Люди рискуют жизнями и за гораздо меньшие суммы, так что оно того стоит. Однозначно. Итак, необходимо выбрать, куда именно направиться. Ну вот не хотелось ему избавляться от катера. Наоборот, при мысли о путешествии в груди екало и под ложечкой появлялся зуд нетерпения. Какая уж тут каюта на пароходе! Своим ходом, под парусом! Едва Борис представил себе это, как по спине пробежалась волна возбуждения. Он серьезно заболел морем, особенно после того, как научился управляться с парусами. Не сказать, что Борис сравнится с известными путешественниками-яхтсменами, но и они ведь с чего-то начинали. Тем более что в океан он пока выходить не собирается. Пока? Хм. Ну что же, будет время, будет пища. А выбирать, пожалуй, нужно британские владения. Все же одно дело – только продать картины и вернуться на Вольвик, и другое – смена места жительства. По-английски он хоть как-то изъясняется, чего не сказать о немецком. Вот уж где кроме «хенде хох» и «Гитлер капут» он ничегошеньки не знает. А, ну еще школьную присказку – дер квакен, дер болотен, дер шлеп, дер шлеп, дер шлеп. Хотел было, не откладывая в долгий ящик, направиться в резиденцию губернатора, чтобы уплатить пошлину и получить документы на право владения катером, но вовремя сообразил, что вот-вот начнется полуденная сиеста и ничего-то ему не светит. Поэтому пошел к себе на квартиру, а попутно заглянул в бистро. Нужно же пообедать, а то какая работа – с урчащим животом? Сон после обеда он считал дурной затеей и напрасной тратой времени, потому как тогда световой день насмарку, а писать при керосинке, даже с зеркальным отражателем – идея не из лучших. Ночь как раз лучше отвести под сон. Поэтому послеобеденное время Борис посвятил картинам. Заодно успел нанести последние штрихи на два остававшихся незавершенными полотна. Теперь дать им просохнуть, и порядок. За пару дней они, конечно, полностью не высохнут, но, по меньшей мере, будут готовы к транспортировке. Кстати, надо бы заказать специальный ящик для их перевозки, что-то вроде пчелиного улья с рамками. Вопрос с оформлением документов решился легко. Борис выложил требуемую сумму, ему тут же выписали бланк, из которого следовало, что отныне он – владелец парового катера. Все. Свободен, как ветер. Навестил плотника, рассказал, что именно ему нужно. Тот уловил смысл сразу. Размеры рамок у него были и так, поэтому обещал все изготовить в лучшем виде. Далее Борис направился в порт. Катер – дело хорошее, но, помнится, натерпелись они неудобств, поэтому не помешал бы парусиновый тент на сборном каркасе. Он и от солнца прикроет, и дождь можно переждать. А еще натянуть его между бортами, что поможет избежать заливания волной. Не полностью, но существенно. Кроме того, решил увеличить топливный бак. Он один, места ему много не надо. А вот топливо лишним не будет точно. Тем более что оно жидкое. Это с углем проблем практически никаких, а вот с нефтепродуктами есть кое-какие трудности. Правда, при случае можно обойтись и маслом, но теплотворность у него серьезно уступит печному топливу, а значит, это повышенный расход и меньший запас хода. Лодочный мастер выслушал все, что от него требовал заказчик, с олимпийским спокойствием и предложил не маяться дурью, а взять простую деревянную бочку из-под керосина. Дополнительный объем почти в сто пятьдесят девять литров топлива обеспечит порядка тридцати трех часов непрерывной работы машины при экономичном ходе. А это ни много ни мало – порядка двухсот шестидесяти четырех морских миль. Оставалось только купить печное топливо. Впрочем, стоило оно не так дорого, так как являлось всего лишь отходами, получаемыми при выделении столь необходимого в быту керосина, и представляло собой смесь из различных фракций. Выход этого топлива в разы выше, чем у керосина, и далеко не всегда оно находит своего потребителя. Все еще имеет место практика выжигания – когда емкости под отходы переполняются, излишки просто сбрасывают в море и выжигают. По мнению Бориса, натуральное варварство, но местных пока вопросы экологии не волнуют. Измайлов прикинул, как будет расхаживать со здоровенным ящиком для картин. Понятно, что плотник наберет его из тонкого штакетника – фанера тут пока неизвестна. Но все одно получится тяжеловато. Извозчик – это прекрасно, но он ведь проедет не везде. Борис не дворянин, чтобы с ним считались служащие порта и пропускали на территорию. Вывод. Придется переть эту бандуру на себе. Ну или переносить картины по частям. Носильщики положены только господам. Попробует хоть один из них подхалтурить, перевозя вещички простолюдина, и вылетит со своего места, как пробка из бутылки. Для незнатных особ есть возчики с громоздкими повозками. Серьезный агрегат, если не сказать больше. Стоп. А ведь действительно, он не видел ничего компактного. Вдруг получится выклянчить у Системы еще одно очко? С такими мыслями он направился в велосипедный магазин. Пройдя в отдел запчастей, купил заднюю ось с двумя колесами от детского трехколесного велосипеда. Покинув магазин, пошел прямиком к столяру и, вооружившись блокнотом, нарисовал ему, что именно желает получить. Должно было выйти не такое легкое изделие, как из тонкостенных труб, но в общем и целом – вполне приемлемая складная тачка. И на катере места много занимать не будет. Словом, то, что надо. Впрочем, на самотек это дело Борис не пустил. Мало ли что он не учел в процессе прорисовки чертежа! На практике всегда что-нибудь да вылезет. Столяр, упершись в проблему, может решить ее на свой манер, причем ему придется над этим ломать голову. Борис же, зная, что ему нужно, решит вопрос с ходу. Правда, столяр воспротивился было помощнику, мол, и сами с усами. И вообще, нечего над душой стоять. Но заверение, что на размере его заработка это никак не скажется, успокоило мужчину, поэтому нахождение Измайлова в мастерской им было воспринято вполне благосклонно, особенно после пары-тройки комплиментов и проявленного интереса к работе мастера. Кому не понравится, когда интересуются твоим любимым делом, да еще и подчеркивают твои умения? То-то и оно. На лесть падки все. Как и предполагал Борис, изделие получилось громоздким и тяжелым, разумеется, в его понимании. Он четко представлял, какими именно должны были быть изменения. Но тем не менее все работало, даже полочка складывалась благодаря небольшим дверным петлям, установленным в несъемном положении. Он гений! В смысле он конечно же вроде как и так гений, но… Понятно, в общем. Плюс семь тысяч опыта и заветное очко характеристик, что говорит о важности изобретения. Столяр осматривал получившееся изделие и уже прикидывал, как его облегчить еще больше, а главное, как использовать, кроме перевозки ящика, короба и чемоданов. Получалось, можно перевозить много чего. Весьма удобная в хозяйстве вещь. Деньги за работу столяр взял, как полагается, но никаких сомнений, что уже прикидывает, как заработать на этом еще. Штука-то полезная, явно будет пользоваться успехом. Можно ладить, даже не дожидаясь заказа, и выставлять на продажу. Тем более никаких опасений по поводу лицензии. Ну кто станет гоняться за каждым ремесленником? Глупо же. Вот если какое мало-мальски серьезное производство, тогда совсем другое дело. А ремесленники-кустари… Смешно, ей-богу. Параллельно с этим Измайлов изучал полученную книгу. Пришлось, конечно, ее подлечить, ибо досталось увесистому учебнику в ходе известного инцидента. Но ничего существенного. Как любил говаривать один его знакомый, на ход не влияет. Зато выяснилась одна приятная деталь. Лекций, собранных в самоучителе, оказалось вполне достаточно для усвоения материала. О многих моментах в них упоминалось вскользь, лишь общими фразами. Но Измайлову хватало даже этих намеков, порой весьма жирных, а нередко – и едва различимых, чтобы находить правильные ответы. Напрягало то, что там были отсылки к конкретным примерам, то есть полотнам, где можно было увидеть воочию технику и результат письма. Упоминались и галереи, где выставлялись эти полотна. Только у него не было возможности их посещать. А потому снова и снова приходилось доверяться своей интуиции, экспериментировать, получать результат, зачастую неудовлетворяющий его восприятие, и повторять все снова. Впрочем, как бы ему ни хотелось, а уделять много времени изучению живописи он не мог. Что поделать, его одолевали иные заботы и поджимали сроки. Время негласного ультиматума истекало, и лучше бы уложиться в обозначенные рамки. Стук в дверь отвлек его от очередного эксперимента со светом. В нем все росла убежденность, что вот сейчас он непременно получит искомый результат. От усердия он даже приоткрыл рот и высунул язык, поэтому ничего удивительного в том, что робкий стук заставил его едва ли не вызвериться. Попробуйте одернуть человека, увлеченного чем-то с головой. Рад он этому не будет точно. Резко распахнув дверь, он увидел мальчишку лет двенадцати. Такие нередко крутятся вокруг присутственных мест в надежде заработать мелочь на посылках. Держать постоянного курьера накладно, вот и пользуются услугами мальцов. Случаи утраты корреспонденции были крайне редкими. Детвора, пробавляющаяся этим, подрастала и уходила во взрослую жизнь, на их место становились другие, но преемники строго следовали прежним традициям. Ведь если у клиентов не будет доверия, то не станет и промысла. Так что способ проверенный и надежный. – Месье Измайлов? – Да, это я. – Это вам, – с легким поклоном произнес малец. Борис достал из кармана мелкую монетку и сунул в детскую ладошку. Делать это совсем не обязательно, отправитель уже оплатил услугу, но Борис иначе поступить не мог. Впрочем, это было свойственно многим. Подобное двойное вознаграждение побуждало посыльных быть куда расторопней. Хм. Итак, что-то изменилось. Его вызывал консул. Отъезд Борис запланировал на рассвете. Отбыть необходимо немедленно? В принципе, у него уже все готово, остается только добраться до порта и развести пары. Так что тут проблем никаких, если только еще чего не случилось. На этот раз его в приемной держать не стали. Едва он появился, как секретарша скрылась за дверью и тут же вышла обратно, приглашая его пройти. И данное обстоятельство его напрягло особо. И куда он опять вляпался? – Здравствуйте, Павел Максимович. – Здравствуй, братец. Как твои дела? – Если вы имеете в виду мой отход, то я убываю завтра на рассвете. – Похвально. Радует, что мы друг друга поняли. Борис Николаевич, у меня есть к тебе просьба. Ого! По имени-отчеству! Его! И что же такое сдохло в Мировом океане, коль скоро творится эдакая невидаль? – Я готов помочь, если это в моих силах. – В твоих, братец. Даже не сомневайся. Ты ведь знаком с Бочкаревой? – Алиной Витальевной? – Именно. Дело в том, что вчера вечером на нее напали на улице. Двое пьяных моряков отчего-то решили, что перед ними девица легкого поведения, и были слишком настойчивы. Защищаясь, она пристрелила их обоих. Ей удалось сбежать. Но ее хорошо рассмотрели несколько свидетелей. Уверен, что полицейский художник уже составил словесный портрет. Ее поимка – всего лишь вопрос времени. – Но ведь она защищалась. – Братец, ты можешь поверить в то, что, имея возможность ее отстоять, я не стану этого делать? – Н-нет, – вынужден был признать Борис. – Она будет ожидать тебя на мысу Ленуа. Вот, возьми, – выложил он на стол пятидесятифунтовую банкноту. – Благодарю, но я сделаю это не за плату. – Не сомневаюсь, Борис Николаевич. Но деньги тебе все же не помешают. Так что, как говаривал один бродяга, дают – бери, бьют – беги. Завтра утром на мысу Ленуа. – Непременно, Павел Максимович.