«Извержение вулкана, а не человек», — весело подумала Марина. — Бар в салоне напротив. — Марине сообщил об этом стюард, когда она входила в ресторан. — Но он открывается только после обеда. — Вот и отлично. Приступим сразу после обеда. Надо же нам выпить за встречу. У Марины даже в голове зашумело от такого напора. Но Проходимцев нравился ей, несмотря на свой чудовищный галстук и манеры. Он был открыт, жизнерадостен и неопасен. Избыток эмоций переполнял его и выплескивался на окружающих. Проходимцев отвлекал Марину от грустных и тревожных мыслей, и она сразу же начала испытывать к нему чувство благодарности. К тому же он был какой-то бесполый, не «клеился» к Марине, и это ее устраивало. По окончании обеда Проходимцев не удержался и пригласил в бар всех своих соседей. Капитан, поклонившись, отказался, а банкир внезапно принял приглашение. Вероятно, ему захотелось тряхнуть стариной. Он устроился напротив Марины, зажав в руке стакан с морковным соком. Уровень жидкости в бутылке, которую Проходимцев купил в баре, быстро падал, а водка в рюмке Марина вздрагивала из-за легкой морской качки. Качка наверняка усиливалась для многих посетителей бара. Марина не притрагивалась к водке. — У меня никогда не бывает морской болезни, — хвастался банкир. — Потому что я не употребляю алкоголь. А с пьяным на корабле может приключиться любая неприятность. Марина даже не знала, стоит ли переводить это Проходимцеву. Но Проходимцев только весело хохотал в ответ. — Вы намекаете, что я могу упасть за борт? Это звучит как угроза. Я как-то отдыхал у одного моего знакомого на яхте. Мужская компания, рыбалка — ты понимаешь. — Проходимцев хлопал по плечу банкира. — Так мы этому знакомому под водой прицепили на крючок надувную голую куклу из секс-шопа. Он, когда увидел ее, свалился за борт — подумал, что утопленница. Проходимцев помирал со смеху. Бутылка опустела, и они перебрались на палубу. Банкир покинул их, чтобы лечь спать в раз и навсегда установленное время. Марина разглядывала серую гладь воды, окружавшую их со всех сторон. Пассажиры, выронив свои книги и газеты, спали в шезлонгах, закутанные в пледы, и ветер развевал их редкие седые волосы. На следующее утро Марина выбрала купальный костюм глубокого изумрудного цвета в открывшемся корабельном магазинчике, искупалась в бассейне и села в шезлонг с подветренной стороны, подставив лицо последним, самым желанным лучам летнего солнца. Она старалась впитать, запомнить кожей это солнце — на всю долгую северную зиму. Ее покачивало вместе с кораблем. Мимо Марины пробегали седовласые поджарые спортсмены. Она слышала их тяжелое дыхание и механически считала круги, взяв за точку отсчета одного из бегунов, одетого в ярко-красные спортивные трусы, в очках в золотой оправе. Сознание исполняемого долга по-прежнему было написано на вспотевших лицах у него и его товарищей по возрастной и социальной категории. Наконец старцу в красных трусах надоело, и он рухнул в шезлонг рядом с Мариной. Марина узнала соседа по столику, банкира. За ужином он был без очков. — Форму необходимо поддерживать даже в отпуске. К вечеру обещают небольшой шторм, — произнес он, с трудом отдышавшись. Марина подумала, что его последний круг был лишним, но проделанным специально для нее. Банкир был прав, ветер действительно усилился, на воде появились белые барашки, а на горизонт наворачивались тяжелые облака. Мокрый купальник лип к телу, Марине захотелось переодеться. Она перебирала кремы, расчески и другие необходимые мелочи, купленные вместе с купальником, когда в дверь каюты постучали. Это был стюард. — Спасибо, я не хочу обедать, — сказала ему Марина и улыбнулась. — Обедать еще рано. — Сбить стюарда с толку было невозможно. — Капитан просил узнать, не будете ли вы так любезны зайти к нему. Марина была удивлена и насторожена, но не отказалась. Стюард проводил ее до каюты капитана. Марина постучала в дверь и услышала «войдите», произнесенное сухим вежливым голосом. Капитан был таким же невозмутимым и холодным, как его голос. Непроницаемая холодность, высокий рост и светлые, почти прозрачные глаза наводили на мысли о его принадлежности к уроженцам Северной Европы. Но смуглая кожа и черные густые усы, тщательно расчесанные и подстриженные, выдавали его южное происхождение. — Извините, что побеспокоил вас. Я получил радиограмму с берега и попал в сложное положение. Федерико — мой друг, а вы — друг Федерико… Марина затаила дыхание. Неужели ее выследили? — А этот человек — ваш соотечественник и предпочитает общаться именно с вами. Поэтому я позволил себе обратиться к вам. Страх отпустил Марину. — А что произошло? — Мне не сообщили, что именно, да и вообще, произошло ли что-то. Просто попросили проследить, где этот пассажир сойдет на берег. — Он плывет на Кипр, как и я. — Но он может передумать и сойти в Афинах. Вряд ли он крупный преступник, скорее речь идет об алиментах или нечистоплотности в бизнесе… Марина вспыхнула. — Вы что же, предлагаете мне следить за ним? Я не собираюсь доносить на кого бы то ни было. Выражение лица капитана не изменилось. — Нет-нет, я просто хотел, чтобы вы были внимательны с ним. Внимательны и осторожны. — Ладно, если я замечу пистолет у него в носке, то сообщу вам. Капитан вздохнул с облегчением и встал. Теперь он мог считать, что вышел из создавшегося щекотливого положения достойно. — Еще раз извините за беспокойство. По пути из каюты капитана Марина встретила Проходимцева в просторном спортивном костюме, резиновых шлепанцах и с помятым лицом. Таких лиц и костюмов не было на теплоходе больше ни у кого. — Ты уже прогуливаешься? А я только что встал. Что было на завтрак? Мне нужно срочно опохмелиться. Опохмеляться лучше тем же, что пил накануне. — Бар откроется только после обеда, — напомнила ему Марина. Лицо Проходимцева вытянулось. Он совсем забыл, что только на родных просторах можно опохмелиться в любое время суток. И все, чему научило его полугодовое пребывание в Италии, забылось, едва Проходимцев встретил Марину и расслабился. Проходимцев заметно огорчился. — Что за человеконенавистнические порядки, — длинное слово далось ему не с первого раза. — Вообще-то у меня не бывает похмелья. А может быть, это морская болезнь? В глазах его застыла надежда, как будто морская болезнь облагораживала его недомогание в отличие от банального похмелья. — Я слышала, что вечером будет шторм. — Но вечером будет открыт бар, — возразил Проходимцев. — И какая связь между этими двумя фактами? — насмешливо спросила Марина. Судно качнулось, Проходимцев застонал и побрел назад в свою каюту. — Пойду попрошу у стюарда аспирин. Марина почувствовала к Проходимцеву еще большую симпатию. За ужином капитан все так же исподлобья наблюдал за безудержным весельем своего соседа, а Марина наблюдала за капитаном. Шторм действительно разыгрался. Бортовая качка сменялась носовой. Стаканы подрагивали, тарелки скользили по столу. Ресторан был полупустым — пожилые пассажиры предпочитали переносить качку в собственных каютах. Старичок банкир, в награду за трезвость не подверженный приступам морской болезни, быстро опустошал свою тарелку. Проходимцев не отставал от него. Марина решила съесть большую грушу, взяв ее с круглого стеклянного блюда в центре стола. Ножом она разрезала грушу на множество маленьких кусочков, но так и не заставила себя отправить в рот хотя бы один. Дождавшись, когда капитан уйдет, Марина спросила Проходимцева: — Скажите, вы женаты? Он по своему обыкновению захохотал. — А вы хотите мне сделать предложение? Нет, никогда не был и не буду. Зато у меня есть в Москве сестра. Вот она замужем. За важной шишкой из правительства. Один мой знакомый как-то… Продолжить Проходимцев не смог, потому что его согнуло пополам от смеха. Наверное, это была самая смешная история из жизни его знакомых. Теплоход то зависал на гребне волны, то падал вниз, в пустоту, так что внутренности подступали к горлу. Вода хлестала в стекла иллюминаторов. Ветер завывал по-зимнему. На палубу сегодня выходить не стоило. — Вы сказали, что вы бывший банкир, — вспомнила Марина. — Это звучит странно. — Ну да, банкир без банка. — А что случилось с вашим банком?