* * * Час спустя ко мне постучался Несокрушим. В смокинге и лакированных туфлях, сиявших так, что вполне могли затмить огонь маяка. – Собрался в оперу? – поинтересовался я. – Я думал, вы хотели наведаться в вагон-ресторан, сэр, – удивился он. – Ну да, но мы же не на правительственный обед приглашены. – Это правительственный поезд, – пожал плечами Несокрушим. – Прикажете переодеться? – Не надо, – вздохнул я. – Пойдем уже. Я проголодался. Сержант открыл дверь в конце коридора. Дождь лил стеной, и с крыши срывался поток прямо на площадку между вагонами. Я быстро перепрыгнул опасное пространство и влетел в следующую дверь. Центральное место в вагоне-гостиной занимал бар с зеркальной стеной и большой черный «Стейнвей», на котором никто не играл. Перед ним тут и там стояли с дюжину кресел зеленой кожи и полированные столики с инкрустацией слоновой костью. За одним из таких столов сидели Даве и седовласый европеец – судя по покрою смокинга, англичанин. На вид ему было около шестидесяти; лицо фельдмаршала и манеры банкира. Он окинул меня ледяным взором, так, наверное, доктор смотрит на язвы прокаженного, и вернулся к беседе, не обращая более внимания, как мы с Несокрушимом проходим по салону. * * * Стены в вагоне-ресторане были обшиты панелями темного дерева, а тяжелые бархатные занавеси на окнах удерживались золотыми шнурами. В зале было пусто, если не считать официанта, раскладывавшего приборы, и полковника Ароры, который сидел за одним из полудюжины столов, застеленных белоснежной скатертью, в компании такой же одинокой орхидеи. Арора с застывшим лицом смотрел в окно, в непроницаемую тьму за стеклом. Похоже, мысли его были не из приятных. По моему опыту, это совсем неплохо. Многое можно узнать о человеке, захватив его врасплох, когда он погружен в самокопания. – Полковник, – окликнул я его. Он резко обернулся, и на миг в глазах его отчетливо вспыхнула злоба. Я не отвел взгляда, стараясь уловить смысл этой эмоции. Он, должно быть, понял это, и лицо тут же разгладилось – взнуздал чувства. – Капитан, сержант, – учтиво кивнул он. – Не возражаете, если мы составим вам компанию? – Ну конечно, прошу вас. Приборы деликатно звякнули, когда поезд чуть качнуло на стрелке. Официант оторвался от полирования серебра, подошел к нам. – Могу я предложить аперитив? Отказаться было бы невежливо. Официант вернулся с двумя бокалами шампанского на серебряном подносе. – Думаю, пришло время ужина, – взглянул на часы Арора. Обернулся к официанту: – Что у нас сегодня? – Суп из зеленого горошка с мятой, жаркое из дикого кабана и на десерт – итон месс[43]. – Отлично, отлично. Для специального поезда индийского королевского семейства меню звучало откровенно по-английски. Официант отошел, и я обратился к полковнику: – Кто этот англичанин, разговаривающий с Даве в салоне? – Это сэр Эрнест Фитцморис, член совета директоров Англо-Индийской алмазной компании и, как он утверждает, верный друг королевства Самбалпур. У нас долгие и плодотворные отношения с Англо-Индийской компанией, – продолжал он. – Они покупают почти девяносто процентов производимых нами бриллиантов. Когда Ост-Индская компания пыталась задушить нас экономически и подчинить себе, именно Англо-Индийская алмазная нарушила эмбарго, вывозя контрабандой наш товар, в то время как прочие компании отказывались иметь с нами дело. Именно Англо-Индийскими деньгами оплачены школы и больницы Самбалпура, не говоря уже об автомобилях махараджи. И вино, вероятно, тоже, подумал я, оценив отличное «Гран каберне фран», которое подали к мясу, и бархатистый «Жюрансон» к десерту. Беседа получилась сердечной, полковник сыпал рассказами из истории Самбалпура и борьбы его правителей с вторжением Моголов. Наконец мы встали, намереваясь вернуться к себе. – Не рассчитывайте на долгий сон, капитан, – предупредил Арора. – Скоро Джарсугудах, где нам придется делать пересадку. – Королевский поезд Самбалпура не идет до Самбалпура? – изумился я. – Это невозможно, – ответил полковник. – Вы, британцы, не позволяете прокладывать широкую железнодорожную колею в национальных княжествах. Индийский офис боится, что мы сможем перебрасывать по железной дороге войска и тяжелое вооружение, которое будет использовано против вас. – Какая глупость. – Совершенно верно. Но тем не менее это факт. Поэтому в Джарсугудахе мы пересядем в другой королевский поезд, идущий по узкоколейке, и он-то преодолеет последние пятьдесят миль до Самбалпура. * * * И точно, два часа спустя поезд затормозил у огороженного перрона на станции Джарсугудах, я вышел в удушливую влажную ночь. Дождя, впрочем, не было, и рельсы выглядели сухими. Похоже, мы обогнали муссон. Поезд, который вез нас до Самбалпура, оказался миниатюрной копией того, что мы только что покинули; и садились мы в него без всяких церемоний и фанфар. Гвардейцы выгрузили гроб с телом ювраджа, пронесли по перрону и поместили в головной вагон, подготовив принца к финальному этапу возвращения домой. Одиннадцать Воскресенье 20 июня 1920 года Я оставил попытки уснуть в тот момент, когда рассветные лучи пробились сквозь жалюзи на окне моего купе. Я видел карту и знал, что наш игрушечный поезд пыхтит по Декану, плоскогорью, которое начиналось от долины Ганга и занимало большую часть Южной Индии. Вагон мягко покачивался, и соблазн лениво валяться в постели одолел бы меня, если бы в дверь не постучал Несокрушим. – Сэр? Вы проснулись? Я сполз с банкетки, отщелкнул задвижку и отворил дверь. – Вот ты где, – вздохнул я. – А где я, по-вашему, должен быть? – Что случилось, сержант? – Я взъерошил волосы. – Полковник Арора говорит, мы прибываем в Самбалпур через час. Я подумал, что заблаговременное уведомление будет к месту. – Который час? – зевнул я. – Почти половина шестого. Я подошел к окну и поднял жалюзи. В утреннем солнечном свете открывался пейзаж, совсем не похожий на Бенгалию. На пространстве в несколько сотен миль изумрудные джунгли уступили место инопланетному ландшафту из высохшего кустарника и пыльной коричневой земли. Чахлые деревья, пролетавшие мимо в утреннем полумраке, корявые и голые, не имели ничего общего с роскошными тропическими пальмами Калькутты. – Встретимся в вагоне-ресторане? – радостно спросил сержант. – Шеф приготовил традиционный южноиндийский завтрак, идлис[44], и всякую всячину. Живот у меня свело. У индийцев считается смертным грехом подавать любую еду, даже завтрак, без полуфунта специй. Это все, конечно, замечательно, но бывают моменты, когда англичанину хочется поутру только ломтик поджаренного хлеба и чашку чаю. – Ты иди, – сказал я. – Я, наверное, пропущу завтрак. Закрыв дверь, я оделся. Снаружи посветлело, отчетливо было видно, как растрескалась высохшая земля. До Калькутты муссон, может, и добрался, но в Ориссе по-прежнему стояла сушь, как в Багдаде летом. * * * В четверть седьмого поезд прибыл в Самбалпур, на станцию, которая выглядела так, словно ее перенесли откуда-то из Котсуолда, – стены из золотистого песчаника, шиферные крыши и тишина захолустья. Даже облака были достаточно серыми, чтобы сойти за английские. Только жара индийская. Поезд вздрогнул и замер. За окном выстроилась шеренга угрюмых военных и суровых официальных лиц. Подхватив чемодан, я двинулся по узкому коридору, встретившись по пути с Несокрушимом в полной парадной форме. Мы спустились на платформу как раз вовремя, чтобы увидеть, как строй гвардейцев входит в вагон, в котором перевозили гроб. Рядом стоял Даве, с ним тот англичанин, Фитцморис. Оба наблюдали, как гроб водрузили на плечи гвардейцев. Полковник Арора держался в стороне и отсалютовал, когда тело его бывшего шефа понесли по платформе к зданию вокзала. Там, за деревянным барьером, в толпе местных жителей стоял бледный темноволосый человек, пристально изучавший лица всех, выходивших из поезда. По комплекции и по одежде в нем легко было определить британца: визитка, галстук и брюки в полоску – практически униформа Форин-офиса[45]. Заприметив форму Несокрушима, он оживился и ринулся к нему. – Вы, должно быть, сержант Банерджи, – довольно сухо произнес он, протягивая руку. – Верно, – пожал руку Несокрушим. – И позвольте представить капитана Уиндема, он тоже служит в королевской полиции. Облачко смущения скользнуло по лицу человека в визитке.