– Боюсь, в крепости тебе придется обойтись без меча. Тяжело дыша, Ксорве опустила клинок. – Что? Почему, мой господин? – Ты будешь изображать служанку, которая ищет работу в замке, и они будут весьма удивлены, обнаружив смертоносное оружие. Ксорве вздохнула, плечи опустились. – Я думала, что смогу сойти за новобранца. Она усердно тренировалась с Синими Вепрями, и ей хотелось доказать, что время, проведенное с наемниками, сделало ее более полезной для него. Ксорве до сих пор чувствовала угрызения совести при воспоминании о том, как Сетенай однажды решил, что она покинет его и станет одной из Вепрей. – Будь это обычные наемники, я бы согласился, – сказал он. – Но сейчас нельзя рисковать. Их возглавляет генерал Псамаг, – он посмотрел на нее, но не дождался никакой реакции. – Ха! Все время забываю, насколько ты юна. Псамаг – знаменитый военачальник Ошаара, или, вернее, был им. Это дурная слава. Задолго до твоего рождения он командовал армией вассального клана Торосада. Ксорве почти ничего не знала о своей родине. Она никогда не бывала в Торосаде или любом другом великом городе Ошаара. Не то чтобы ее туда тянуло, но ей казалось странным, что хотя клыки сразу же выдавали в ней уроженку Ошаара, она ощущала куда меньшую связь со своим миром, чем Сетенай. С другой стороны, Торосад, военачальники, вассальный клан – все это было так далеко от Ксорве. Дом Молчания занимал крошечный клочок гор и леса в дальнем уголке карты Ошаара, но и его Ксорве давно оставила позади. – У Псамага кошмарная репутация, – продолжал Сетенай. – Убийство пленных, резня населения, спаленные деревни, головы на кольях – ему приписывают все, что только можно, но большинство слухов правда: ну, за исключением байки о том, что у него была личная гвардия из мертвых солдат. Кончилось все тем, что вассальный клан Торосада счел его обузой. Его изгнали, но Псамаг, осознав, что всегда найдется кто-то, кто будет готов заплатить за его умения, стал наемником. Богачи нанимали Псамага для темных дел – таких, о которых не принято рассказывать в приличном кругу. Вполне естественно, что именно такой человек понадобился Олтаросу, чтобы избавиться от меня. – Все равно не понимаю, почему я не могу притвориться, будто хочу на него работать. – Он умен, – сказал Сетенай. – Он хитрее Олтароса. И если он тебя раскроет, смерть будет долгой и неприятной. – Но ведь я все равно собираюсь пробраться в его крепость, – заметила Ксорве. – Он едва ли обратит внимание на служанку. Все решат, что ты не способна причинить вред, и ты сможешь передвигаться по всей крепости под предлогом поручений. Ксорве вздохнула. Правда была на его стороне, хотя ей очень не хотелось оставаться без меча. – Могу я взять нож? – Бери, если без этого никак, – сказал он. – Но нельзя недооценивать Псамага. Он остается здесь только потому, что считает, что Олтарос ему должен. Признаюсь, меня несколько веселит, что Олтарос не знает, как от него избавиться. Псамаг называет это «охраной собственных вложений». Он опасен и злопамятен. Постарайся не попадаться ему на глаза. Три дня спустя Ксорве отправилась через Море Безмолвия к стенам Тлаантота. Ночевала она в расселинах, уподобившись скорпионам. В крепость вела огромная дверь, такая же тяжелая, уродливая и непробиваемая, как и стена вокруг нее, но ближе к земле были прорублены еще несколько дверей более скромных размеров. Все входы в любое время дня и ночи охранялись вооруженными стражниками, проверявшими документы у тех, кто входил на своих двоих или въезжал на повозке. На подъездах к городу движение было медленным и непрерывным. Очередь из повозок, фургонов, стада скота и небольших кораблей растянулась на милю по пустыне, а в многочисленных палатках, раскинутых на обочине, торговали отваром железницы и горячими закусками. Вблизи крепость напоминала огромный неровный булыжник, торчащий посреди пустыни. Она казалась древней, как будто земля поперхнулась и выплюнула шершавый каменный сгусток. На вершине крепости, словно изумруд, венчающий очень некрасивую шкатулку, располагались Великие Врата Тлаантота, через которые прилетали большие корабли. Ксорве выбралась из расселины, перескакивая с уступа на уступ. Было раннее утро, еще не рассвело. Она заняла место в очереди ближе к входу, за огромным фургоном с эмблемой ткацкой гильдии Карсажа. Возчики подали бумаги стражникам. Затем с неприятным скрипом одна из маленьких дверей распахнулась. Фургон въехал внутрь, и дверь захлопнулась. Фальшиво улыбаясь, Ксорве поприветствовала стражников. Она впервые говорила на тлаантотском с кем-то, кроме Сетеная, и стеснялась своего произношения. Стражники томительно долго изучали ее удостоверение и рекомендательное письмо, но Сетенай не пожалел сил на подделку документов, и это сработало – стражники вернули ей бумаги. – Теперь сними плащ, – сказал один из стражников. – Что? – вскинулась Ксорве. – Почему? Под плащом из кожи ягненка у нее была простая накидка до колен и сандалии – подходящий служанке наряд. Но, помимо этого, к ее ноге был привязан очень острый нож. – Мы обыскиваем всех, кто входит в крепость, – сказал он. Хорошо хоть, в его голосе не слышалось ни намека на непристойность. Возможно, для этого утро было еще слишком ранним. Она послушно сняла плащ и с каменным лицом протянула его стражникам. Один из них встряхнул плащ и обыскал карманы: пусто. Хорошо, что она спрятала весь свой походный скарб у холмов. А вдруг они сочтут странным, что у нее при себе ничего нет? Насколько тщательно они собираются ее обыскивать? Сетенай был прав. Не надо было брать с собой оружие. Что ей сказать? Притвориться, что она боялась встретить разбойников по дороге? Задумавшись, она не сразу заметила, что охранник протягивает ей плащ. – Проходи, – сказал он. Ей указали на самую маленькую дверь. Она вела в огромный внутренний двор, где толпились люди, вьючные животные и повозки. Никто не обратил внимания на девочку-служанку. Ксорве еще не пришла в себя после встречи со стражниками и была рада, что к ней не проявляют интереса. Опустив голову, она двинулась в сторону кухни. Это была ее собственная идея, и она ей гордилась. В огромной крепости всегда нужен кто-то, кто готовит и моет посуду, а с этим Ксорве всегда управлялась хорошо. В кухне было шумно и многолюдно. Ксорве тут же принялась за дело – таскала воду, резала чеснок, крутила вертел для жарки. Только несколько часов спустя на кухне поняли, что она посторонняя. – Я новенькая, господин, – сказала она, не поднимая взгляда от белоснежного фартука и пышных усов, торчащих над парой узких клыков. Повар изогнул бровь. – Только сегодня приступила, – добавила она. – Возможно, я ошиблась местом. – Хм, – протянул повар. – Может быть. – Прошу вас, господин, – она старалась говорить жалобно, – мне сказали, что здесь есть работа. Она протянула ему поддельное удостоверение и рекомендательное письмо от мнимого доктора Пелтари. Повар перевел взгляд на дыню, которую чистила и резала Ксорве. Она хорошо управлялась с ножом, и все было сделано аккуратно. Каждый кусок был таким тонким, что мякоть дыни казалась прозрачной, как ледяная вода. Повар огляделся и пожевал губу, при этом кончик усов у него закрутился. – Ну что же, нам и впрямь не помешает еще одна пара рук. Хорошо. Он вручил кому-то ее бумаги, и больше она их не видела. Остаток дня она нарезала дыню, а после захода солнца проследовала с другими девушками в общую спальню. – Новенькая? – отрывисто, но беззлобно бросила одна из них. Большинство работников кухни были родом из Тлаантота и из Ошаара, но эта девушка выглядела как уроженка Карсажа – худощавая и миловидная, с медной кожей и очень прямыми черными волосами, убранными в длинную косу. – Я Таймири. Давай покажу тебе, где взять белье и все прочее. Таймири указала ей на свободную койку. Внезапно охваченная страхом, Ксорве по большей части молчала. Ее план был плохо продуман. Совсем скоро кто-нибудь поймет, что она не та, за кого себя выдает, и ей не следует здесь находиться. – Ты что-то притихла, – сказала Таймири, – наверное, по дому скучаешь. Но здесь не так уж плохо, ты привыкнешь. Завтра я покажу тебе окрестности. Ксорве лежала на койке, сон не шел. Она привыкла к звукам Серого Крюка по ночам. В крепости все было по-другому: шаги, эхо, звон цепей, грохот подъемных механизмов. В комнате не было окон, а дверь на ночь закрыли. Единственным источником света был мерцающий свет лампы, пробивавшийся сквозь щель. Все, что от нее требовалось – найти способ, как Сетенаю незаметно пробраться через крепость. Они согласились, что прямая дорога для него закрыта. Но должен был быть и другой путь. Эта крепость, сказал Сетенай, была построена раньше, чем город, и в подземельях было много странного: тайные ходы, потайные комнаты, глубокие пещеры, которые простирались за пределы пустыни. Она потратит каждую свободную минуту на изучение крепости, ее ходы и распорядок дня. Она отыщет путь для Сетеная. Все как всегда: она будет работать, наблюдать, слушать и выжидать. Когда все уснули, она отвязала нож от ноги и спрятала под матрас. На всякий случай. К концу первой недели все уже привыкли к Ксорве. После трех лет странствий с Сетенаем Ксорве боялась, что утратила навык общения с ровесницами, но это было все равно что вернуться в Дом Молчания. Она умела жить так, бок о бок с другими. Суть всегда была одна и та же. Раздражение, разрушенные надежды и сплетни: они были неотделимы друг от друга, как трехглавая змея, которую выставляли на Рынке диковинок в Сером Крюке. Большинство девушек происходили из бедных семей из захолустья. Ксорве их не интересовала, но они были благодарны ей за то, что она брала на себя обязанности, которые им не нравились: например, таскала бочки вверх-вниз по лестнице. А главное, они не обращали внимания на то, что Ксорве всегда вызывалась первой, когда задачи приходились на охраняемые или труднодоступные места в крепости. Таймири, как выяснилось, была главной в комнате: она пробыла здесь дольше других и была одновременно спокойной и жесткой. Ей нравилась Ксорве – или, по крайней мере, ее расторопность. Честолюбивые планы Таймири простирались за пределы кухни, и она рассматривала Ксорве в качестве орудия или даже союзника. Ксорве узнала, что мать Таймири отлучили от дома и церкви в Карсаже за то, что та зачала вне брака. Таймири мечтала разбогатеть, отыскать родителей матери в Карсаже и вышвырнуть их на улицу. Как-то раз после обеда Ксорве дремала в комнате, наслаждаясь положенным получасовым отдыхом перед подготовкой к ужину. Таймири подошла к ее койке и тронула за плечо. – Тссс! – сказала она. – Пойдем со мной. Не хочу, чтобы остальные знали. Ксорве торопливо оделась и нырнула вслед за Таймири в темный коридор. В узких проходах всегда было душно и жарко. Ксорве пожалела, что не взяла с собой нож, но ей не удалось бы достать его тайком от Таймири. – Что случилось? – спросила она, когда спальня скрылась из виду. – Кое-кто из тех, кто прислуживает генералу за столом, заболел, – ответила Таймири. – А сегодня ожидается важный ужин, и им нужны двое с кухни, чтобы подавать блюда и уносить посуду. Ксорве кивнула, пытаясь унять возбуждение и тревогу. Сетенай предупреждал, чтобы она не попадалась на глаза Псамагу. Но с другой стороны… Она никогда не бывала в покоях генерала, а ей нужно больше информации, если она хочет приблизиться к цели. Она тщательно изучила крепость от погребов и выше, но в часть помещений у нее не было доступа. Были еще нижние ярусы погребов, пещеры под нижними ярусами и пустоты в стенах, у которых не было входа. Опасно встречаться с генералом, но будет глупо упустить такой шанс исследовать новую территорию. В роли прислуги она не будет привлекать внимания, это совершенно безопасно. Таймири была необычайно взволнована. – Конечно, я не такая, но вполне могу заинтересовать кого-нибудь из офицеров, – сказала Таймири, пока они спешили по лестнице на верхний этаж. – Разумеется, – ответила Ксорве. И не такое случалось. – Может, мы и тебе кого-нибудь подыщем, Сору, – великодушно добавила Таймири. Здесь все звали ее Сору – это была вариация ее настоящего имени, подходящая для Тлаантота. Она означала «воробей». – Какие мужчины тебе нравятся? Растерявшись, Ксорве попыталась представить, что важно для Таймири. – Богатые? Таймири зажала ладонью рот, чтобы заглушить смех, звеневший в коридоре.