— Ты лжешь, собака! У меня есть глаза, и они как следует рассмотрели лица тех двоих. Это были добрые люди. А вы — воры и убийцы, от которых надо избавляться, как от хищных зверей. Куда вы дели их трупы? Я ничего не видел. — Бросили в воду. — И там не было никаких следов крови. Значит, вы бросили их живых и утопили? — Да. Нефтяному принцу стоило больших усилий сказать это самое «да». Реакция вождя была мгновенной. Он подошел к пленнику, плюнул ему в лицо и крикнул: — Ты не воин и не человек! Ты достоин позорной смерти. Не только убить, но и утопить спутников, которые не сделали тебе ничего дурного! Ты убил их так же злодейски, как прежде Хасти-тине! Как только Быстрый Конь услышал это, он выпрямился, насколько ему позволяли ремни, и сказал: — Что ты сказал, Мокаши? Кто убил Хасти-тине? — Вот этот самый бледнолицый, который посмел подумать, что я его отпущу. — Уфф! А он сказал, что это сделали два утопленника. — Ложь! Он сам похвалялся передо мной, что убил обоих ваших разведчиков. Жалкий негодяй струсил и свалил вину на других, которых убил сам. Двое расстрелянных лазутчиков и двое убитых бледнолицых должны быть жестоко отомщены, хотя никто из них не принадлежал к моему племени. Воины нихора, посмотрите на этих белых людей, лежащих перед вами! Они подвергнутся страшным мукам, но не умрут от них. Потом мы их утопим, как они поступили со своими жертвами. Хуг! Я все сказал! Он еще раз плюнул Нефтяному принцу в лицо, сильно пнул ногой Батлера и Поллера, а потом отвернулся от них. Вождь послал одного из своих воинов за лошадьми. Когда их привели, из седельных сумок достали сушеного мяса и принялись за трапезу. Немного поесть дали и пленным навахо. Трое белых не получили ни крошки. — Дьявольская история! — прошептал Батлер своему сводному брату. — Может быть, лучше было им сказать правду? — Нет, — ответил Нефтяной принц. — Краснокожие освободили бы тогда банкира и немца, а наше положение ничуть бы не изменилось. Сейчас мы должны заботиться о чеке! — Что? На кой ляд он тебе на том свете? — Мы еще далеки от него. — Ну так, будем очень близко. Слышал, что сказал вождь? — Он сказал много того, чего не случится. — Значит, ты еще надеешься? — Конечно! Не впервой мне бывать в подобных передрягах. До сих пор всегда удавалось выбираться из них. Даже когда меня привяжут к столбу пыток, я не перестану надеяться. Ведь многим же удавалось спасаться от смерти. — Их спасали друзья, а за нас кто вступится? Ни один человек в этих краях не станет ссориться из-за нас с краснокожими. Мы можем надеяться только на себя. Если не спасем себя сами, нам конец. Батлер был прав. Если бы они были достойны крепкой дружбы, то помощь пришла бы гораздо раньше, чем они могли вообразить. Виннету и Олд Шеттерхэнд были рядом. Подслушав разговоры Нефтяного принца со своими спутниками, они решили сопровождать эту компанию до Глуми-Уотер. Освободив пленников в пуэбло, они направились за Гринли. Виннету и Олд Шеттерхэнд взяли в пуэбло лучших коней, а потому ехали быстрее положенного. Кроме того, они вовсе не придерживались следов: Виннету знал, где можно срезать путь, и так получилось, что незадолго до наступления нынешнего вечера группе преследователей оставалось всего два часа езды до озера. Достижение тем более оказалось выдающимся, если учесть, что среди путников находились женщины и дети. С тех пор, как они оставили пуэбло, они не встретили никаких отпечатков. Но вот, наконец, пути Шеттерхэнда и Нефтяного принца сошлись. Это произошло на открытой местности, больше напоминавшей лесную поляну, чем прерию. Широкой прямой линией проходил по ней след Нефтяного принца. Всадники остановились. Виннету и Олд Шеттерхэнд спешились, чтобы изучить след, остальные остались в седлах; они уже привыкли полагаться на двух столь известных и столь же проницательных охотников. Даже Сэм Хокенс, такой опытный и хитрый, вмешивался только в тех случаях, когда его приглашали посоветоваться. След казался трудно читаемым, тем не менее Олд Шеттерхэнд пошел по нему, Виннету направился в противоположную сторону, и через четверть часа они вернулись. — Ну, что скажет мой краснокожий брат? — спросил своего друга Олд Шеттерхэнд. — Редко приходилось мне встречать такой трудночитаемый след. Виннету посмотрел прямо перед собой, будто ответ можно было прочесть прямо в воздухе, а потом ответил со свойственной ему определенностью, исключавшей всякие сомнения: — Утром мы увидим бледнолицых и воинов двух индейских племен. — Мой брат читает мои мысли. Краснокожие должны быть навахо и нихора. Все они находятся в настоящий момент возле Глуми-Уотер и шпионят друг за другом. — Мой белый брат, как всегда, прав. Сначала здесь проскакали пять лошадей. Это были те бледнолицые, за которыми мы едем. Потом проехал одинокий всадник, а за ним отряд человек в тридцать, — после этих слов апач взглянул на запад, желая удостовериться в положении солнца, и продолжал: — Хотелось бы еще сегодня добраться до Глуми-Уотер, но времени мало, а опасность велика. Что скажет Олд Шеттерхэнд? — Согласен с тобой. Прежде чем мы доберемся до озера, настанет ночь, а значит, мы уже ничего предпринять не сможем. Мы ничего не увидим, зато у врагов появится возможность заметить нас. Пора нам подумать о том, что наш отряд состоит не только из мужчин. — Мой брат прав! Мы бы могли отправиться к озеру только утром, когда рассветет, а сейчас надо устраиваться на ночлег. Виннету знает место примерно в часе пути от Глуми-Уотер. Там можно разжечь костер, который не будет видно. Пусть мои братья следуют за мной! И он поскакал, не оглядываясь. Олд Шеттерхэнд остался на месте, с легкой улыбкой провожая взглядом вестменов, покидающих седла, чтобы самим изучить следы. Примерно так же с добродушным превосходством слушает пианист-виртуоз какого-нибудь монастырского звонаря, исполняющего богородичный канон. Мужчины ползали туда-сюда, тихо переговаривались, но, кажется, так и не пришли к единому мнению. Тут Олд Шеттерхэнд произнес: — Пора собираться! Виннету отъехал уже довольно далеко и вот-вот скроется в лесу. — Пора, — кивнул Сэм Хокенс, — вы неплохо вдвоем тут все обговорили, тут вы мастера! Однако в подобных делах не надо слишком умничать, если не ошибаюсь. — Что же вам неясно? — Вы говорили о двух индейских отрядах. — Это же очень хорошо видно. — Я этого не вижу! Сначала было пятеро всадников; это уж точно Нефтяной принц и его спутники. Потом проскакали десятка три лошадей. На них сидели индейцы. Это один отряд. А где же другой? — Индеец-одиночка, преследовавший белых. — Разве он не мог принадлежать к тем тридцати? Они его просто-напросто выслали вперед. — Нет, тогда он бы вернулся к ним, чтобы сообщить об увиденном, а этого-то и не произошло. Мы знаем, что выкопаны томагавки войны. Если в этих краях начинаются склоки, то в них могут принять участие только навахо и нихора. Оба племени выслали своих разведчиков. Одну из этих групп и составляют те самые тридцать человек. Они шли по следу одинокого всадника, чтобы напасть на его товарищей. — Товарищей? Откуда они у него? — Если племя выходит на тропу войны, оно никогда не вышлет разведчика-одиночку. Шпионы ходят группами, а этот по какой-то причине отделился от своих и теперь возвращался к ним. Враги преследовали его. — И прямо по следу белых? — Почему бы нет? Все могло произойти случайно, а может, и нет. Ни один лазутчик не проходит мимо найденного следа; индеец должен пройти по нему, пока не выяснит все об оставивших его людях. Я бы мог даже назвать племена, к которым принадлежат эти разведчики. — Ну, это могу сделать и я! — подал голос Хромой Фрэнк. — Тут не трудно установить, принадлежит ли Геродот [54] к Маккавеям [55], а Самсон [56] к японцам. — Прекрасно! Так скажите! — Ну, те тридцать человек из племени нихора, одиночка же был из навахо. Если это не так, то я больше не Хромой Фрэнк. — Как вы это установили? — Все просто, как поля моей шляпы! Разве не известно, что навахо очень храбры и что они превосходят в этом смысле нихора? — Возможно. — Ну, и кто здесь храбрее? Тридцать человек, сбившихся в кучу, или одиночка, отважившийся поехать по опасному месту? Потому я и считаю, что этот одиночка принадлежит к разведчикам навахо. Верный аккорд, не так ли? — И я уверен, что один разведчик был навахо, только из других убеждений. Сейчас нет времени на разъяснения. Виннету уже не видно. Едем! Вестмены снова забрались в седла и галопом полетели вслед за апачем. Еще прежде чем солнце подкатилось к горизонту, Виннету отклонился от следа немного влево, в лес, где скоро всадники подобрались к котловине, очень похожей на покинутые когда-то горные разработки. Виннету указал на вниз: — Вот там, в котле, мы и расположимся. Оставим наверху часовых, а сами разожжем костер. Никакой враг нас не заметит. Склон не был крутым и позволял спуститься верхом. Внизу они нашли достаточно веток, чтобы соорудить некое подобие постелей. Вверху оставили часового, после чего разожгли костер, на огне которого приготовили ужин. Разговоры шли только о завтрашних событиях, но после долгой дороги все настолько устали, что вскоре залегли спать. Только Шеттерхэнд с Виннету ненадолго задержались. — Возможно, — сказал белый охотник, — что завтра дело дойдет до схватки, однако мы не имеем права подвергать опасности женщин и детей. Всех переселенцев надо уберечь от драки. Их неопытность только повредит нам. Думаю, лучше оставить их здесь. Место удобное и очень подходит для укрытия. — Что касается сражения, то мой брат прав. Но что делать в том случае, если нам придется быстро покинуть Глуми-Уотер? У нас может не остаться времени на то, чтобы забрать этих людей с собой. — Хм, да! Конечно, следует ожидать, что нам придется поторопиться. Боюсь, что индейцы уже взяли в плен всю пятерку белых. — Виннету считает, что это уже случилось. — Нам придется поторопиться, чтобы освободить их. Если же мы станем возвращаться, то снова потеряем драгоценное время. Однако и к озеру ехать с женщинами и детьми опасно. Выход есть: один из нас должен заранее выехать к Мрачной воде и осмотреть окрестности. Виннету кивнул. — Кто это сделает? — Виннету. Мой брат Олд Шеттерхэнд должен остаться здесь; он лучше меня сумеет договориться с этими людьми. Виннету — воин, он будет охранять белых скво и бэби, потому что он обещал, но он не умеет занимать их разговорами. Я уеду, когда еще не займется день. А потом пусть мой брат медленно следует за мной по моему следу. В случае опасности я оставлю свой знак или вернусь сам.