– Да брось, Дерек, – не унималась его супруга. – Всем известно, что в следующем месяце он едет в Швейцарию на лечение. Вопрос только, вернется ли. Следовало отдать должное миссис Кармайкл: она владела гораздо большим объемом инсайдерской информации о происходящем при дворе Самбалпура, чем все, с кем я беседовал ранее. Если ей надоест быть женой дипломата, дама вполне может задуматься о карьере в разведке. Я бы с радостью рекомендовал ее подразделению «Эйч». – Никакой отец не должен хоронить собственного сына, – продолжала она. – Особенно если потерял еще и мать мальчика… Фраза повисла в воздухе, определенно требуя развития сюжета. Я решил, что три части сплетен на одну часть фактов – это просто неприлично, и жаждал услышать всю историю. – А что с ней случилось? Улыбка осветила лицо Эмили Кармайкл, как солнце, вышедшее из-за туч. При мерцающем свете свечей она начала рассказ о матери ювраджа – Второй махарани, прекрасной принцессе, драгоценном сокровище Самбалпура. О женщине, которая закрепила свое положение при дворе, подарив монарху наследника, коего он так жаждал. Но махарани затосковала, задыхаясь в тесном мирке дарбара[62], запертая в клетку зенаны, пока ее супруг развлекался в Париже и Лондоне. Миссис Кармайкл сыпала шокирующими сплетнями о бассейнах, наполненных шампанским «Дом Периньон», о шашнях с телефонистками и машинистками, завороженными щедрыми дарами и мечтами стать принцессой. Наложницы – это одно, но отношения с европейскими женщинами – совсем другое. А потом настал черед истории про мисс Норму Хэтти, помощницу педикюрши из Болтона, с которой однажды вечером махараджа встретился у входа в отель «Ритц». – Махараджа совершенно потерял голову, – рассказывала миссис Кармайкл. – И всего через месяц предложил ей стать его третьей женой. Маленькая авантюристка, конечно же, ликовала. Она решила, что сорвала джек-пот. И я ее понимал. Не каждый день девушке из Болтона выпадает шанс стать принцессой. – Дивана и весь кабинет охватила паника, – продолжала она. – Сама идея, что обычная девица может войти в семью правителя, недопустима. Помощница педикюрши – махарани? Омерзительно. – Полагаю, ситуацию осложняло еще и то, что «Хэтти» звучит ужасно похоже на «хатхи», – пробормотал Несокрушим. – На хинди это означает «слон». Не обращая внимания на замечание, миссис Кармайкл рассказывала: – Удивительно, но единственным человеком, который нисколько не волновался, была Вторая махарани. Думаю, она даже полагала, что лучше бы Норма стала принцессой в зенане, где она всегда под контролем, чем любовницей махараджи в мире за стенами дворца. А возможно, надеялась, что Норма станет глотком свежего воздуха в душном мире княжеского двора. Но этому не суждено было случиться. В итоге Первая махарани взяла верх над махараджей, убедив его, что мисс Хэтти абсолютно неприемлема. Свадьбу отменили. Норма все равно заявилась в Самбалпур – говорят, обосновалась в отеле «Бомонт» и отказывалась съезжать, пока махараджа не заплатит ей полмиллиона фунтов. – Называя сумму, миссис Кармайкл вытаращила глаза. – Уверена, мистер Голдинг может это подтвердить. Бухгалтер кашлянул и отхлебнул вина. – Миссис Кармайкл, речь идет о смерти Второй махарани, верно? – уточнил я. – Ну да. Примерно через год после всей этой кутерьмы с Нормой Вторая махарани решила, что не в силах больше выносить жизнь в гареме. Она пригрозила, что съедет из дворца и вернется в Калькутту. Представляете, какой разгорелся скандал. Жена махараджи бросает его и сбегает в Калькутту. Разумеется, ее убеждали остаться, предлагали всяческие блага, но она от всего отказалась. И в конце концов ей начали угрожать. Объявили, что она никогда больше не увидит сыновей. Именно это заставило ее передумать. А через три месяца она умерла. Врачи сказали, от брюшного тифа, но никто в это не поверил. Говорят, она все же попыталась бежать и ее убили. Отравили, наверное. Портелли негромко ахнул, так что огоньки свечей затрепетали. Голдинг скрылся за бокалом вина, который поднес к губам. – А махараджа? – поинтересовался Несокрушим. – О, вот это любопытно. Судя по всему, он был убит горем. Отменил поездку в Европу, заперся во дворце. Целый год избегал любой деятельности, включая управление государством. Говорят, когда он наконец вернулся в свет, это был совершенно другой человек. После упоминания возможного убийства Второй махарани атмосфера за столом изменилась. Голдинг сидел бледный, ни кровинки в лице, и все пил и пил. Меж тем общая беседа разделилась на несколько отдельных диалогов. Не замечая Несокрушима, миссис Кармайкл перешептывалась о чем-то с бухгалтером, а ее муж общался с Портелли. – Что ж, – бросил взгляд на часы Голдинг, – прошу меня извинить, мне пора. Уже поздно. – О, разумеется. – Кармайклу, казалось, и самому не терпелось поскорее положить конец разговорам. – Можно сказать, уже ночь. Меня это вполне устраивало. Будет шанс потолковать с Несокрушимом, надеюсь, он по-прежнему в своем уме. Мой-то разум уже не так остер, как прежде. Прошло почти сорок восемь часов со времени моего визита в Тангру, и боль в мышцах становилась все ощутимее. И по мере того как она нарастала, росла и моя решимость испробовать содержимое дорожного набора. Мысль о безрассудстве подобного рода поступка, столь прочная ранее, испарялась, как афиим над пламенем лампы. Я испытывал почти животное стремление попасть в свою комнату, и чем скорее мы с сержантом закончим, тем скорее я смогу утолить свой голод. * * * Гости направились в гостиную, и тут Голдинг увлек меня в сторонку. Он определенно поднабрался. Вспотел, снял галстук, расстегнул воротничок. – Капитан Уиндем, – начал он заговорщическим тоном изрядно подвыпившего человека. – Я должен поговорить с вами. – Он нервно вертел на мизинце перстень с печаткой. – Очень тревожное дело. – Конечно, давайте, – согласился я. Оглядевшись по сторонам, он заметил Эмили Кармайкл, приближавшуюся к нам с добавкой выпивки. – Это имеет какое-то отношение к убийству принца? Голдинг продолжал крутить на пальце перстень. Симпатичная вещица с выгравированным лебедем. – Я предпочел бы поговорить в другом месте. Но да, полагаю, вполне возможно, что имеет. И я посоветовал бы вам действовать осторожнее. – Выйдем на воздух? – предложил я. – Нет-нет, – решительно мотнул он головой. – Завтра. Пораньше. – Хорошо, – согласился я. – К девяти я буду в Розовом павильоне. – Нет, только не там. Я буду ждать вас здесь, у ворот резиденции, ровно в восемь. Восемнадцать Я сидел в комнате Несокрушима и размышлял над словами Голдинга. Что-то его напугало, хотя в начале вечера бухгалтер казался совершенно спокойным. Что же так на него подействовало – алкоголь или нечто, о чем говорили за ужином? Может, одно из откровений Эмили Кармайкл? В любом случае завтра в восемь утра я это выясню. Я взглянул на свои часы. На войне в часы, а заодно и в меня, угодила немецкая пуля, и с тех пор они показывали время, имея привычку иногда останавливаться – сейчас, к примеру, на циферблате значилась четверть двенадцатого. Я решил, что это близко к истине, секундная стрелка двигалась. Комната Несокрушима была меньше моей и еще более скудно обставлена. Да и вид из окна, пожалуй, был похуже, хотя в темноте не разберешь. – О, это было любопытно, – сиял сержант. Лицо его зарумянилось от алкоголя, как будто он долго проторчал на солнце. Я не стал спорить. – Не могу отделаться от ощущения, – сказал я, – что если бы дело расследовала Эмили Кармайкл, оно было бы раскрыто в двадцать четыре часа. По крайней мере, она задержала бы кучу подозреваемых. Несокрушим ухмыльнулся. – Возможно, нам следует допросить вдову ювраджа, сэр? – Именно это я намерен сделать. Улыбка мгновенно слетела с его лица. – Вы серьезно? – У нее был мотив. Или, по-твоему, индийские женщины никогда не убивают своих мужей? – Откровенно говоря, я был бы сильно удивлен, узнав о подобном, сэр. – Уверяю вас, сержант, индийские женщины точно так же способны на убийство супругов, как и английские благоверные. Несокрушим медленно покачал головой: – Но не бенгальские женщины, сэр. Они просто запугивают своих мужей до полной покорности. Сомневаюсь, что есть нужда еще и в убийстве. Не похоже, чтобы он шутил. – Неважно, – решил я. – Нам нужно будет допросить ее, так же как эту англичанку, мисс Пемберли, с которой, очевидно, встречался юврадж. – Все верно, сэр, но допрашивать принцессу? – Он надул щеки. – Не вызовет ли это затруднений? – Почему? Потому что она принцесса? – Да, но еще и… – он замялся, – потому что она живет в зенане. Видите ли, единственные мужчины, которых могут допустить к ней, должны быть… вы понимаете… – Ты хочешь сказать, евнухами? – Да, сэр, – зарделся он. – Что ж, сержант, – вздохнул я, – если мы вынуждены будем пойти по такому пути, это, по крайней мере, избавит вашу матушку от дальнейших попыток вас женить. * * *