— Экая вы, оказывается, буквоедка, Александра. Но ключи — у вас. Захочется полюбоваться новым видом из окна — можете заходить и сидеть тут хоть весь день. — Вряд ли вы разрешите мне целый день считать ворон, — улыбнулась Саша. Когда Варжик ушел, она еще раз огляделась по сторонам и, бодрясь, подмигнула зайцу. — Интересно, почему я не скачу от радости? — обратилась она к нему с вопросом. — Так ждала, так надеялась, мечтала, можно сказать. И вот я тут, и — ничего. Это Горохов во всем виноват. Если бы он не обрушился на меня со своим младенцем, я бы от восторга уже до люстры допрыгнула. Боже мой, — вице-президент, в мои-то годы! Заяц скептически смотрел на нее. — Ну, почти вице-президент, — недовольно поправилась Саша. — Одной ногой вице-президент. Нет, это плохое сравнение. Одной ногой бывают в могиле, а тут речь о высокой должности. Фу, как странно у меня на душе, как муторно. Она подергала себя за воротник, словно он мешал ей дышать. «Все-таки нужно дождаться приказа, а потом уж ликовать», — подумала она, хотя и сомневалась в том, что примется ликовать при виде документа с подписями и печатью. Завтрашнее утро покажет. Возможно, завтра робко примеренная новая должность сядет на нее как влитая. Саша отправилась в свой пластиковый закуток, по дороге то и дело останавливаясь переброситься парой слов с сослуживцами, которым не терпелось выспросить у нее все подробности нового назначения. — Я еще ни в чем не уверена, — отбивалась она от поздравлений. — Но Варжик дал вам ключи от кабинета, — наставила на нее указательный палец заместительница главного бухгалтера. — И все знают, что его слово — это все равно что золотое яичко курочки Рябы, его ничем не испортить. — У сказки про Рябу плохой конец, — напомнила Саша и, не сдержавшись, раздосадованно воскликнула: — Марья Прохоровна, я не то чтобы суеверна, но… Договорить она не успела. Бухгалтерша с неожиданной силой схватила ее за запястье и, расширив глаза, впилась взглядом в кого-то за Сашиной спиной. Этот кто-то шел по проходу, отчетливо поскрипывая ботинками. — Боже мой, он! — прошипела Марья Прохоровна Саше в лицо и тут же отступила, заулыбалась и заискрилась, как шар из фольги, в который ударил свет прожектора. — Кто? — тупо спросила Саша и хотела было обернуться, но бухгалтерша не дала ей такой возможности. Она цапнула собеседницу за другую руку, причем гораздо больнее, чем раньше, и дернула на себя. — Делайте вид, что мы просто разговариваем друг с другом, — выдохнула она. И тут же загарцевала на месте, сверкая очами. Саша, которая чуть не повалилась на пол, когда Марья Прохоровна применила свою недюжинную силу, даже возмутиться не успела. Краем глаза она все-таки успела заметить, кто так взбудоражил бухгалтершу. Ну, теперь понятно. Тарханов! Муж Гламурной воблы Маргариты. Этот тип здесь не работал, но появлялся регулярно, чуть ли не каждый день. К нему все привыкли, как к кофейному автомату в коридоре. То он привозил жену на службу, то встречал после службы, а иной раз являлся просто так, порадовать ее коробкой засахаренных апельсиновых долек или букетиком ромашек. Он был примерным и любящим мужем и не стеснялся проявлять чувства. Женская половина коллектива сходила по нему с ума. Тарханов был из тех типов, которым все дано от рождения — смазливая морда, рост, породистая осанка… Хотя над бицепсами, наверное, он трудился сам. Ну и, конечно, сам решал, сколько дней ему не бриться, чтобы выглядеть неотразимым мачо. Саша никогда мужа Гламурной воблы пристально не разглядывала, и уж точно не стала бы вцепляться в какого-нибудь сотрудника, как оголодавший кот в авоську с рыбой, если бы тот вдруг заговорил с ней. Тарханов иной раз из вежливости действительно заговаривал с дамами, отпуская скупые и оттого особенно сладкие комплименты. Шептались, что его голос обволакивает, как озерный туман, и действует подобно наркотику. Вероятно, Марья Прохоровна прежде уже бывала одурманена этим типом, потому и вела себя сейчас как душевнобольная. Когда Тарханов поравнялся с ней, она странно вывернула голову и сдобным басом сказала: — Здра-а-а-авствуйте! Саша хотела было ретироваться, но бухгалтерша держала ее за пуговицу и тянула на себя изо всех сил. Вероятно, ей нужен был благовидный предлог, чтобы оставаться на месте и пожирать глазами своего кумира. Между тем пуговица хрумкнула и отвалилась. Описав крутую дугу, она приземлилась на пол и сделала два веселых прыжка. Саша бросилась ее догонять и пропустила тот момент, когда Тарханов обратил к Марье Прохоровне суровое и прекрасное лицо. — А! — воскликнул он. — Это вы, Марья-искусница. «Искусница? — пронеслось в голове у Саши, которая страшно рассердилась на бухгалтершу за то, что та выдрала из ее блузки не только пуговицу, но и клок ткани. — Интересно, чем она его поразила? Нечеловечески ловким подсчетом купюр?» — Ну, вы сегодня просто… — Тарханов пропустил пару вздохов. — Просто нет слов. В его голосе было столько напористой искренности, что Сашины лопатки удивленно сдвинулись под пиджаком. Ничего себе, дамский угодник. Кажется, он наслаждается впечатлением, которое производит на женщин. Она выпрямилась, рассчитывая увидеть выражение его лица, но опоздала: Тарханов уже прошел мимо, насытив воздух афродизиаками. Марья Прохоровна выглядела так, будто в нее ударила молния. — В общем, я пойду, — сказала Саша, демонстративно подбросив пуговицу на ладони. Она думала, что бухгалтерше станет стыдно. С таким же успехом можно было взывать к совести фонтанчика с питьевой водой. В глазах Марьи Прохоровны застыло животное обожание. На Сашу она больше не смотрела и вообще ни на что не обращала внимания, глядя стеклянным взором в одной ей ведомую даль. Судя по всему, она переваривала короткую беседу с Тархановым, чтобы навсегда запечатлеть ее в памяти. Уже на пути к своему рабочему столу Саша услышала бойкий голосок Гламурной воблы, которая что-то выговаривала супругу. Легко было представить Маргариту маленькой девочкой, капризами доводившей маму с папой до экстаза. Этот требовательный тон стал такой же неотъемлемой частью ее образа, как идеально выточенные ноги. «Любовь — странная штука, — подумала Саша. — На мой вкус, Маргарита заслуживает классического подкаблучника, задохлика и нытика. Так нет же, ей удалось отловить редчайший экземпляр и выдрессировать его на зависть окружающим». Конечно, ее цинизм был напускным. В душе она, как и все, слегка завидовала Маргарите. Не потому, что ей нравился Тарханов, отнюдь. Она завидовала той определенности отношений, которые сложились между супругами. Ее собственная жизнь после разрыва с Гороховым потеряла четкие очертания. За Сашей то и дело принимались ухаживать мужчины, но ей по-настоящему никто не нравился, и она упорно морочила голову ухажерам. Вот, кстати, и ее назначение на новую должность задержалось потому, что мнения двух боссов о ней разделились. Один — за, другой — против. Срочная работа спасла ее от терзаний, и почти до самого обеда Саша ни разу не вспомнила про утреннюю встречу со своим прошлым. Но как только последний факс был отправлен, она откинулась на спинку кресла, посмотрела в окно и вздохнула. С деревьев летела мятная пыльца, воздух был упоительно сладок, и где-то там, на другом конце города, таким же воздухом дышал Горохов. У него в телефоне притаился ее номер, и они должны скоро встретиться. Кстати, он может позвонить ей в любой момент. Саша сдвинула брови, решив проверить, на месте ли ее мобильный и работает ли звонок, но не успела: странного вида тень упала на ее стол. Она подняла голову и увидела секретаршу Локоткова Варвару, окруженную нимбом рыжих кудрей и осыпанную шрапнелью веснушек. — Тебя вызывает босс, — сказала она и выдула большой белый пузырь из жвачки. Лопнула его и почесала нос. — Твой босс? — на всякий случай уточнила Саша. — Конечно, мой, а то чей же? Ради чужих боссов я по офису не разгуливаю, — довольно нахально ответила Варвара. — Он вернулся раньше, чем ожидалось. А Варжик уже уехал. Так что вперед, Александра. Как ты знаешь, он ждать не любит. Кабинет младшего босса разительно отличался от обиталища Варжика. Тут стоял люминесцентный холод, было много кондиционируемой пустоты, стеклянных поверхностей и стального блеска. Этот же блеск можно было заметить и в глазах Локоткова, который с утра до вечера искусно притворялся добрым. Но Саша была уверена: сердце его тоже сделано из стали. Легко было представить, как каждое утро после бритья он набрасывает на него кожух, после чего облачается в костюм и отправляется на работу. — Здравствуйте, Степан Ярославович, — поздоровалась Саша, переступив порог кабинета. Она изо всех сил старалась расслабить живот, чтобы не каменеть от напряжения. — Привет, — откликнулся Локотков, поднимаясь со своего места. Он был довольно высок, сухощав, постоянно носил очки и лисью улыбку, скупо жестикулировал, очень любил себя и свои идеи. Саше он не слишком импонировал. Как недавно выяснилось, она ему тоже. — У вас нет срочных дел? — спросил Локотков, лишь один раз взглянув на подчиненную. Встал из-за стола и принялся шарить по ящикам и карманам пиджака. — Срочных — нет. Хотите мне что-то поручить? — Нет, хочу с вами пообедать, — ответил Локотков, обнаружив наконец искомую вещицу и взглянув на Сашу из-под светлых бровей испытующе. — Надо поговорить, а через рабочий стол неудобно. Вы ведь не обедали? — Нет еще, — честно ответила Саша. — Тогда пойдемте что-нибудь быстренько съедим, заодно и побеседуем по душам. Насчет «быстренько» Локотков, мягко говоря, преувеличил. Очутившись в ресторане, он заказал себе бифштекс и отрезал от него ножом такие крошечные кусочки, словно собирался кормить спрятанную в кармане Дюймовочку. Каждый кусочек он жевал так долго, что Саша постоянно сглатывала вместо него. «Как это жена его до сих пор не убила? — удивленно думала она. — Даже смотреть на него — мука смертная». В Локоткове вообще не было аппетита к жизни, и общение с ним действовало на Сашу угнетающе. Они сидели на веранде летнего кафе неподалеку от офиса, и девушка готовилась к неприятному разговору. Она смотрела на куриную грудку и салат, стоявшие перед ней, понимая, что совершенно не хочет есть. Желудок, сжавшийся в комочек еще утром при встрече с Гороховым, никак не реагировал на вкусные запахи. — Александра, мы ведь прежде никогда не беседовали с вами вот так, запросто, — начал Локотков, указав на нее вилкой. «Сейчас он и от меня начнет отрезать по кусочку, — подумала Саша. — И будет делать это методично и бестрепетно». — Вы хотите поговорить насчет должности вице-президента? — в лоб спросила она. Нет, встреча с Гороховым точно не пошла ей на пользу. А если они со Стасом начнут… хм… дружить, то это, очевидно, повлияет на ее мозги, а значит, и на работу. Она ему, видите ли, как сестра. Кровь бросилась Саше в лицо. Она-то никаких сестринских чувств к Горохову не испытывала. Она и сама не знала, что чувствует. В ее душе уместился целый мильон терзаний. — Вы меня совсем не слушаете, — ворвался в ее мысли голос Локоткова. — А ведь руководитель должен обладать определенными навыками. В том числе навыком сосредоточиваться на деле. — Простите, Степан Ярославович, — спохватилась Саша и попыталась сфокусироваться на галстуке младшего босса. Галстук оказался скучным, смотреть на него было неинтересно. И тут на веранде появились две кошки. Они вошли неторопливо, одна за другой, и сели у входа так, чтобы их не заметил официант. Обе были тощие, неопределенного цвета и совершенно точно не вызывали умиления. Они не бросились сразу же клянчить еду, а неторопливо обводили кафе взглядом профессиональных нищих, оценивая лица сидевших за столиками людей. «Чур меня! — подумала Саша и быстро опустила глаза в тарелку. — Главное, не встречаться с ними взглядом. Вряд ли боссу понравится такая компания. Мы же не развлекаться сюда пришли». Напрасно она старалась. Ровно через двадцать секунд ее ноги обмахнул чей-то хвост. Впрочем, понятно — чей. Кошки безошибочно выбрали среди сидящих на веранде людей самое гуманное существо, чтобы взять его в оборот. Саша прикусила губу. Черт побери, кошек обмануть невозможно, прикинься ты хоть немым и глухим. Они точно знали, кого нужно обрабатывать, чтобы получить желаемое. Против голодных животных Саша Зимина никогда не могла устоять. — Вы сказали что-то насчет навыков руководителя, — проблеяла она, чувствуя, что ее лодыжки подло щекочут усами. — Руководителю необходим стержень, — заявил Локотков, отламывая птичий кусочек хлеба и закидывая его в рот. — Одного металла в голосе недостаточно. И я сильно сомневаюсь, что у вас такой стержень есть. — Я решила уже множество сложных и важных вопросов, — с достоинством напомнила Саша. — Да, вы многое можете, — похвалил босс. — Но это когда вы сами за себя. А дай вам в подчинение людей, вы немедленно утопите результаты работы в сочувствии к ним. Люди — подлые существа, Александра, они умеют находить… — Болевые точки, — подсказала Саша. На своих коленях она почувствовала пару мягких лап. Из-под скатерти сверкнули глаза, полные мольбы. Стараясь действовать как можно незаметнее, Саша наколола на вилку кусочек курицы и, зорко наблюдая за Локотковым, улучила момент, чтобы стряхнуть этот кусочек под стол. Внизу, у нее под ногами, воздух пришел в движение, потом послышалось тихое урчание и чавканье. — Справедливая жестокость — вот девиз хорошего руководителя, — заявил Локотков. — Но сами вы бываете несправедливо жестоки, — неожиданно для себя ляпнула Саша. — А это девиз хорошего бизнесмена, — с усмешкой ответил тот и добавил: — Если вам не нравится курица, не обязательно бросать ее на пол. Можно просто отдать тарелку официанту. Саша смутилась было, но тут же с вызовом спросила: — А разве это плохо, когда сотрудники любят своего руководителя? — Вы что, Мао Цзэдун, чтобы вас любили? На ответственной работе нужно скрывать наличие доброго сердца. Локотков сказал это со скромной гордостью, явно намекая на самого себя, но Саша точно знала, что в его сердце добра не больше, чем в титановом слитке. — К чему вы клоните, Степан Ярославович?