— Тут на Средке почти все чипанутые минимум по разу, так? — Типа того. — Я на них посмотрела и подумала: «Не, Тоха, эта срань не про тебя. У них башка так назад и не включилась!» В общем, лучше я по тыкве буду получать снаружи, чем изнутри. — Принято. А к нам-то тебе зачем? Маши руками дальше. — Да, блин, понимаешь, это тупо. Я люблю подраться, факт. Но сколько можно? Ладно, с Лиркой стало веселее, у меня прям второе дыхание открылось. Но если она сваливает, то мне совсем, типа, грустно. — То есть, только из-за Лирки? У вас отношения? — Не, — смеётся Тоха, — она упёртая гетеро, а жаль. Так что мы просто подруги. Предупреждая следующий вопрос — мне всё равно, был бы человек хороший. — Понятно. — Не, я не только за Лиркой прошусь. Понимаешь, хочу сделать что-то со всей это сранью, — она показала широким жестом, захватив им и Средку и башни. — В смысле чего? — удивился я. — Ты, прем, как к «кибернулям» относишься? — Впервые слышу. — Ну, блин, вы с Лиранией точно как с одного балкона упали. Она тоже меня иной раз вымораживает своим «А что это?». Движение против кибераренды «Кибернуль»! Ты чо! Нас все знают! От нашей поступи качаются башни! — А ну, подпрыгни, — сказал я скептически. — Хочу оценить амплитуду. —Это ж образно, — смеётся Тоха. — Не я эту дурь сочиняла. — А кто? — Да фиг знает. У нас конспирация, все шифруются, как пегли в мусорке. Но мы против кибства, однозначно. — И что вы делаете? — Пишем, что надо менять систему, вернуть рабочие места неарендным, запретить аренду с семнадцати, убрать промов и владетельницу… Ролики делаем. Я в одном снялась даже. Там выходит такой, типа, киб, и я ему, типа, такая — херась с ноги! И надпись: «Победим кибаренду! Свободу вольному найму!». — И как, помогло? — Ну, так… Ролик посмотрело человек двести, а потом его выпилили из сети. Жаль, я там круто выступила. Правда, в маске, чтобы не спалили. И татухи пришлось размыть. — Раз вы такие шататели режима, почему ты хочешь уйти в корпу? — Вы крутые. Про вас вся Средка говорит. — Что говорит? — Что вы крутые. Что за вами клан. Что за вами вершки. Что вы самая молодая и отвязная корпа. Что вам давно пора рога обломать, говорят тоже. — И тебе своих рогов не жалко? — Не-а! — ржёт она. — Я сама кому хошь по рогам дам! — Что-то ты крутишь, дро, — качаю головой я. — Не договариваешь чего-то. — Ладно, прем. Есть ещё одна делюга. Но если я про неё расскажу, мне тут не жить, понимаешь? Или вообще не жить. Так что, извини: или ты покупаешь шуздру в мешке, увозишь меня и я тебе всё рассказываю, или мы машем друг другу ручками и расходимся. Без Лирки мне будет мальца одиноко, но я сильная девушка, переживу. — Имей в виду, Тоха, если это подстава… — Да-да, ты крутой, ты меня уже один раз уложил, ты, говорят, даже клановых завалил прямо на Средке. Я всё понимаю. Ты меня изнасилуешь, пристрелишь и скинешь с эстакады. — Насиловать не стану. — Даже не порадуешь девушку напоследок? — заржала Тоха. — Да ты вообще монстр, прем! И что в тебе Лирка нашла? — Ладно, — решился я, — тебе надо собрать вещи? — Нет, всё со мной, — она встряхнула сумку на плече. — Я оптимистка! — Тогда тебя не смутит, что второго шлема нет. Запрыгивай. *** Тоха стоит перед зеркалом в майке на длинных лямках и рисует на себе узоры чем-то вроде странного маркера. Рука поднята к лицу, в пройме майки прекрасно видна грудь, отвести от неё глаза мне-пацану сложно. Девушка фиксирует мой интерес в зеркале, но не смущается, наоборот, выбирает ракурс повыгодней. — Я думал, это татуировки. — Не, скучно когда всё время одно и тоже. Это такая специальная хрень, — она покрутила в воздухе маркером. — Не смывается и не тускнеет, но на другом конце излучатель, проводишь — и стирается. Она показала, перевернув инструмент и в несколько движений очистив им скулу. Эта сторона маркера при работе светится тусклым лиловым светом. Снова перевернула и начала закрашивать освободившееся место новым узором, переключая цвета кнопочкой сбоку. — Хорошо рисуешь. — Да, надрочилась. Рисовальщики нормальные дорого берут, а ненормальные мне не нужны. Я сама ненормальная. — Надо сестре моей показать, она недурно рисует. Обменялись бы опытом. — О, да, круто, отличная тема. Познакомишь нас? — Она сама с тобой познакомится, вот увидишь. Уже готова бежать тебя разглядывать, но я попросил подождать. — На случай, если ты меня всё-таки изнасилуешь, пристрелишь и скинешь с эстакады? Я не перепутала последовательность? — Я же сказал, насиловать не стану. — Тогда я не согласная! Отказываюсь пристреливаться! — ржёт она. — Ладно, ты же по делу пришёл, скучный мальчишка? Не только попялиться на мою правую сиську? — Не только. — Правильно, левая ничуть не хуже. Всё-всё, не бесись, сейчас расскажу, что обещала. Я девушка честная! Только ты того, имей в виду, что я не горжусь, тем, что сделала. Выхода у меня тупо не было. — Заинтриговала. — Итак, третьего дня тренировалась я в клубе. Размялась, поработала с кибер-болваном, поспарринговала с парой придурков, дала в морду, получила в морду — ну, как всегда. Кстати, эта штука, — она снова продемонстрировала маркер, — идеальна для маскировки фингалов. Без неё я бы постоянно выглядела как напинанная жопа, а с ней — стильная девчонка, согласись? — Соглашаюсь, — терпеливо сказал я. — Ближе к делу, пожалуйста. Клановые за нами уже выехали, и мне надо решить, брать ли тебя с собой. — Или изнаси… То есть не насиловать, а так, насухую пристрелить. Помню-помню. Ты не злись, что я чушь несу, это я от смущения. В общем, боёв в тот день так и не было — тупо никто не пришёл. Ты спрашивал, почему я решила забить на ринг, — вот поэтому. В моём классе бойцов — лёгкий вес, ноль имплов — теперь почти никого нет. Потому что все арендуются. А после аренды они уже с имплами, я им не противник. Ещё пару лет назад, когда я начинала, находились низовые, готовые обойти систему или хотя бы попытаться. Сейчас — никого. Лирка первая за год, но драться друг с дружкой нам наскучило, а выступать парой — почти нет соперников. Уже с неделю — ни боёв, ни, ставок, ни токов. Постоянные фанаты прохавали, что мы не лёгкая мишень, а из случайных — в нашем классе никого. Кстати, ещё одна причина моего выбора — ходят слухи, что через кланы можно получить имплы без аренды. Но я о другом сейчас, да, не злись. Я вздохнул и закатил глаза, демонстрируя недовольство. — Так вот, все разошлись, я одна осталась. Я иногда и ночую в клубе, потому что какая, нафиг, разница? Что там конура, что у меня конура. Полезла в душ, вылезаю — хоба! Стоят. Я в одних трусах и полотенце, а они такие пялятся. Я чуть не опысалась от неожиданности. — Да кто стоит-то, блин? — Ну, двое в оболочках, типа гвардия, и одна баба. Ну, то есть, я потом поняла, что баба, по голосу. Так-то она в плаще с капюшоном и маске, стрёмной, как жизнь моя. Я так-то девка не пугливая, но тут аж матка ёкнула. «Все, — думаю, — Тоха, пришёл тебе персональный мандец. А ты, главное, в одних трусах, как дура. Так и найдут твой труп — голыми сиськами врастопыр». Драться с этими ребятами вообще не варик, слыхала я про таких. Они боевого кибера в броне голыми руками уделывают. Так что я такая сразу дурочку включаю: «Ой, — говорю, — вы, наверное, дверью ошиблись. Потому что грабить у меня нечего, а насиловать у вас инструмента нет». У них же там гладко всё, промеж ног-то. Может, где внутри чего и имеется, но ширинки тоже не видать. — И чего же они хотели? — поторапливаю я избыточно многословную девицу. — Вообще-то Лирку. «Где, — спрашивает баба, — подруга твоя узкоглазая?» «Так я ж, — говорю, — в душе не ебу. У неё жизнь своя, у меня своя, в гости она меня не водила, где живёт — без понятия. Мы с ней не трахаемся даже, хотя все думают, что да. А за глаза вы зря, не такие и узкие. Видит она ими норм, не хуже меня». «А сестра её где?» — опять та баба в маске, те двое молчат и только пырятся стрёмно. «Опять же, говорю, я не при делах. Она говорила, что есть сестра, на «О» как-то. Оли… Оми…» «Ония», — подтверждает баба. «О, — говорю, — точняк. Но я её не видала даже ни разу. Ребёнка на Средку только полный дебил потащит, его ж клановые махом сопрут». Я, кажется, слегка покраснел. Но откуда мне знать-то было? — И что дальше было? — Один из этих двоих шасть, такой, ко мне — да так резко, что я ни икнуть, ни пёрнуть не успела. Хвать меня за локти, крутнул назад и вверх. Заломал так, что чуть ручонки не повыдёргивал. Я только на носочках стою, сиськами трясу и повизгиваю. Мальца притворяюсь, конечно, я девка привычная, меня и не так на ринге крутили. Но страшно ж, блин! А второй мои шмотки обшмонал, достал коммуникатор и мне под нос. Первый меня на колени уронил, одну руку вывернул, тот коммуникатор к ладошке шлёп — и всё открылось. И больно, блин, и обидно! Баба в стрёмной маске открыла на комме трепальник, мы там с Лиркой часто трындим. И хоба, как назло, — сразу твоя фотка. Лирка тебя фотает иногда и мне шлёт. — Зачем? — удивился. — Ты чо, вообще не дуплишь? Лирка ж по тебе… Сказала бы что сохнет, но она скорее, мокнет. Она же шибанутая, не хуже меня, и вся в загонах: «Ах, зачем я ему? Ох, зачем он мне? Ой, я ему дала, он теперь, наверное, считает меня шалавой… Уй, я ему не дала, он теперь, наверное, считает меня стервой… Я, мол, вся такая непростая, ничего у нас не выйдет, зачем я себя и его мучаю, пора разорвать этот порочный круг…» — «Резинку на трусах ему разорви, говорю, дура. Лучше зубами. А что дальше делать — природа подскажет…» В общем, все эти пиздострадания в моём трепальнике. И фотки твои. Блин, Лирка меня убьёт, что я её спалила, ты уж не говори ей, ладно?