— Факт! — ржёт Зоник, щипая за пухлый бочок Лолю. — Прем? — удивляется та, растерянно находя меня глазами. — Вштыриться есть? Я давно сухая, слышь? — Чуть позже, Лоля, ладно? — Только недолго, да? А то тут очень всё тонко. Тоньше, чем там. Я прям еле держусь. — Хорошо, я помню про тебя. — Меня слушает вообще кто-нибудь? — злится Шоня. — Жить с чего будем, краймовые? Токи пока есть, но ведь это пока! Когда расход есть, а прихода нет, я как казначей чувствую себя глупо! — А я верю прему! — решительно заявляет Колбочка. — Он что-нибудь придумает. Да, прем? — У меня самый умный на свете брат! — уверенно сообщает Нагма. — Народ, валите спать! — говорю я устало. — Не пропадём авось. Я пока не знаю, что вам ответить, но постепенно разберёмся. Найдётся нам занятие, не сомневайтесь. И токи будут. — Обещаешь, прем? — спрашивает, прищурившись, Шоня. — Не сомневайся, рыжая. Всё, валите уже! Дайте отдохнуть. *** — Как тебе Тохия? — просил я Нагму, когда все ушли. — Знаешь, — задумчиво говорит девочка. — Она не притворяется. Тоха такая, как выглядит. Это редко бывает. Не хорошая, не плохая — настоящая. К тебе пока присматривается, осторожничает, немного растеряна, но ничего не скрывает. — Это уже хорошо. Хотя бы не засланная. — Ты думал, она от плохих людей? Специально? — Не исключал этого. Но тебе верю. — Тогда почему ты её взял? — Потому что не был в этом уверен — раз. Потому что Лирания попросила — два. — Ты в неё влюбился, братец, да? — заблестела заинтересованными глазами Нагма. — В Лирку? — Всё сложно, колбаса. — Почему сложно? Ты или влюблённый, или нет. Я так думаю! — Если бы… Она мне нравится, но это про другое. — Я знаю, что такое секс! — гордо сообщает Нагма. — Потрясён твоей эрудицией, — смеюсь я. — Но это и не про секс тоже. Дело в том, что внутри я взрослый. Старый даже. Помнишь, какой я был в замке? — «Ой, ой, моя спина! Я бедный дедушка Док!» — Нагма, хохоча и картинно держась за поясницу, заковыляла вокруг кровати. — «Ох, ох, я такой старенький старичок!» — Так вот, во мне слишком много этого старика, чтобы вышло что-то похожее на отношения. Будь мне на самом деле шестнадцать… Но если бы это было так, то я влюбился бы в Шоню, она по-настоящему красивая, или в Тоху, потому что она крутая. В первом детстве я от таких млел. — А почему не в Лиранию? — В ней есть что-то очень взрослое. Сейчас меня это привлекает, но в первые шестнадцать отпугнуло бы. — Может, она как ты? Была большая и стала маленькая? — Нет, глазастик, ей ровно столько лет, сколько есть. Просто иногда дети очень рано взрослеют. — Почему? — Обычно от того, что им очень-очень плохо. Тогда они как будто спешат вырасти и убежать из детства. — Я тоже хочу побыстрее вырасти! Но не потому, что мне плохо. — А почему, козявка? — Потому что… Не скажу почему, вот! Просто хочу! — Как знаешь, ватрушка. Давай спать тогда. — Ладно, скажу, — вздохнула она. — Только ты не смейся, ладно? — Очень постараюсь, — ответил я серьёзно. — Я хочу вырасти, чтобы быть с тобой вместе. — Мы и так вместе. — Нет, не так. Сейчас ты большой, а я маленькая. А я хочу быть рядом, помогать тебе, быть как ты… Не знаю, как сказать. — На равных? — Да, именно! Чтобы мы стояли плечом к плечу, и Аллах смотрел нашими глазами! — Мне кажется, ты пересмотрела аниме, колбаса! — улыбнулся я. — Ну и что? Всё равно хочу. — Не спеши, солнышко, — обнял я её. — С тобой-взрослой у меня будет целая жизнь, дай мне порадоваться на тебя-маленькую! Ты и так быстро растёшь, вон уже какая вымахала! Нагма, и правда, на глазах превращается из смешной милой девчушки в голенастую девочку-подростка, с длинными нескладными конечностями и странным большеглазым лицом, которое кажется то совсем детским, а то на нём внезапно проглядывают черты будущей женщины. Какой она будет? Сейчас не понять. Наступает, как говорится, «сложный возраст». Но простых возрастов не бывает. *** Проснулся, подскочив в темноте, от громкого шёпота. — Прем, а прем! Ты спишь? — Уже нет. Чего тебе, Лоля? — Так ты мне вштыриться забыл дать! — О чёрт, правда. Извини. — Ничего. Не хотела тебя будить, думала, потерплю до утра, но уснуть так и не смогла. — Сейчас, где-то было… Я на ощупь порылся в сумке, достал ингалятор, запас их держу специально для Лоли. Она взяла, покрутила его в руках, поколебалась — и, к моему удивлению, убрала в карман. — Прем, а прем… Хочу тебе показать кое-что. Оно странное. Если вштырюсь, не увижу. — До утра это не терпит? — Оно, может, и терпит, а я нет. — Ладно, — я сел на кровати и принялся натягивать штаны. — День был дурацкий, ночь, видимо, решила не уступать. Пойдём. На улице нет городского пронзительного неона, но туман подсвечен огромной шизофренически-красной луной, и от этого почти светло. Туман тут реже и ниже, не такой плотный, как в городе, но у земли кажется очень тёмным, светлея к верхним слоям. Получается зловещий кровавый градиент от чёрно-багрового до светло-алого. Красиво, но на мой вкус слишком пафосно, как викторианский роман о вампирах. — Вот вы не видите, — рассуждает на ходу Лоля, — а мир-то совсем тонкий. Как мыльный пузырь. По нему ходишь, а он прогибается. Я, когда угашеная, становлюсь лёгкая, и тогда ничего, только пружинит под ногами немножко. А когда сухая, то тяжелею и начинаю проваливаться, если долго на одном месте стоять. Я поэтому бродила сегодня туда-сюда… — Надо было меня сразу будить, — вздохнул я. — Зря мучилась.