— Ну знаешь ли! — возмутилась она. — На себя посмотри! — А кто сказал, что я хочу быть хорошим? — парировал он. Ему нравилось поддразнивать ее. Нравилось, как вспыхивали румянцем обычно бледные щеки, как блестели глаза, как дрожали в едва сдерживаемой улыбке губы — потому что ей тоже была по вкусу эта игра. — Я, — сложила руки на груди Ана. — Я тебя насквозь вижу! — И добавила задумчиво совсем уж непонятное: — Прямо как рентген. Она жадно впитывала саму атмосферу всеобщего праздника. А вот покупки ее не интересовали, и даже платье они так и не выбрали. — А как тебе это? — ткнул пальцем в очередной наряд Йонто. — Как-то фу, — не оценила Ана, и он с неожиданным весельем признал: действительно, фу. Точнее и не скажешь. С нарядами дело обстояло не то чтобы грустно, нет, очень даже радостно. Излишне. Слишком пышные и тяжелые, о яркости и говорить не стоит — от одного только взгляда рябило в глазах. Зато Йонто наконец-то оттаял и даже начал улыбаться. Впрочем, идиллия продлилась недолго. На любом празднике найдется тот, кто обязательно испортит все веселье. А то и драку затеет… Эту ярмарку, несмотря на сказочность, сия участь тоже не миновала. Впереди, за прилавками с ароматной выпечкой, кипела эпичная битва. Мы разумно решили ее обойти, но она все равно до нас дотянулась. Пусть и самым краешком. Я не успела понять, в чем дело, как Йонто шагнул вперед, закрывая меня собой… А в следующий миг в его плечо врезалось крупное яблоко. Подозреваю, синяк будет таким же… крупным. Подхватив съедобный снаряд, Йонто подбросил его на ладони и вернул по обратному адресу. Среди увлеченных мордобоем раздался смачный шмяк и неприличный вопль, но более конкретных претензий мы дожидаться не стати — припустили с места боевых действий со всех ног. Моих, естественно, потому как Йонто мог бежать гораздо быстрее. Едва оказавшись в безопасности, я остановилась, развернулась и успела заметить гримасу боли на его лице и то, как быстро скользнула ладонь по пострадавшему плечу. Как назло, левому. Божечки… Дайте мне сил и отсыпьте правильных слов! — Йонто… — ласково позвала я. — Скажи, пожалуйста, ты не думаешь, что проще было бы убрать меня из-под удара, а не подставляться самому?! — Но так намного быстрее, — пожал он плечами и вновь болезненно поморщился. Столь мимолетно, что, не приглядывайся я, и не заметила бы. — И тупее! — не выдержала я. — Ты мог пострадать! — Зато ты не пострадала, — отмахнулся Йонто. Тяжелейший случай. И я представления не имела, что с этим делать! — Ну хорошо… Предположим, мы попали в более серьезную ситуацию, и ты пожертвовал собой, схлопотал в грудь кинжал и лежишь такой красивый и не вполне живой… Кто помешает оставшимся злыдням меня добить? Кажется, правильный вопрос найден — вон как задумался. Не совсем та мысль, к которой я хотела его подвести, но… Хотя бы так для начала. А дальше, может, получится донести до него ценность его собственной жизни безотносительно моей или чьей бы то ни было. Мягкие сумерки уже окутывали мир, и на площади зажигались разноцветные фонарики. Большие и маленькие, они парили в воздухе и стояли на земле, висели на деревьях, словно диковинные плоды, и покачивались над шатрами и прилавками. Пузатый, похожий на светлячка фонарик завис прямо над нами, и теплый золотистый свет вплелся в волосы Йонто, замерцал в его глазах яркими искорками. Я затаила дыхание. Слишком уж красивым был этот миг. Таким красивым, что даже сердце сжалось… и забилось чаще, вынуждая шагнуть ближе, протянуть свою ладонь навстречу другой ладони, сильной и надежной. Но хрупкое волшебство момента разрушили самым бесцеремонным образом. Сначала позади Йонто воздвиглась настоящая гора, а затем на его плечо — и опять левое, ну что за невезение! — опустилась огромная лапища, кою и рукой-то язык не повернется назвать. — Мамочки! — охнула я, невольно отшатнувшись, а Йонто молча и без видимых усилий вывернулся и встал лицом к бородатому рыжему великану, закрыв меня собой. — Сколько раз предупреждал — не подкрадывайся, — укоризненно сказал он. Бородатый басовито рассмеялся, и у меня отлегло от сердца. Слава Великому предку, ну и Небесам заодно, не враг. Таких, как этот человек, лучше держать в друзьях. — Не ожидал увидеть тебя здесь, — прогрохотал великан, добродушно улыбаясь. — Но раз уж увидел… Идем-ка, покажу, что из твоей шкуры к следующей ярмарке сделаю! Я поперхнулась воздухом. Что, простите? Из его шкуры?! — Из моей шкуры можно сделать только никому не нужное чучело, — фыркнул Йонто, оглянувшись и ободряюще подмигнув. Словно — в который уже раз — мысли подслушал. — Ты прав, дружище, — оценил шутку бородач. — Нигу в этом плане куда полезнее. Уф… Вот о какой шкуре речь! Нельзя же так людей пугать… Великан, приглашающе махнув рукой, скрылся за пологом ярко-зеленого шатра, рядом с которым мы и стояли. — Испугалась? — обернулся ко мне Йонто. — Прости. — А тебе… обязательно к нему идти? Он странный! — поделилась сомнениями я. Шутки шутками, конечно, но кто местные нравы знает… Уж точно не я! — Ничего со мной не случится, — улыбнулся Йонто. — Моя шкура Ахта не интересует, его больше привлекают редкие экземпляры. Он ими торгует. Хочешь взглянуть? Наверное, стоило бы, но… Я вспомнила укрытого тьмой нигу и наотрез отказалась от новой встречи, пусть даже и всего-навсего с безобидной шкурой. — Нет, спасибо. Но ты иди. Я здесь подожду. Йонто нахмурился, явно сомневаясь, можно ли хотя бы на пару минут предоставить меня самой себе. Было бы даже обидно, не будь у этих сомнений весомых оснований… Наконец что-то решив, он взял меня за руку, подвел вплотную к шатру и строго наказал: — Я быстро. Ни на шаг не отходи. — Так точно, мой генерал, — хмыкнула я и, вытянувшись в струйку, приложила ладонь к виску. Йонто, привычный к моим «иномирным штучкам», лишь головой покачал и нырнул в шатер, откуда пахнуло чем-то сладким, тяжелым и душным, а я приготовилась смиренно ждать. Встала поудобнее, ручки на животе сложила, глазки… Ладно, глазки опускать даже не собиралась. Зачем, когда вокруг столько интересного? Действие капель Мирины, которыми воспользовалась с утра, к вечеру ослабло, но все же видела я намного лучше обычного. Даже в сумерках. И по-настоящему наслаждалась, оглядываясь по сторонам и подмечая мельчайшие детали не угасающего веселья, озаренного разноцветным светом фонариков. Пока не посмотрела вперед… Передо мной росло дерево, высокое, с серебристо-серым стволом, и запутавшийся в отливающей золотом кроне ветер что-то тихо напевал. Мелодию умело подхватила присевшая у корней девушка, невысокая и гибкая, смуглокожая и черноволосая. Ее наряд сливался с корой, а в глазах отражалось то же золото, что расчертило узорами узкие листья. Натянутые на длинной дощечке струны плакали и звенели под тонкими пальцами, и начатая ветром песня с каждым мигом звучала все громче и отчетливее, пока наконец не перекрыла ярмарочную разноголосицу. Пока не осталось ничего, кроме странной, волнующей музыки, которая обволакивала душу, туманила взгляд слезами, обещала… Дерево за спиной девушки уже не было деревом. Оно поменяло очертания, и я узнала то самое существо, что так напугало меня в лагере торговцев. Сейчас же я понимала: ничего уродливого в нем нет. Вырезанный в дереве чентоль мало походил на виденного мною, но в том, что это именно дракон с прозрачными крыльями, сомнений не осталось. И, зачарованная, я вдруг обнаружила себя стоящей прямо перед девушкой, что смотрела на меня… и пела. Ее бледные губы не шевелились, однако я слышала голос, чистый и печальный, и вздрагивала от каждого слова, что вплеталось в мелодию и становилось ее частью. Еще один день без тебя. Еще одна ночь в пустоте. И, образ твой в сердце храня, ищу в бесконечной я тьме Дорогу в тот мир, где ты есть, где я буду рядом с тобой. Попыток прорваться не счесть… Я слепо бреду за мечтой. «Забвенью сдаваться не смей!» — так часто в ночи я шепчу. Сквозь тысячу бед и смертей пройдя босиком по мечу Острейшему грани миров, открою незримую дверь. Порвав паутину из снов, к тебе я вернусь. Только верь. Голова закружилась, и слова исчезли. Растворились в образах, которые вспыхивали, будто молнии, сменяя друг друга. Мужчина с длинными черными волосами, в алых одеждах и с огненными всполохами в глазах, протягивает мне ладонь, на которой переливается золотистая пыль. Вспышка. И другой мужчина, рыжеволосый и синеглазый, крепко держит меня за руку. Вспышка. Два чентоля в лунном небе сплелись в яростном танце… или битве? Вспышка. Дерево в фиолетовом цвету и высокий мужчина, который почти обернулся, почти показал лицо… Вспышка. Тьма. И три слова едва различимым шепотом, от которых перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы. Я люблю тебя.