Она горестно вздохнула и зашла в дом. Ей хотелось умереть. Больше никого не встретив, она добралась до своей комнаты и закрыла дверь на ключ. Что же делать? Встречаться с Нейтаном ей не просто не хотелось – даже мимолетная мысль о нем бросала в дрожь. Сев на кровать, она вытянула руки и стала бездумно разглядывать свои ладони. Разум будто покрылся слоем степной пыли, мысли текли медленно, вязко, словно сосновая смола. Наверное, это от голода. Скорее всего, это именно так. Энергии почти не осталось, она истратила все на пробежку за газетой. Может быть, стоит прикинуться сумасшедшей? Кажется, у нее это получится очень хорошо! Просто отпустить себя… наговорить Тинклеру странных вещей… он сам сбежит! Или, может быть, попробовать договориться? О чем? О чем она может с ним договориться? Ей нечего ему предложить взамен! Нечего! Убедить его в ненужности этого брака? Как? Он ее совсем не знает, а она… боится его. Силь подумала, что вряд ли сможет нормально поговорить с будущим мужем. А что она будет делать потом, когда… если они поженятся? А что будет делать он? При мысли о том, что эти глаза будут смотреть на нее всю оставшуюся жизнь, Сиэлле стало совсем плохо. Так ничего и не придумав, она закрыла лицо руками, уткнулась лбом в колени и затихла. Хотелось расплакаться, но не получалось. Ничего не получалось. Даже думать. Поэтому когда кто-то тихо подошел к ее комнате, она услышала. Кто-то не решался постучать, и как бы Сиэлла ни хотела, но это был не Элдж. Она узнала это дыхание. Оторвав руки от лица, она поднялась и подошла к двери. – Что тебе нужно, Элис? – спросила она. Мачеха переступила с ноги на ногу, Силь слышала это так ясно, будто между ними не было закрытой двери. – Я… я попросила твоего отца не заставлять тебя встречаться с Нейтаном… сегодня. – А вот голос Элис звучал глухо. На Сиэллу накатило странное безразличие. – А завтра? – спросила она. – Или на собственную помолвку я тоже могу не приходить? – Силь… открой, пожалуйста. Пожав плечами, Сиэлла подчинилась. Элис стояла на пороге, а в ее глазах можно было прочесть искреннее сочувствие. – Так что же? Я могу и завтра не приходить? – спросила Сиэлла жестко. – Силь… мне очень жаль. Правда жаль! Я не представляю, каково тебе. Я люблю твоего отца, я… мне действительно очень жаль. Я бы хотела тебя поддержать… – …но ты не хочешь прожить всю оставшуюся жизнь в нищете, когда есть такой прекрасный шанс, да? – усмехнулась Сиэлла. Как бы она ни хотела услышать в интонациях мачехи фальшь – ее не было. Но это ничего не меняло. Элис искренне сочувствовала ей, но при этом не собиралась уговаривать мужа отменить помолвку. Она, Сиэлла, должна стать овцой на алтаре Старухи – одного из самых жестоких божеств степняков, чтобы остальные обрели желаемое. В который раз за сегодняшний день она почувствовала себя вещью. – Убирайся, Элис. И Эви передай, чтобы не приходила. Мне не нужна поддержка, – спокойно сказала Силь. – Но… – В глазах мачехи появились слезы. – Послушай… я… я тебя поддержу… если он будет тебя обижать, мы… твой отец… – Моему отцу все равно, – безжизненно ответила Сиэлла. – Он сам так сказал. Да и тебе все равно. Ты сочувствуешь мне, да, но, если бы был шанс остановить все это и Нейтан Тинклер отказался от свадьбы, оставив все как есть, что бы ты выбрала? Меня или деньги? Элис закусила губу. – Силь… – Я так и думала, – спокойно сказала Сиэлла. – Я тебя не осуждаю, Элис. На твоем месте я думала бы так же. И она закрыла перед мачехой дверь. Не слушая ее сбивчивые попытки оправдаться, она подошла к большому зеркалу в резной раме. Позолота облупилась, да и амальгама была неровной. Что ж, если Нейтан Тинклер хочет встречи, она исполнит его желание. Все равно она не нужна никому, кроме влюбленного в нее слуги. Может, стоит наложить на себя слой краски? Подвести глаза черным карандашом, стащить у мачехи карминовую помаду и яркие румяна? Возможно, Нейтану Тинклеру не понравится, что его будущая жена выглядит вульгарно, и он откажется от мысли жениться на ней? И платье… обязательно нужно платье с открытыми плечами и глубоким декольте. Волосы… волосы она распустит, начешет, и тогда уж точно будет выглядеть как шлюха! С другой стороны – у ее будущего мужа репутация не самого благопристойного мужчины высшего общества. Пожалуй, более циничного ублюдка, пренебрегающего общественными приличиями, нужно еще поискать… А вдруг ему, наоборот, придется по вкусу? Что же делать? Сиэлла провела рукой по своим темно-каштановым волосам и намотала косу на руку. А если она отстрижет ее, как делают степняки в знак скорби? Это уж точно никому не понравится! Даже ей самой… Но отец, очевидно, предполагал что-то подобное, потому что не успела Сиэлла хоть что-нибудь решить, в комнату опять постучали. – Кто там? – недовольно спросила девушка. – Это я, Мирра! Госпожа, впустите меня, пожалуйста! – послышался умоляющий голос горничной. Что ж, этого следовало ожидать. Отец прислал к ней служанку, предполагая, что она может что-нибудь выкинуть. Как ни странно, Сиэлла почувствовала нечто похожее на облегчение. Мирра помогла ей переодеться в красивое платье из зеленого бархата, переплела косу и заколола ее сзади, открывая шею. От драгоценностей Силь отказалась, и горничная не стала настаивать. Да и много ли у Сиэллы драгоценностей? Серебряная подвеска с большой черной жемчужиной да жемчужная же нить. Жемчуг совершенно не подходил к зеленому бархату. Пока Мирра возилась с прической, Сиэлла вновь почувствовала, что у нее начинает болеть живот. Голод опять проснулся. Ничего. Наверное, после помолвки не будет смысла продолжать этот ненужный и бесполезный протест. Сиэлла поймала себя на мысли, что хочет, чтобы все произошло как можно быстрее. Вот отец удивится, если она предложит не тянуть и объявить о свадьбе уже сегодня! Усмехнувшись своим мыслям, Сиэлла отпустила горничную, пригладила подол и прислонилась к стене. Ей казалось, что если она сядет, то боль станет сильней. Надо заканчивать. Если уж умирать, то не от голода. В гостиной тикали часы, и Силь слышала их так ясно, будто они были возле ее уха. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Надо настроиться. Смириться. Может быть, не все так плохо? Тик-так. Тик-так. В конце концов, ее отдают замуж не за уродливого старика. Тик-так. Может, если она будет правильно себя вести, Нейтан Тинклер разрешит ей петь? Хотя бы для себя. Интересно, а у него в доме есть рояль? Тик… Хотя бы очень маленький… Так… Или хотя бы клавикорд? В гостиной послышались голоса, хлопнула дверь, и Сиэлла поняла, что все ее смиренные мысли улетучились. Снова поднялась волна обиды, непринятия и ненависти. И когда, черт возьми, она успела съесть нож? Внезапная резь в животе была настолько сильной, что Сиэлла не смогла сдержать стон.