Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 32 из 38 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Любят. Вот только ты, размахивая энграммным мечом, орал как одержимый в амоке. Я такое видал и раньше, поверь. Уж начал думать, что в своих путешествиях по стопам шпилей ты зашёл в какую-то не ту подворотню. — То есть ты… Ну да, конечно, наблюдал. Только как? Под конец схватки не то что камеры — даже свет и тот не работал. Может, подключился к чьей-то «ракушке»? Хотя, есть ещё один, куда более надёжный вариант. «Истинный Уар, как же». Крестьянский ферязь, отличная подготовка. Чёрт, интересно — Филлион знал или тоже обманулся? Нужно будет с ним поговорить по душам. Я-то его задницу перед Белькаллиным спасал, как мог. Видимо, мои эмоции очень ярко отображаются на лице. — Ты на Уара зла не держи. Мы с ним пересекались по одному делу в стопах Ключевого Шпиля. Два наёмника, два дробовика и очень много должников. Славное время. Но история не для сегодняшнего дня. В общем, когда Фил начал собирать команду, он упомянул твоё имя. И я заинтересовался, потому что история пахла большими неприятностями — а неприятности хорошему брату не нужны. — Зачем тогда этот маскарад? — Не могу не спросить того же, братец, не могу не спросить, — барабанит пальцами Комнин. — Сколько лет ты сидел на дне города, словно навь в болоте? Два года? Три? — Ээээ… — я морщу лоб, но воспоминания вновь приходят. Гораздо легче, чем раньше. — Четыре года. Если совсем точно — в понедельник пойдёт пятый месяц пятого. — Сидел бы ещё десять, никто б и не трогал, если б Армода не решил пощипать. Так зачем полез на рожон? Нет, ты не подумай — я-то рад увидеть, но хотелось бы понять, как отмазывать тебя от Степана. Степан? А, точно. Степан Балагуров. Владыка Скоморошьего шпиля. Пожалуй, сын деспота (это титул) Нижнедонска может обращаться на ты к какому-то там главе Великого Рода. Пожалуй, тут шутить не стоит. Пора лепить из моих приключений правдоподобную легенду. Я осторожно начинаю: — Честно, Федь? Вляпался по глупости. Неудачное дело, перегруз памяти, осложнённый выход из Эгрегора. Потом заключил сделку не с тем человечком, а человечек мало того, что кинул, так ещё и обобрал до нитки. А где один — там скоро появится очередь из желающих не платить за услуги и улей Балагурово закрывается для меня. Вот гордость и взяла верх. Комнин вздыхает и делает какой-то пасс руками. Видимо, местный вариант крёстного знамения. — Умеешь ты, конечно… в гордость. Я уж надеялся, что наша семейная, — Комнин играет желваками, — черта тебя обошла. Как-никак, прилив крови Уаров, хоть Тертлдау к ним имеют отношение, как молоко к овсу… Мда уж. Редко, но метко. А что за история с тем Каллиником, благодаря которому ты с Уаром стал кровниками? Я рассказываю Фёдору о Каллинике, которого едва не зашиб на дуэли, об энграммном мече. Вспоминаю Гипатию, но осекаюсь — а брат уводит разговор в сторону полукровки-Уара, особенно интересуясь именем. Разговор плавно перетекает с темы на тему, но ровно в тот момент, когда я начинаю подозревать допрос, в темы вплетаются байки и вопросы о какой-то дальней родни. К слову вспоминаю побег, объясняя, как додумался спикировать со шпиля в палаты. Выясняется, что мой брат таких подробностей раньше не знал. Что Константин, что дядька Феофил не болтают, видимо. Иной бы засомневался, точно ли передо мной сидит Комнин или это лишь ещё одна реальность. Вот только память Адриана дала мне железобетонную уверенность — электротатуировка не работает в Эгрегоре, а грубоватую манеру Фёдора подделать можно, но очень уж муторно. Куда более вероятно, что братец просто проверяет, сколько в этих мозгах осталось Адриана Комнина после неопределённого количества пыток. Что ж, запираться не станем. Но и говорить о себе излишне — тоже. Ещё не хватало, чтоб родственники объявили меня безумцем и спрятали в палату. Не ту, где пируют, а где вместо белого камня белые матрацы. Я, никогда не умел вести разговор так, чтоб отвечая, узнавать о сути вопроса больше вопрошающего. Но даже в тех неловких вопросах о родственниках мне удаётся улавливать зёрна истины. Точнее — наталкиваюсь на обрывки воспоминаний, эмоций и ассоциаций Адриана. Я вспоминаю о Лихуде, которого зашиб особо лютый биомех в походе пять лет назад — сразу после моего побега. Морщусь, услышав о Михаиле — и Фёдор понимающе кивает. Брат и несостоявшийся кесарь, вроде как ушедший в нейромонахи, в последние несколько лет лез в мирские дела семьи так активно, что об этом судачили даже на средних уровнях шпилей. Правда — шёпотом. Константина Комнина я вспомнил быстро — шкафоподобного кесаря забыть тяжело. Мануил и Всеволод, постоянно подначивающие друг друга и своего старшего брата. Того, что понабожнее. Фёдор, куропалат. Последний раз я слышал его упоминание шёпотом — так что стоит держать ушки на макушке. Рогволд-игроман и Мстияр, которого ещё при мне хотели лишить фамилии и вычеркнуть из разрядных книг. — Я вот что не пойму, — усмехается Фёдор, набивая трубку табачком, — нахрена ты побрился? Выглядишь теперь как юнец безусый. — Лишняя страховка. — возвращаю кривую усмешку. — Далеко не все в Нижнедонске рады увидеть старину Адриана, вот и меняю внешность. — Особенно ты не стараешься. — Кто бы говорил, истинный Уар. — Мы одновременно заливаемся ржанием и холодок уходит из разговора чуть сильнее. — Ты вообще в курсе, что тулуп делается из первой попавшейся овчины, а не лучшей? — То у крестьян. Шпилевики могли бы ходить в горлатных шапках, но такие деньги и такая наглость обязательно привлечёт внимание если не мирских ветвей орденов, то наиболее кровожадных из бандитов. — То есть это такой, — щёлкаю пальцами. Вряд ли тут есть слова «форс» и «понт». В привычном мне значении. — Способ покрасоваться? — Элемент маскарада, брат. Даже Уары слабо понимают моду простолюдинов — они могут лишь слепо копировать её у знакомого портного, обшивавшего дядю, тётю, бастарда главы дома и какого-нибудь Тертуара заодно. Шутки и колкости слегка смазывают разговор, и обсуждение текущих событий идёт куда более гладко, хоть и пустовато. Фёдор всегда был близок к Адриану, так что такая пустота оставляет лёгкое ощущение горечи, но меня подобные эмоции не волнуют. Воспоминания куда ценнее, а они приходят с очередной упомянутой фамилией, с очередным местом, и я едва успеваю собрать их в единое полотно. Впрочем, для того, кто пытался скрестить устаревшие учебники с современными теориями для диссертации по раннеисландскому обществу, нет ничего невозможного. Итак, что из нашего разговора уже можно вычленить? Фёдор — сын третьей жены батька, Ингриды Лаодикии. А вот я, получается, дальний родственник Уаров, потому что плод союза с Амалией Тертлдау — младшим родом прямолинейных воинов. Что ж, было бы хуже, если бы был Каллиником — с родственниками кровная вражда была лишней… надо будет когда-нибудь нарисовать генеалогическое древо. Может, память Адриана постепенно и сливается с моей, но хоть убей — не помню, что за Тертлдау, что за Лаодикии. С кем дружить, с кем враждовать — неясно, понятно лишь, что нужно держаться подальше от церковников в целом и Каллиников в частности. Впрочем, к церковникам брат меня не собирался вести. — Твою рожу пока к храмам подпускать не будем. Не знаю как насчёт той больной, но вот Армод был явно с нейронной одержимостью. Церковникам только дай повод просветить «ракушку» и нейру Комнина насквозь, — тут он поводил челюстью, словно вспомнил что-то неприятное. — Обойдутся. И так уже охамели дальше некуда. — Что тогда делать? — Ты мне скажи. Будь моя воля, я бы тебя заковал в боевой скафандр и отправил бы в поход на степняков. Вот только, — хитро улыбнулся — чует моё сердце, что чёрта с два ты на такое согласишься. Способ сбегать ты находил всегда. так что скажи мне, Адриан — а какие у тебя планы? — Выйти из гостеприимного участка и выпить пива. Фёдор морщится. Он не отвечает сразу, лишь затягивается и выпускает сизоватый клуб дыма куда-то вверх. Шумно вздыхает и начинает. Видимо, дальше разговор будет действительно серьёзным. — Нет, Адриан. Я про планы на жизнь. Ты так и планируешь жить в крысиных норах и передавать великотайные зашифрованные кодексы? Да не смотри ты так. Я может и не глава тайного приказа Великого дома Комнинов а так, мелкий кафолик — но был бы плох, не зная дел родственничков, хоть молитв Михаила, хоть пьяных выходок Мстияра, хоть… неважно. Итак? Я жестом прошу трубку и Фёдор удивлённо мне её протягивает. Видимо, при брате никогда не курил. Затягиваюсь и едва сдерживаю кашель. Табак оказывается крепковатым для лёгких Адриана. Хотя вкус куда тоньше, чем в оставленной мной реальности. Боярство, мать его растак. Можем себе позволить — боюсь представить даже, сколько он стоит. Дневную зарплату рабочего? Недельную? Месячную? — Признаться честно? Мне надоело убегать, — истинная правда. — Но при мысли о сложных застольных ритуалах и забытом придворном этикете мне хочется блевать, — и вновь я не лгу. — Хочется приносить реальную пользу. Ты видел, как Каллиники окопались в улье Балагуровых? — Ещё бы не видеть, — недовольно отвечает Фёдор. — Думаешь, они остановятся на одном шпиле? — Думы, думы, — качает головой брат и куропалат. Куропалат. Так его назвал Белькаллин и повиновался. Интересно, он повиновался ему как Комнину или как должностному лицу? Это же не фамилия явно. Должность? Хорошо. С чем связана? Палаты? Нет, это латынь, а в ней не так всё просто. Где там мой второй курс истфака? Scientia potentia est — не про потенцию. Вот и palatos — кажется дворец и «палаты» идут откуда-то оттуда. — Думы редко делу помогают. У меня для этого есть коллеги с более светлыми головами, Но вообще ты прав. Нужно Балагуровым подсобить. Прищур «со значением» меня не вдохновляет. — Мне? — Быстро смекаешь, — начинает улыбаться Фёдор. — Вообще я думал сам в это влезть, но раз ты попался под руку… так уж сложилось, что ты отличная кандидатура. При шпилях тебя не знают, но обитаешь в среде лихого молодняка. Пусть немного другого — но поверь старому кинику, с сорвиголовами найдёшь общий язык, раз умудрился переспорить Уаров. С верностью шпилю, у тебя, может и проблема, зато с мозгами — всё в порядке. — Спасибо на добром слове, — стараюсь не переусердствовать с иронией, но слова про верность меня задели. Вот так вот, несколько лет не видел — и уже выписан из верноподданных. Хорошо хоть — не из Комниных. — Я тут не причём, — поднимает руки куропалат. — Дядьки начали собирать на тебя досье сразу после рождения, и твой побег только добавил лишних листков. Особенно пара инцидентов с ловчими командами, после которых охоту на тебя свернули, — брат прищуривается, но память Адриана остаётся глуха. Я что, перебил шпилевиков, пришедших по мою душу? — Не, ты был бы доволен характеристикой. «Истинный Комнин. Характер — степной, выдержанный. Поддерживает ровные, хорошие отношения с работодателями и коллегами по теневому бизнесу. Безукоризненно выполняет свой служебный долг, не берётся за сомнительную работу. Беспощаден к врагам Нижнедонска. Холост. В связях, порочащих его, замечен не был. Книга отзывов содержит ряд благодарностей, имеются сведения о подарках от теневых деятелей плёсн различных шпилей. В данный момент проживает преимущественно в шпиле Балагурово.» — Обстоятельно. — Это краткая выдержка последних десяти страниц, — отмахивается Фёдор. Куропалат. Кто же ты во «дворце»? Cordis — сердце. Нет, не то. Cura — есть такое слово вообще? Curatia, точнее Curatio — лечение,то есть curo — лечить? Как-то на лекаря не похож. Но преподша по латыни, заодно преподававшая польский (и оттого каждое изречение Сенеки приобретало тон Гжегожа Бженчишчикевича), вбивая в нас латынь двутавром, некогда объясняла библейскую фразу Cura te ipsum неточным переводом. Дескать, изначально посыл «лечи себя сам» читался ещё более грубо, поскольку «Cura» значило ещё и «забота». Итак, заботящийся по дворцу. Командир дворцовой стражи? Внутренняя безопасность семьи? Что ж, Фёдор. Пощупаем твой контроль эмоций. — А почему не кто-то из других младших? — Неее, боковые ветви нашего Дома не умеют держать язык за зубами. — Да я и не про них, — мотаю головой, словно продолжаю сомневаться. — А про кого же? — Про других моих младших братьев. Мне казалось, что они… Фёдор прерывает меня жестом. Тень какого-то тёмного чувства пробегает по лицу брата, но быстро исчезает, уступая место сосредоточенности и знакомой осторожности охотника — Не тут. Лучше перестраховаться и покинуть сие гостеприимное местечко. Глава 24 — Семака как обычно. С дружиной малой пока тебя не было, навестил Итиль. Да так, что его оттуда с остатками дружины в железах прислали, — Фёдор невесело усмехается. — Благо, все пальцы оставили на месте, признали знаки васелевсовой крови. «Попытался навести мосты между нашими домами.» Дурак. — Семака редко бывает в сети, — улыбается Ада. — Ему опостылела Цифра. Вид бескрайней выжженной пустоши почему-то более любим… впрочем, есть и такие, кому видения Инфоада интереснее Порайска. Правда, Адриан? — Так всё же осел в городе? — отвечаю я брату, не обращая внимание на бормотание демона. — Да щас. Уехал с караваном в Бердаа. Мне, правда, шепнули, что в том караване оружия было больше, чем товаров. Так что вестей от него я теперь побаиваюсь. — Только не вздумай спросить о связи городов. Они соединены только старой веткой Инфоада. Только самые отчаянные из бесов и твоих коллег странствуют по ней дальше города. — А что по Рогволду? — Оооо, дорогой. Тут ты прямо проворачиваешь нож в ране любимого брата. — Мы не говорим о нём, — холодно отрезает Фёдор после молчания. Я поворачиваюсь и вижу достаточно неожиданную картину: лицо Фёдора словно превратилось в мраморную маску. Желваки — поигрывают, а глаза наполнены даже не гневом — ненавистью. Кажется, я нашёл реального, а не добровольного изгоя из Золотого улья. Но просто отступить было бы в характере Адриана. Не моём. И я решаюсь: — Эта история всё ещё тебя задевает? в которой Фёдор погружается в семейные сцены, доктор недоволен, и Адриан защищает своих Арки Скоморошего шпиля. Палаты мирского ордена. Дальше события понеслись вскачь. Балагуровские церковники, напуганные перспективой противостояния с Комниными, выпускают из камер и возвращают в «совещательный» зал Уаров. Все мои дружинники — бодры и веселы, хоть некоторые и выглядят заспанными. Видимо, у них ночь прошла гораздо легче, чем у меня, особенно судя по шуткам. Было над чем шутить — пальцы левой руки ещё саднили, под глазом наливался знатный «фонарь», а ухо болело, словно его накачали насосом. — Други, пора собираться и уходить в расход. Постарайтесь не шуметь ближайшие дни.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!