– Но вы не станете отрицать, что рады были бы избавиться от королевского семейства. – Не стану, но этому вряд ли может способствовать смерть ювраджа. – Разве? – искренне удивился я. – Ну разумеется. Если бы вы хоть немного знали Самбалпур, вы бы сами это понимали. Кроме того, изменения могут произойти, когда люди проснутся. Когда они будут просвещены и грамотны. – Просвещены? – насмешливо фыркнул майор Бхардвадж. – И каким же образом, мисс Учительница, вы намерены просвещать людей при помощи своей лжи? – Мы говорим правду, – парировала она. – Мы открываем им глаза. – Как же? – вскипел майор. – Вливая яд в их сердца? Уж поверьте, вы и вам подобные получат то, что заслуживают. Мисс Бидика обратилась ко мне: – Как видите, мистер Уиндем, иное мнение приветствуется здесь ровно так же, как и в остальной Британской Индии. – Уголок ее рта слегка приподнялся в горькой усмешке. – По крайней мере, сходство в правовой процедуре наличествует. Какая нелепость, что нас преследуют свои же, а не ваши. – И поэтому вы решили убить наследного принца? – спросил я. – В знак протеста против преследований? – Я уже сказала – я не имею никакого отношения к этому убийству. – Однако пока вы не докажете это, боюсь, у вас немного шансов. Насколько я понимаю, королевство Самбалпур не одобряет принципы habeas corpus[56]. Она, вздохнув, покачала головой: – Ну что мы выигрывали от смерти ювраджа? Несмотря на свои пороки, в качестве махараджи он был лучшей перспективой, чем его отец. Он, по крайней мере, понимал, что перемены необходимы. Ему, может, и не нравилось то, что мы говорим, но он готов был слушать. А на что нам рассчитывать теперь? На продолжение правления дряхлого старика, который с каждым днем впадает во все большую зависимость от своих пандитов[57] и астрологов? А когда он умрет, на престол взойдет его второй сын, точная копия своего отца, который все время посвящает охоте и распутству. – Она умолкла, убирая упавшую на лицо прядь волос. – Поверьте, мистер Уиндем, кто бы ни был убийцей ювраджа, он отбросил прогресс Самбалпура на многие, многие годы назад. Это был настоящий удар. Революционерам полагается считать убийство монарха добрым делом. Учебники истории вполне ясно высказываются по этому вопросу. Не припомню, чтобы читал, как Кромвель ронял слезы над отрубленной головой Карла I или Ленин оплакивал только что казненных Романовых. Впрочем, надо было продолжать. Я вытащил из кармана пиджака фотографию мертвого убийцы и продемонстрировал ее мисс Бидике: – Вы узнаете этого человека? Она отрицательно покачала головой. – Вы уверены? – Да. В лице девушки не мелькнуло ни тени лукавства, но, убирая фотографию, я заметил, как уставился на нее майор Бхардвадж. И страшно побледнел. – А вы его узнали, майор? – тут же спросил я. – Что? – Вы узнаете убийцу? – Я поднес фотографию ближе к его лицу. Он поспешно отвернулся. – Нет. – Уверены? – Уверен. Он просто напомнил мне одного человека… пандита, которого я знал когда-то. – Пандита? – переспросил я. – Когда я увидел его впервые, на нем были шафрановые одежды и полоски на лбу, я и сам принял его за святого человека. Вы уверены, что это не тот, кого вы знали? – Уверен. Тот человек умер давным-давно, но… – Но что? – Сходство велико. – Может, это его родственник? Например, сын? Майор покачал головой: – Тот человек был аскетом, он отказался от мира ради поисков бога. И детей у него не было, насколько мне известно. Я чувствовал, что майор что-то недоговаривает. – Этот человек застрелил вашего ювраджа. Вы уверены, что не узнали его? – Да, – страстно заверил он. – Я вам уже все сказал. А теперь, может, у вас есть еще вопросы к заключенной? Ладно, сейчас мне из него больше не вытянуть. А что касается заключенной, все, что мне было нужно, я уже услышал. – Не сейчас. А вы, Несокрушим? Хотите что-то добавить? – Н-нет. – Отлично, – подытожил я. – На сегодня закончим. Благодарю, мисс Бидика, что уделили нам время. Она кивнула: – Времени, мистер Уиндем, у меня, кажется, в избытке. – Я не был бы в этом так уверен, – буркнул майор, выпроваживая нас из камеры. – Колесо вращается, сударыня. * * * В кабинете я спросил Бхардваджа, что он имел в виду. – Ее судьба еще официально не решена, – ответил он. – Но какого приговора можно ожидать за измену и убийство? – Я был убежден, что в туземных княжествах запрещена смертная казнь. Майор улыбнулся: – Это, конечно, так, но все же… – Все же – что? – встрял Несокрушим. – Тюремный режим может быть очень суровым, особенно для женщины. – Какова суть ваших доказательств против нее? – спросил Несокрушим. Бхардвадж покосился на него с неприязнью: – Она хорошо известна как смутьянка. У нас есть памфлеты, которые она распространяла. Всякая крамольная чушь. – Со всем уважением, – сказал сержант, – крамола это не то же самое, что заговор с целью убийства. – Разве? – возразил майор. – В моем представлении это просто разные шаги на пути к одной цели – свержению законного правительства Самбалпура. – Кто будет решать ее судьбу? – спросил я. – Махараджа? – Решение примет Кабинет, но мнение королевской семьи будет принято во внимание, – ответил он. * * * Оставив Бхардваджа, мы вернулись к автомобилю. Полковник Арора стоял, привалившись к дверце, и курил сигарету. – И каково ваше мнение насчет нашей маленькой подстрекательницы-революционерки? – поинтересовался он, когда машина направилась обратно в город. – А вы решили не упоминать, что заключенный – женщина? – Думал удивить вас, – усмехнулся он. – Она дерзкая малышка… симпатичная к тому же и из хорошей семьи. Если бы не ее увлечение политикой, ее могли выбрать для гарема махараджи. – А у нее самой был бы выбор в таком случае?