— Знал бы, какие хлопоты на меня свалятся… — вздохнул Йонто. — Не вернулся бы за мной? — печально предположила я, не сомневаясь в ответе, и очень удивилась, услышав: — Вернулся бы. — Зачем? — вырвалось у меня. — Без тебя было скучно, — пожал он плечами, поморщился, потревожив рану, и кивнул на дом: — Идем. Я принес еду. — С этого и надо было начинать, — оживилась смутившаяся я. Завтракали молча. Я обдумывала новую информацию, Йонто тоже о чем-то размышлял, время от времени бросая на меня странные взгляды. И снова появилось ощущение, что он чего-то ждал, но так и не дождался… Чего именно? — Почему сразу не сказал, чем занимаешься? — не выдержала я. — Не разбойник же, в конце концов… — А ты меня в этом подозревала? — отложил кусок хлеба Йонто. — Вот еще. Уж прости, но на работника ножа и топора ты не тянешь, — фыркнула я. — Ну так что? — Не хотел тебя пугать. — Меня пугает наличие нечисти. Те, кто ее уничтожает, меня успокаивают, — возразила я. — Есть поверье, что мы мало чем друг от друга отличаемся, — вновь вцепившись в хлеб и глядя на него, сказал Йонто. — Души нет ни у тех, кто приходит в ночи, ни у тех, кто за ними охотится. Кто захочет с таким связаться… Ай! Ты чего? А чего я? А ничего я! Было бы под рукой что-то тяжелее полотенца, не задумываясь швырнула бы! — И ты всерьез думал, что я поверю в эту чушь?! Да я о ней даже не знала! А если бы и знала… — Я не хотел рисковать, — хмуро сказал Йонто. И от стола немного отодвинулся. Наивный. Будто я при желании не дотянусь! — Если бы ты испугалась и убежала… Что тогда? — Выдохнул бы с облегчением и жил бы припеваючи, — усмехнулась я, успокаиваясь. — Зачем тебе дура, верящая в несусветный бред? — А может, и не бред вовсе? Ты мало знаешь о нашем мире. Вдруг это правда? Не поняла. Он хочет убедить меня в том, что ничем не лучше нечисти? — А даже если и так. Сколько я уже здесь? И почему-то все еще жива. Нечисть из тебя человечнее некоторых людей вышла. Йонто промолчал. Но смотрел так, что сердце перевернулось. Ну что за наказание… Даже ругаться расхотелось. Зато захотелось обнять этого настороженного, вечно взъерошенного парня, убедить в том, что мир вовсе не полон врагов и достоин хотя бы капли доверия и любви. — Тебе нужно отдохнуть, — поднявшись, сказала я и кивнула на свою комнату. — Иди-иди, я пока приберусь, а потом травами займусь. Да и с собственными странными желаниями разобраться не мешало бы. Мне о доме думать надо, а не о том, что кое в чьих глазах утонуть можно… Эдак и в самом деле утонешь, и никакие водолазы не достанут. ГЛАВА 14 Нигу изрядно его потрепал, да и сил выпил немало. Поначалу Йонто еще держался, но после завтрака и разговора с Аной его хватило только на то, чтобы смыть грязь и кровь, доползти до постели и рухнуть на нее. Даже дышать было тяжело и больно, но он дышал. Медленно, считая вдохи и выдохи, зная, что скоро станет легче. В любой другой ситуации он упал бы там, где убил нечисть, не утруждая себя дорогой, но восстановление могло занять весь день, а дома ждала Ана… Она бы волновалась. Это было странно и непривычно, то, что о нем кто-то волнуется. И таким же странным и непривычным было стремление избавить ее от лишних переживаний. И в этом стремлении он явно переусердствовал. Слишком много тайн развел. И дело не в недоверии, как полагала Ана. Вовсе нет. Ане он доверял, но… Всегда было это «но». Рассказать о своем занятии оказалось непросто, хотя он почти наверняка знал, что слухи она всерьез не воспримет. Но… Местные байки и поверья — это одно, по большей части правды там нет ни капли. Однако есть и то, что гораздо серьезнее всех баек и страшилок. Ийталь. Для кого-то гордость, для кого-то проклятие. Он с трудом перевернулся на спину, закатал рукав и неприязненно посмотрел на покрывающие кожу символы, коснулся затейливых линий, перетекающих одна в другую. Ана назвала это татуировками. Если бы… Да, вместе с «но» было еще и «если». Если она испугается. Если захочет уйти. Идти ей некуда, но разве это ее остановит? Ийталь менялся, послушно тянулся за кончиками пальцев, складывался в верный узор. И тут же становился прежним, стоило лишь убрать руку. Если бы можно было все переписать… Нельзя. Ана. Она все равно вернется домой. А он думает не о том. О теплых ладонях, которые хочется держать в своих руках, согревая и согреваясь. О медно-русых волосах, которых так и тянет коснуться. О… Опять не о том. Она скоро уйдет, да. И что за воспоминания у нее останутся? Ее ищут. Но если он будет осторожен… Он будет. Приняв решение, Йонто наконец-то успокоился. Одновременно успокоилась и боль, позволив скользнуть в целительный сон. И в этом сне мерцали серебристые линии, извивались, словно живые, цеплялись друг за друга… обещали иную судьбу. «Ты знаешь, что делать», — неприятно шелестели они. Знаешь-знаешь-знаешь, — эхом откликалось в душе. А потом линии сплелись в огромную петлю и захлестнули его, оглушенного, сбитого с толку, опутали с ног до головы… И Йонто проснулся. С дрожащими руками и бешено бьющимся сердцем. Окинул диким взглядом уютный закуток, соображая, где находится, и выдохнул с облегчением. Привидится же такое… Несмотря на кошмар, выспался он неплохо. Плечо уже не болело, и силы восстановились на должном уровне. В комнатке было светло. А еще — тихо. Подозрительно тихо. Йонто вскочил на ноги, чуть не свернув ширму. Она качнулась, и показалось, что яркие, подсвеченные солнцем птицы вот-вот взовьются разноцветным облаком. Отмахнувшись от дивного видения, он быстро вышел, с тревогой убедился, что дом пуст, и резко распахнул входную дверь. На крыльце скрестив ноги сидела Ана. В правой руке она сжимала кинжал, коим прицеливалась в руку левую, лежавшую на коленях. — Ты чего удумала?! — внезапно охрипшим голосом спросил Йонто. Хотя и так ясно. Он бы и сам непременно проверил, возможен ли этот вариант, несмотря на все уверения в обратном. — Уйди, ребенок, я в печали, — пробормотала Ана, пытаясь острием поддеть змейку браслета. — Скорее уж в маразме, — не согласился Йонто, перехватывая ее запястье. — Без руки хочешь остаться?! — Никакого уважения к старшим, — пожаловалась неизвестно кому Ана, печальным взглядом провожая изъятый кинжал. — Слушай, старшая, — присел рядом Йонто, — а давай обойдемся без членовредительства? Я хотел тебя на ярмарку сводить. Боюсь, с отрезанной рукой повеселиться ты не сможешь. Пойдешь? Я ничуть не сомневалась в словах Йонто. И в том, что амантит кинжалом не перепилить, — тоже. Но… Увидела оставленный на столе кинжал и не смогла отказаться от проверки. Ну чем черт не шутит? Кто же знал, что именно в этот момент Йонто проснется? Может, и к лучшему. Учитывая мое везение и практически нулевой опыт в обращении с холодным оружием… Да, шансов остаться без руки было больше, чем избавиться от браслета. Ругаться Йонто не стал. Наверное, понял, что только зря потратит время и нервы. Зато предложил сходить на ярмарку, и предложение это сразило меня наповал. На ярмарку я хотела. Очень даже! Шутка ли сказать, больше недели провела в чужом мире, а ничего и не видела, кроме лагеря торговцев, одной-единственной деревни да леса. Лес был неплох, конечно, но душа жаждала иных зрелищ. — А ты в порядке? — тем не менее не спешила соглашаться я. — Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь?