Егоров рухнул на колени перед ней. Такой экспрессии Марина не ожидала. — Марина! Хочешь я поклянусь чем угодно, что никогда не предам тебя? — Не нужно клясться. Просто объясни. — Конечно же, свой пистолет я сдал. Это пистолет отца. Наградной. Мой отец тоже работал в милиции. Я разве не говорил тебе? — Нет. Но почему ты хранишь его под подушкой? На случай появления взломщиков? Егоров растерялся. — Я не знаю, как-то не задумывался об этом. Там его место, понимаешь? Так отец всегда поступал. Пистолет даже не заряжен. Марина вздохнула с облегчением. — Встань. И сними плащ, он весь мокрый. Егоров послушно встал, снял плащ и повесил его в прихожей. — Который час? — спросила Марина. — Ровно час ночи, — крикнул из прихожей Егоров. — Почему ты не легла? — Как я могла лечь, — возмутилась Марина. — Я бы все равно не уснула. Егоров засмеялся, возвращаясь в кухню. — А что же ты сейчас делала? — Спала, — улыбнулась Марина. — Ну, как повеселился в ресторане? — Отлично, — ответил Егоров. — Свежее пиво, острая еда. Девушка за соседним столиком подмигивала мне все время, пока я сидел там. Марина нетерпеливо перебила его. — А Рыжий? — Рыжий не подмигивал. Он работает там по-прежнему. Ты очень точно описала его. Рыжий, как морковь. — Хватит острить. Егоров сделал серьезное лицо и продолжал: — Он встречался с мужчиной лет пятидесяти, очень импозантным. Мужчина поужинал, потом они поговорили при входе. Естественно, я не слышал, о чем. Но мне показалось, что мужчина вел себя с Рыжим как босс. Марина поморщилась: — Что за словечко — «босс»? — Ты первая употребила его, — заметил Егоров в ответ на Маринину гримасу. — Я продолжаю. Мужчина отчитал Рыжего, тот умолял его о чем-то, прикладывал руки к сердцу. В конце концов мужчина заказал себе ужин, съел его и сел в машину к Рыжему. Тот поставил вместо себя кого-то другого, и они укатили. — А ты? — А я последовал за ними. Вот адрес. Должно быть, это квартира того импозантного мужчины. Рыжий пробыл у него десять минут и вернулся на работу. Ресторан уже закрывался. Я не стал дожидаться Рыжего. У меня предчувствие, что мы сразу же наткнулись на того, кого ищем. — Опиши мне этого мужчину, — попросила Марина. — Пожалуйста. Седина, но волосы еще густые. Гладко выбрит. Нос с небольшой горбинкой. Крепкий подбородок. Колючие седые усы щеточкой. Цвет глаз не рассмотрел — темно было. Телосложение крепкое. Рост около ста восьмидесяти. Хорошо сшитый костюм. Кажется, он выглядит моложе своих лет. И еще, он производит впечатление человека искусства, который решил с приближением старости остепениться. А кроме того, он похож на человека, который выпутается из любой ситуации, если только не будет веских доказательств его вины. Тебе он напоминает кого-нибудь из знакомых? Марина задумалась. — Мне кажется, таких людей очень много. Нет, мне никто не приходит в голову. Ты уверен, что мне не нужно пойти с тобой в следующий раз? — Уверен, — твердо сказал Егоров. — А теперь нам обоим пора спать. Завтра решим, что будем делать дальше. Тебе в какой комнате больше нравится? — В спальне. Можно? Там кактусы на окнах и пистолеты под подушками. Очень романтично. — Ладно. Я поменяю простыни, — со смехом согласился Егоров. Его переполняло радостное возбуждение — он снова находился при исполнении служебных обязанностей. Почистив зубы, Марина пошла к себе в спальню через проходную комнату Егорова. В полной темноте он сидел на своей кровати. — Посиди со мной минутку, — попросил он будничным тоном. Марина присела на краешек кровати и вопросительно посмотрела на Егорова. Он положил ей руку на плечо, как старому другу, оказавшемуся в беде. То, что произошло потом, Марина не смогла себе объяснить даже наутро. Жалость к незадачливому Егорову смешалась с жалостью к одинокой, уставшей себе, и Марина ответила на его робкие объятия. Она не могла разглядеть в темноте лица Егорова, но хорошо представляла его выражение, слегка безумное от неожиданно свалившегося счастья. Егоров не был умелым любовником, но старался, и его нежность окупала прочие недостатки. Уже после всего, когда Егоров тихо, как мышка, спал, Марина смотрела на его пожелтевшие фотографии, прикнопленные к стене. «Лучше бы мое воздержание прервал Джакомо», — думала Марина, но особого сожаления не испытывала. Она вообще ничего не испытывала, кроме щемящей грусти. «Хочу ли я быть счастливой? — думала Марина в полудреме. — Несчастной я быть не хочу, это точно. Но счастье — не слишком ли это человеческое чувство для меня? Счастливы мамаши, вяжущие бесконечный носок, сидя на залитой солнцем лавочке. И в таком случае счастье — это очень скучно. «На свете счастья нет», — сказал мудрец. Могу ли я рассчитывать хотя бы на покой?» С этой мыслью Марина заснула. — Только не воображай, пожалуйста, что теперь можешь в меня влюбиться. — Это были первые слова Марины, когда сонный улыбающийся Егоров пришлепал босиком в кухню. Он ничего не ответил, только продолжал по-щенячьи улыбаться. — Нам нужно сосредоточиться и решить, как действовать дальше, — строго сказал Марина. Егоров посерьезнел. — Я уже все продумал. В милиции, чтобы добыть доказательства, мы обычно поступаем определенным, не очень благородным образом. — Каким же? — Посылаем подсадного покупателя. Подставу. — «Подстава» — это профессиональный жаргон? — Марина вообразила, как подобная сцена выглядит на тусклом черно-белом экране егоровского телевизора. Взрывающиеся автомобили, пятна крови на белых манжетах, черные полицейские. Ей стало смешно и жалко Егорова. — Но кого мы с тобой пошлем? — спросила она. — Как кого? Я пойду. Марина понимала, что другого выхода у них нет. Слишком немногочисленно их с Егоровым детективное агентство. — А как ты вотрешься к ним в доверие? — спросила она. — Вспомни, что ты рассказывала про Венецию? Мужик с пистолетом, напарник Рыжего, который угрожал тебе. — Помню. — Марина все еще не понимала, к чему клонит Егоров. — Он арестован в другой стране, а его приятели вряд ли знают об этом. Я сошлюсь на него. Они принесут наркотики. Хорошо, если в это время мимо будет проезжать милицейский «газик». Марина нахмурила брови. — Но ведь это очень опасно. — Не очень. Я наблюдал за такими операциями. Если сразу никто не заподозрит меня в связях с милицией, все пройдет гладко. Их арестуют. Ты успокоишься. Я, как ты выразилась, получу свою медаль. В течение двух часов Марина сделала несколько международных телефонных звонков. Она звонила в Справочную службу, потом в Главное управление полиции города Венеция, потом в один из участков. На Марину нашла отчаянная, бесстрашная решимость. Она не думала о неприятностях, которые могла повлечь за собой ее решимость. Но решимость была единственным способом отделаться от навязчивого чувства ответственности за все, что произошло, происходит и еще произойдет. Марине казалось: судьбы людей, с которыми она соприкоснулась, сплелись в один узел. И главное заключалось в том, чувствовала Марина, что одна-единственная нить в этом узле, если потянуть за нее, способна моментально распутать узел. И эта нить находилась в ее руках. Марина не была ни в чем уверена. Она скорее предполагала и надеялась. И надежда придавала ей смелости и удачливости. Представившись сотрудником Федеральной службы безопасности России, Марина без особого напряжения узнала, что человек с пистолетом, Евгений Фонарев (удивительно, но его тоже звали Женей, как и Рыжего), действительно арестован. Его будут судить за сопротивление полиции при аресте с применением оружия и за хранение наркотиков. Есть к нему еще несколько старых претензий. Все предъявленные обвинения доказаны, процесс будет проходить в Италии примерно через месяц. Обвиняемый не выразил желания вернуться на родину или даже связаться с кем-то из родных. Но если русские коллеги пожелают принять участие… Марина благодарила разговорчивых итальянских полицейских и делала пометки в уже наполовину исписанном растрепанном блокноте. Первые несколько страниц блокнота были заняты расшифровками интервью, которые Марина брала в давние времена работы в «Русском эросе».