В ожидании я разглядываю предательские сады. Еще две ночи назад мне так нравилась уединенность, что давали деревья вокруг нас, они закрывали нас от всего остального мира, но их темная тень помогла ей ускользнуть, не дав нам ни единой подсказки, в каком направлении она ушла. Куда же ты ходила, детка, и почему отталкиваешь от себя? У меня вырывается стон, и я провожу руками по лицу. Она превращает меня в слабохарактерного мудака. Так, может, дистанция, которую она держит между нами, и мне необходима, чтобы хоть немного, блин, отстраниться? Может, мне стоит привязать ее задницу к кровати с раздвинутыми ногами и вытянутыми руками и сделать ей чуточку больно, чтобы наконец разговорить? Я рычу и бью кулаком по рулю, пряча глаза под очками, потому что трое выходят из дома. Они занимают свои места, и, зная, что у Перкинса что-то происходит, мы проезжаем мимо кафе с пончиками и всего через несколько минут оказываемся на школьной парковке. – Какой у нас план? – сердито спрашивает Ройс. – Нет никакого плана, – отвечаю я. – Просто зайдем туда и выясним, что за хрень тут происходит. Ройс кивает и шагает к школе, Рэйвен идет за ним. Кэп слегка отстает от них, и я иду вместе с ним. Мы встречаемся взглядами, когда он поворачивает ко мне голову. – У меня дурное предчувствие. Я хмурюсь, глядя на здание школы, потому что у меня в голове та же фигня. – Пошли. Лео встречает нас у двери, Ройс с пристрастием допрашивает его. Рэйвен стоит рядом. – Тренер уже вышел, но они в спортзале, готовятся к собранию, – говорит он нам. – Дьявол, – я качаю головой. – Я совсем забыл про это дерьмо. Лео кивает. – Я думаю, вам лучше дождаться, пока оно закончится. – А я думаю, тебе лучше оставить свои мыслишки при себе, – огрызается Ройс, выражая то, что думаем мы трое. Лео напрягается, но тут же будто стряхивает это с себя, освобождая нам путь и пожимая плечами. Мы с Кэпом переглядываемся. – Пошли, вытащим оттуда этого мудака. – Ройс распахивает дверь, и мы входим. Как только мы оказываемся в зале, раздается звонок, и люди вокруг спешат занять места, а мы идет прямиком к тренеру. Он тут же обрывает разговор с Перкинсом и спешит нам навстречу с искаженным от гнева лицом. – Сядьте. И сидите. – Поговорите с нами, прямо сейчас, – требую я. Он свирепо смотрит на меня, но подчиняется: – Звонил ваш отец. Я все объясню, но мне нужно, чтобы вы, парни, прекратили пререкаться со мной, как бы сильно вам этого ни хотелось. – Он обводит взглядом нас троих, на мгновение задерживая взгляд на Рэйвен, а потом уходит прочь, оборачиваясь только для того, чтобы повторить: – Сядьте. Ройс сжимает челюсти, но лишь испускает стон и шагает к нашим местам – в центре первого ряда. Кэптен следует за ним. Тренер Брэйл – один из тех немногих людей, кому мы здесь доверяем, в то время как на других мы просто вынуждены полагаться. Но сейчас даже я признаю, что чертовски тяжело сохранять хладнокровие, когда между всеми нами царит такое адское напряжение. Сказать, что мы на грани, будет даже слишком мягко. К Рэйвен поворачивается секретарша, чтобы отослать ее назад, но я останавливаю ее прежде, чем она успевает что-то сказать. – Она с нами. Женщина захлопывает рот и, поджав губы, кивает. Стоит мне только опустить задницу на стул, как я ловлю на себе взгляд тренера – он смотрит, сузив глаза. Он поднимает подбородок. – Что, черт побери, он пытается сказать, Мэдмэн? – шипит Ройс мне в ухо. Я медленно качаю головой. – Понятия, мать его, не имею, но он хочет, чтобы мы спокойно сидели в своем ряду. – Да пошел он на хрен, – усмехается Ройс, и я не могу отрицать, что я с ним на одной волне. – Это наш чертов ряд, и ему повезло, что мы позволили его заднице находиться тут. Толпа утихает, когда Перкинс подносит ко рту микрофон. – Всем доброго утра, – обращается он к залу. – У меня отличные новости. Несмотря на наше… неожиданное и досадное поражение на этой неделе, сегодня мы выходим в плей-офф под первым номером против сборной Грейвена. Ученики просто слетают с катушек, вопя от восторга, а Перкинс явно раздражен тем фактом, что мы все-таки смогли вырваться в лидеры благодаря очкам, заработанным за сезон. К черту его. Дальше Перкинс говорит какую-то фигню о движухе, которая ждет нас в ближайшие несколько недель, напоминая всем, что на первом месте должна быть учеба. Он несет всякую хрень о том, во что сам не верит: он ведь обязан читать нравоучения, чтобы сохранить лицо. А потом включается музыка, и ему приходится отодвинуться, потому что центральную площадку занимает команда по чирлидингу. Хлоя, как всегда, блин, в центре и впереди всех, изо всех сил, мать ее, старается не глазеть на нас, тряся попой и качая грудью в сексуальной манере, пока они делают разные трюки. Они выполняют какую-то безумную акробатическую фигню, и толпа сходит с ума, свистя и хлопая. – Вот это, я понимаю, гибкость, – задумчиво протягивает Мак, и Ройс усмехается. И он не лжет. Команда по чирлидингу, или танцевальная команда, как их еще называют, выигрывала все соревнования в штате последние три года – с того момента, как с ними начала выступать Хлоя. И она, блин, не будет собой, если даст кому-то об этом забыть. Заканчивая свое выступление, они кидают свои помпоны к ногам команды – ни один из них не падает рядом со мной, – а потом под пошлое волчье завывание подползают, чтобы забрать их. Кэптен, качая головой, отпинывает пару помпонов, оказавшихся у его ног. Он смотрит куда-то мимо меня, а потом встречается со мной взглядом. Он указывает на что-то подбородком, и я перевожу взгляд на Рэйвен. Мои брови сходятся в центре лба, потому что она сидит, погруженная в себя, с направленным в пустоту взглядом. – Что… – я хочу окликнуть ее, но тут же умолкаю, потому что Перкинс снова берет микрофон в руки. Его глаза устремлены на меня, и я злобно смотрю в ответ. – Ну хорошо! Спасибо, девочки, за чудный танец, – начинает Перкинс с каким-то дьявольским воодушевлением. Мы с братьями подаемся вперед, одинаково нахмуренные. – Итак. У меня есть для вас объявление. И довольно необычное, – продолжает он, и мой пульс учащается. – Нам пришлось тщательно пересмотреть кодекс правил школы, но теперь я счастлив сообщить, что все сложилось просто отлично. – Мэддок… – начинает Кэптен и тут же осекается. Перкинс пробуривает меня взглядом с триумфом в глазах. – Пожалуйста, – он делает паузу, и уголок его рта приподнимается. – Поприветствуйте от всей души вместе со мной нового игрока… сборной команды старшей школы Брейшо по баскетболу. В зале повисает оглушительная тишина, но звон в моих ушах заставляет меня подняться. Мои браться поднимаются вместе со мной. В дальнем углу зала с грохотом распахивается дверь, и в дверном проеме показывается Коллинз Грейвен – в майке, мать его, «Волков». Меня начинает трясти от ярости, которая наполняет каждый дюйм моего тела, но ноги не двигаются с места. Они словно, блин, прирастают к полу. Как, видимо, и у Ройса с Кэптеном, потому что они тоже замирают на своих стульях. Да как у него хватило наглости заявиться сюда? По залу разносится шепот, который становится громче и громче, и уже вскоре вся чертова толпа учеников охает и гудит. Коллинз, широко расправив плечи, шагает вперед, вглядываясь в каждое лицо слева и справа от себя.