Аморфная лужа янтарной жидкости волшебным образом обрела форму и четкость: трехмерное контурное изображение низкого, гладкого автомобиля. Когда запрограммированный тектопластик вспомнил, что он такое, и перенастроился, сила поверхностного натяжения распределила материю, разделив в нужных местах и расправив складки и морщины. – Яго, – сказал вожак оборотней, – ты в порядке? – Да, я в порядке. И спасибо, compadres. – Рука из плоти схватила переднюю лапу волка; когти аккуратно сомкнулись на мягком предплечье. Символ солидарности. – Muerte y libertad[182]. – «Дайте мне свободу и смерть»[183], – сказал вожак стаи. Поднятый сжатый кулак; волчья стая растворилась, как жидкость, в освещенной пламенем ночи. Йау-Йау не могла избавиться от назойливого ощущения, что один из них кого-то ей напоминает. Возможно, Фреда Макмюррея из «Двойной страховки». – Los Lobos de la Luna, – выдохнул Яго. – Говорят, из-за политики иной раз приходится ложиться в одну постель с очень неожиданными партнерами, ну, как-то так. Йау-Йау, все это часть более грандиозной и безумной схемы. Волки, Дом смерти, «хлопушки» в космосе, «Теслер-Танос», даже подручные Ван Арка: это спектакль. Даже у тебя есть отдельная роль в нашем маленьком промышленно-шпионском балете. Щелк, щелк, щелк. Кусочки, которые она хранила в щелях и карманах своей сенсорной кожи, собрались воедино, соединились без единого шва, на молекулярном уровне, словно поработал реставратор-чудодей. – «Кодекса-13» никогда не существовало? Если можно отнять воспоминания, их можно и сфабриковать; что такое память, как не просто еще одна кучка молекул, которые текторы перерабатывают? Все это было выдумано, все это игра, один большой макгаффин. Яго улыбнулся и медленно похлопал в ладоши. Сломанные лакированные ногти еще не восстановились. – Я знал, что не ошибся в тебе, – сказал он. – «Кодекс-13», фальшивое стирание памяти, приз в виде бессмертия-без-смерти, сеньора Семаланг или Фуэнтес, даже ты, Йау-Йау, были использованы «Теслер-Танос», чтобы разоблачить и уничтожить организацию промышленного шпионажа «Аристид-Тласкальпо». Что и было сделано. Остатки в настоящее время ликвидируют compadres наших бесстрашных друзей. Огонь перекинулся на Дом смерти; ряды зрителей расступились, их карнавальные костюмы в отблесках пламени выглядели вычурными и почему-то угрожающими. – Конечно, все это не выдерживает слишком пристального внимания, – продолжил Яго, – вот почему я очень хочу, чтобы мы сели в машину… Таковая как раз завершила сложные метаморфозы и стояла, урча и дыша асфальтовой жарой, рядом с канавой, из которой ее призвали. – …и убрались отсюда, пока никто не понял, что произошло. Сиденья были обиты чем-то вроде загорелой человеческой кожи, теплой, как кровь. – Как, блин, ты это делаешь? – спросила Йау-Йау, повинуясь мигающему настойчивому напоминанию «пристегните ремни». – И откуда, блин, ты ее взял? Я никогда не платила тебе столько бабла. – Сверхпроводимость при комнатной температуре. Скорость воспроизведения и фабрикации – от пяти до десяти процентов скорости света. Сверхскоростной молекулярный процессинг. На десятилетия опережает все, над чем работают «Аристид-Тласкальпо» или даже «Теслер-Танос». – Яго плюхнулся на водительское сиденье. Черная тектопластиковая торпеда ухмыльнулась и выпустила ему навстречу приборы и руль. – Самая большая лаборатория наноинженерии в мире; Дом смерти. Машина отъехала от обочины, быстро набирая скорость. – И что это мне дает, сеньор Яго? – спросила с заднего сиденья женщина, которую Йау-Йау знала как Мартику Семаланг. – Если вам верить, «Теслер-Танос» несет ответственность не только за стирание моих воспоминаний, но и за воспоминания как таковые. Работала ли я на корпорацию? Планировала ли предать ее? Насколько тому, что я помню, можно доверять? Какая часть моей жизни принадлежит мне? Являюсь ли я тем, кем себя помню? Низкая, лоснящаяся машина протискивалась сквозь толпы, удаляющиеся от пожара. – Суть того, что вы вспомнили благодаря Связующему Звену, которая активировала ваши мнемохимические процессы, верна. Мы просто изменили детали. Вы были Мадриленой Фуэнтес, вы работали в научно-исследовательском отделе «Теслер-Танос» над важным новым применением нанотехнологий, вы собирались передать данные «Аристид-Тласкальпо». Разведка «Теслер-Танос» знала все о тайных звонках на персоналки, о секретных встречах с Роландом Карвером, об оплаченных поездках в Нуэво-Теноч с бездонным пакетом фишек для казино. Он не знал, что вы предлагаете: это «Теслер-Танос» подкинула приманку, от которой Карвер не смог отказаться. Вам повезло, что вас просто выкинули из окна и приправили кое-какими воспоминаниями, чтобы сделать абсолютно неотразимой для «Аристид-Тлакскальпо». Вас могли и убить, querida. – Я же мертва, querido. – Я про Настоящую смерть, querida. Если память была товаром, который можно стереть и перезаписать, как микродиск с бейсбольными матчами Эллиса, куда же, спросила себя Йау-Йау, девать личность, идентичность, идею самости, ведь они зиждутся на шатком фундаменте из того, что человек о себе якобы знает? Как быть с чувственным миром и реальностью, данной в ощущениях? И еще – надо вновь сделаться обычным адвокатом, ведь это все, что ты есть, и все, чем ты хочешь быть, Йау-Йау Мок, – допустимо ли принимать во внимание улики в виде свидетельских показаний, если свидетель на самом деле не видел того, что помнит? Как много пищи для вездесущих, ненасытных текторов. В кабинете Ван Арка – когда Йау-Йау почувствовала, что ее выбросили из окна двадцать пятого этажа, и разреженный, предательский воздух проскальзывал сквозь пальцы; когда она пыталась за что-нибудь ухватиться; когда ее жизнь оборвалась взрывом костей и крови на нижних промышленных уровнях; когда она испытала смерть, – адвокатесса не могла представить себе более ужасной вещи, чем отнятие жизни. Теперь до нее дошло, что над той, кого теперь звали Мартикой Семаланг, совершили более глубокое насилие. Кто-то рылся в ее памяти с небрежностью двух толстых полисменов, занятых обыском, кто-то перебирал интимные прикосновения, моменты любви и заботы, мастурбировал на любовные ласки и ссоры, устроил кинопоказ, как будто смотрел порнушку на холостяцкой вечеринке, а потом сделал прекрасное уродливым, наполнил каждое утро любви ненавистью, унижениями и угрызениями совести, превратил воспоминания о прожитом в нечто малозначимое, грязное, корыстное, служащее низменным целям – и это было изнасилованием столь чудовищным и всеобъемлющим, что словами не описать. Как обычно, все свелось к долларам и немецким маркам. – Так это ты все это подстроил, Яго? – сказала Йау-Йау. – Ты работал на «Теслер-Танос», ты договорился о сделке с «Аристид-Тласкальпо». Ты выставил ее макгаффином, ты заставил ее проявить себя, чтобы «Аристид-Тласкальпо» навострили уши. Это ты послал записку с предупреждением в «Такорифико Суперика». Ты знал, что там все уничтожат. Веселые посетители, расслабленные от пива, и camarónes espagñol, поднимают глаза. Эй, что это за звук, не слишком ли низко летит конвертоплан? – И дом тоже. Они намеренно промазали. И Трио, сгоревшая от виртуального удара, и шесть миллионов тихоокеанских долларов – все складывается. Все выглядело так, словно «Теслер-Танос» решили на всякий случай распылить свою подопечную и не дать «Аристид-Тласкальпо» опробовать на ней способ обхода блокировки памяти. На самом деле это была игра, предназначенная для того, чтобы выманить их из укрытия и убить. Я была ее частью с самого начала? С того дня, когда пришла к тебе по поводу проги – и ты включил меня в свой план? – Чтобы все выглядело правдоподобно, мне нужен был адвокат, – сказал Яго, вырываясь из карнавального потока – велорикш, тук-туков, микроавтобусов, набитых carnivalistos, неуклюжих плавучих платформ, – с мощным всплеском машинного урчания пересекая две встречные полосы и исчезая в переулке, таком узком, что приборная панель вспыхнула от предупреждений о препятствиях. – Так это ты создал гребаную Кармен Миранду! – завопила Йау-Йау. – Ты натравил на меня эту дрянь! Из-за тебя я проиграла дело «Эндюстри Габонез». Ты хотел, чтобы я провалила «Эндюстри Габонез» и получила обвинение в неуважении к суду… – Врать не стану. Мимо проплывали стены, испещренные размытыми граффити. Фары рисовали во тьме два конуса из света. Все, что вылетало из этих конусов, сияло ярко, как плазма. – Если бы ты уже не сдох, я бы тебя убила. Я бы взяла твою лучшую бритву, разрезала крайнюю плоть и разодрала, как рыбье брюхо. Я бы сделала надрезы двухсантиметровой глубины вокруг головки. Я бы мошонку тебе натянула на член, только сперва вырезала бы яички, чтобы запихнуть тебе в зад. А потом часов девять-десять не спеша потрошила бы тебя, оседлав твой изуродованный хрен. – Всегда знал, что ты в моем вкусе, Йау-Йау. – Машина выскочила из переулка на бульвар, заполненный демонстрантами с плакатами. Все пальмы горели. – Забавно. Никогда не считал тебя некрофилкой. – Яго, почему ты уничтожил отряд asesino «Теслер-Танос»? – Она сама ответила на свой риторический вопрос. – Потому что ты работаешь на кого-то другого. Потому что ты двойной агент. Вероломный ублюдок. Яго одарил Йау-Йау карикатурно широкой улыбкой. – Догадалась наконец-то. Я понял, что ты мне нужна, в тот самый момент, когда ты попросила прогу как ни у кого, но наотрез отказалась от прилизанных кибервоительниц в блистающих зеркальных доспехах, чтобы через хром обязательно соски торчали и в очках встроенный лазер – дескать, эту ерунду оставьте для подростков. Да, я двойной агент, да, я никчемный предатель. Вот почему мы удираем с добычей в безопасное место, прежде чем «Теслер-Танос» придет к выводу, что ты уже на месте и отправит ток-взвод с указанием на этот раз не промазать. – Если ты работаешь не на «Аристид-Тласкальпо», то на кого? – спросила Йау-Йау. – Козёл! Осторожно, там сраный козел! Машина на волосок разминулась с огромным праздничным козлом из папье-маше. – Я думал, это очевидно, – сказал Яго, сосредоточенно высунув язык на пять миллиметров между напомаженными губами. – На Дом смерти. – Но они у Тэ-Тэ в насисечном кармане. Адам Теслер гадит – Дом смерти подтирает. – Больше нет. Ни за что на свете. Где лучшее место, чтобы на тридцать лет спрятать центр управления организацией Освобождения мертвецов, как не под носом у «Теслер-Танос»? – У всех на виду, – сказала Мартика Семаланг. – Как похищенное письмо. – Похищенное что? – спросила Йау-Йау. – Эдгар Аллан По, – сказал Яго. – Одна из первых историй про сыщиков. – Я функциональный дислексик второго класса, – гордо сказала Йау-Йау. – Ловко, однако: собственная левая рука Тэ-Тэ устроила заговор против корпорады. – Нам немного помогли друзья. – Свободные мертвецы из космоса? – И мои compadres, Lobos de la Luna. Помнишь, я сказал, что все это лишь спектакль? Мы репетировали годами. Десятилетиями. На экране размером пятнадцать на тридцать дюймов, установленном на крыше супермаркета спорттоваров «Эль Кордобес», Скарлет ехала в маленькой повозке на фоне полыхающих декораций на съемочной площадке «Юниверсал». – Внешний облик и суть, Йау-Йау. Вот в чем все дело. Дом смерти не стал бы раскрывать свое участие в паршивой афере с промышленным шпионажем, если бы не организовал эту аферу с явной целью получить что-то, с помощью чего мог бы обвинить «Теслер-Танос» в заговоре; черт возьми, в таком количестве заговоров, что хватит на целое ФБР. У меня есть улики, у меня есть жертва, и… – …и адвокат. Черт возьми, Яго! Вот почему тебе нужен был адвокат. Не для того, чтобы сделать в игру в догонялки чуть более правдоподобной. Ты хотел подать в суд на корпораду «Теслер-Танос». Есть только одна problemita[184], Яго. – Ты за это не возьмешься. Могу понять твое нежелание; по сравнению с Тэ-Тэ история с «Эндюстри Габонез» не стоит и выеденного яйца. Но неужели ты хочешь, чтобы этот конвертоплан летал за тобой до конца твоих дней? – Какой же ты ублюдок. – Прецедент Барантеса, – сказала Мартика Семаланг. – Как ты и сказала мне в «Такорифико Суперика», Йау-Йау. Тот, кто с юридической точки зрения не существует, не может воззвать к Закону. Ни одно из ваших доказательств, сеньор Яго, не примут. Включая меня. Иисус, Иосиф и Мария… убита корпорадой «Теслер-Танос», убита теми, кто забрал мои воспоминания и дал мне ложь, убита Законом. – Яго, никому еще не удалось опровергнуть прецедент Барантеса, – сказала Йау-Йау. – Нет никакого способа обойти его сверху, сбоку или снизу. Дом смерти силен, да, Дом смерти проникает всюду, да, но его не существует. – Есть способ. – Постоянно раздавались многочисленные гудки. Яго вырулил из полосы и прибавил скорости вдоль длинной вереницы машин, застрявших в пробке. – Мертвые улики не имеют веса и не могут быть допущены к судебному производству. Однако подозрения, вызванные этими уликами, способны стать основанием для дальнейшего расследования. Сколько дел об убийствах было вновь возбуждено и раскрыто благодаря показаниям жертвы? Нам и не надо, чтобы это когда-нибудь дошло до суда, Йау-Йау. Нам надо, чтобы ты заключила с ними сделку. Вообрази, что ты какая-нибудь madre из Города утопленников, которая торгуется за ведро кальмаров. Иди туда и скажи им, что Дом смерти хочет заключить юридически действительное соглашение, по которому ни один волос не упадет с твоей или моей головы, а также головы твоей клиентки. – Мог бы подобрать более подходящую метафору, Яго, – сказала Йау-Йау, поглаживая себя по скальпу, наслаждаясь покалыванием отросшей за сутки щетины. Первые бледные отблески рассветного небесного знака проступили на горизонте. – А если нет, что тогда? – Тогда копии файлов Дома смерти об этом инциденте отправятся в Офис по корпоративным вопросам в Ван-Колумбии, который искал повод унизить «Теслер-Танос» с тех пор, как они получили монополию на воскрешение. Корпоративные войны; промышленный шпионаж; убийства, совершенные наемниками и собственноручно; нарушение права на жизнь: что еще нужно? В Тихоокеанском совете есть шумное меньшинство, с которым Дом смерти поддерживает регулярные и осторожные контакты – оно обвиняет «Теслер-Танос» во всей этой истории со Свободными мертвецами. Они не расстроятся, если Тэ-Тэ разобьют и продадут по частям. В пятидесяти километрах над некровилем небесный знак спазматически дернулся и вспыхнул. Занавеси желтого огня заполыхали по все еще темному небу: комендантский час закончился. Рассветная миграция этого дня могла оказаться последней. Яго хотел, чтобы Йау-Йау заключила с «Теслер-Танос» сделку в духе Фауста. Ценой молчания Дома смерти – и, как она предполагала, независимости – был кол, вонзенный прямиком в сердце прецедента Барантеса. С мертвыми надо было заключить договор и соблюсти его условия, обеспечить выполнение его положений. Существование неприкасаемых будет признано и освящено в контракте. Возникнет новый прецедент, за которым последуют другие, расширяя его и уточняя, пока в один прекрасный день какой-нибудь виртуальный суд не признает, что существует стадия жизни за пределами биологической, и не объявит мертвецов людьми. Золотистый автомобиль-оборотень остановился на обочине дороги под янтарным сиянием массивной буквы V, обозначающей Дом смерти. Двери машины поднялись вверх, словно крылья чайки. – «Теслер-Танос» не должен это увидеть даже краем глаза. – Яго возложил ладони на изогнутую тектопластиковую крышу. Сверхскоростные текторы отключились; машина превратилась в амебообразную кучу расплавленного золота и утекла в щели на мостовой. Опасаясь конвертопланов, Йау-Йау наблюдала за небом, как вдруг оно побелело. Рассветные сумерки превратились в яркий полдень. Полупрозрачные завесы небесного знака испарились. Тонкие пальцы перистых облаков в высоких слоях атмосферы отбросили резкие, плотные тени на холмы и долины. Птицы с криком и хлопаньем крыльев поднялись в воздух. Йау-Йау вскрикнула, ослепленная. – Война, детка, – сказал Яго, вглядываясь в угасающее ядерное зарево, словно ожидая увидеть дымящиеся ионные следы падающих обломков космических кораблей. – Микротоковый удар. Корабли вступили в бой. Теперь нам некуда деваться. – Он взял лицо Йау-Йау в ладони. Ни один мертвый никогда раньше не прикасался к ней так. – Йау-Йау, ты правда хочешь, чтобы все продолжалось? – Я не могу сделать то, о чем ты меня просишь. Кто я такая? Адвокатишка на испытательном сроке, с двадцатью сентаво за душой, которая явилась из Сампан-Сити и даже не может получить полное партнерство, потому что проигрывает каждое дело, которое доводит до суда. Думаешь, я могу вступить в бой с корпорадой «Теслер-Танос» и одолеть ее? – Это та самая сцена жалости к себе – «бедная я, несчастная», вот это все, – которая есть в сценарии каждой судебной драмы? – Я думала, у нас тут детектив в стиле нуар. – Нет, нуар закончился. Именно в судебных драмах случалось так, что какой-нибудь сладкоречивый авантюрист уговаривал привлекательную адвокатессу взяться за дело, которое невозможно выиграть. В судебных драмах кто-нибудь отыскивал лазейку в законе и одерживал блистательную победу. В реальном мире после финальных титров не такую уж привлекательную адвокатессу поджаривали прямо в вирткомбе сетевые жокеи «Теслер-Таноса», или превращали в ионы термоядерными боеголовками размером с ладонь, или просто связывали по рукам и ногам, затыкали рот и подвешивали за сиськи… в фигуральном смысле, поскольку этим занимались корпоративные проги-юрисконсульты. Одной адвокатессой меньше – тоже мне, проблема.