— Надеюсь, что не раскаюсь, если соглашусь. — Они вас не съедят, можете поверить. А если что и возьмут у вас, то щедро заплатят, если не ошибаюсь. Старик выпрыгнул из седла. Нефтяной принц, находившийся поодаль, тем временем подошел ближе и все слышал. Теперь он знал, что перед ним стоят те самые переселенцы, о которых говорили его бедовый братец и проводник-неудачник. Находившиеся во дворе люди также подошли к воротам как раз в тот момент, когда процессия добралась до ранчо и прибывшие начали спешиваться. Не обошлось без курьезов. Лошак, на котором восседала фрау Розали, оказался норовистым; он никак не желал оставаться без наездницы и не хотел останавливаться. Хромой Фрэнк как галантный кавалер захотел помешать ему, но это так разозлило животное, что оно подпрыгнуло в воздух и сбросило всадницу. Фрау, несомненно, пострадала бы при падении, если бы не малыш Фрэнк, сумевший поймать ее, после чего, правда, чуть не упал сам. Однако вместо благодарности она вырвалась из его рук, сильно толкнула Хромого в бок и гневно назвала его «sheep's-head», что означает почти то же, что и «болван». — Sheep's-nose! [33] — с обычной готовностью бросил бывший лесничий. — Clown! [34] — с негодованием ответила она, вытягивая в его направлении кулак правой руки. — Stupid girl! [35] — рассмеялся Фрэнк и отвернулся от нее. Фрау считала Хромого американцем, поэтому пользовалась известными ей английскими ругательствами, однако последний ответ Фрэнка так возмутил ее, что она, исчерпав запас английской брани, перешла на родной язык: — Вы просто осел, чудовищный осел! Как вы смеете оскорблять даму! Вы знаете, кто я? Перед вами фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Я привлеку вас к суду! Сначала вы разъярили моего осла, потом стали хвататься за мою талию, а теперь осыпали меня оскорблениями, которых приличному человеку и знать-то не положено. И я должна такое сносить! Нет, я настаиваю на примерном наказании. Понятно? Фрау Розали вызывающе взглянула на него и, упоенная борьбой, уперлась руками в бока. Хромой Фрэнк от удивления отступил на шаг и спросил: — Кто вы? Ваше имя Розали Эберсбах? — Да! — угрожающе буркнула она, делая шаг вперед. — Урожденная Моргенштерн? — продолжал он, отступая на два шага. — Разумеется! Или вы против? — и она восстановила расстояние между ними, также сделав два шага. — Овдовешая Лейермюллер? — Ну да. — И она кивнула. — В таком случае вы немка? — А кто же? Еще одно невежливое слово, и вы пожалеете! Я привыкла, чтобы со мной обращались галантно. Понятно? — А я и был галантен! — Ну, я бы этого не сказала! Разве это галантно — поднимать руку на моего осла? — Я хотел лишь остановить его, потому что он вам не подчинялся. — Не подчинялся? Что за вздор! Мне повинуется любой осел — можете себе это заметить! А дальше? Дальше вы чуть не раздавили меня в своих объятиях! Мне нечем стало дышать, а в глазах погас дневной свет. С дамой надо обращаться нежнее и скромнее. Мы не только прекрасный, но и нежный пол; мы хотим, чтобы с нами обращались осторожно. А вы хватаете нас, как носильщик коробки… Она прервалась, потому что за ее плечами раздалось восклицание, представлявшее собой некую смесь удивления и восторга: — Бог мой, да это же знаменитый Хромой Фрэнк! Названный быстро обернулся и, увидев кричавшего, сам воскликнул с не меньшим изумлением: — Наш кантор Хампель! Возможно ли это! Слезайте вниз и бегом в мои объятия! Одержимый оперой был как всегда нетороплив и только сейчас добрался до ворот. Предостерегающе подняв палец, он ответил: — Кантор эмеритус, хотел бы я попросить, герр Франке! Потому что на свете может жить другой кантор по имени Маттеус Аурелиус Хампель, который еще не покинул свой пост. Прежде чем оставить седло, я хочу обратить ваше внимание еще на одно. — О чем вы? — Сейчас скажу. — Вы же видите, как жажду я этого, мой горячо почитаемый и любимый кантор. Тот осторожно соскользнул с лошади и торжественным движением обнял Фрэнка, который продолжал, улыбаясь: — Большей частью мы находимся здесь, на Диком Западе, где точность данных, собственно говоря, вовсе не нужна, но если вам это доставит удовольствие, я буду обращаться к вам: герр кантор. — Кантор эмеритус, попрошу вас! — Хорошо, хорошо! Но скажите мне сначала, как вы попали сюда. Вы могли бы совершенно официально начать с того, что я тогда так и не смог устроить вам резервуар. — «Оревуар», или по-нашему «до свиданья», хотели вы сказать! Это весьма удивляет меня. Вы же знаете о моем намерении написать оперу? — Да, вы говорили об опере в трех или четырех актрисах. — В двенадцати! Только в двенадцати актах, а не актрисах! Это должна быть героическая опера, а поскольку вы рассказывали мне о «героях Запада», то я и хотел поехать за вами на Запад, чтобы собрать материал из первых рук. К сожалению, вы уехали, ничего не сообщив мне об этом, и я не знал, куда мне ехать, чтобы отыскать вас. — Какая непредусмотрительность! Полагаете, что так легко и быстро здесь можно кого-нибудь встретить, как и дома? Ваша непредусмотрительность граничит с опасностью для жизни, и я вынужден сделать вам за это реприсанду… — Реприманду [36], хотели вы сказать. Фрэнк наморщил лоб и совершенно серьезно произнес: — Послушайте, герр кантор, вы уже в третий раз мне противоречите. Такое невозможно терпеть! Два раза я пропустил все это мимо ушей, но теперь просто не могу так поступать. Вы, видимо, не знаете, кто я такой и чем занимаюсь. Теперь позвольте вам представить моего друга и кузена. Надеюсь, что и вы познакомите меня со своими спутниками. Кантор назвал имена всех своих спутников. Последовали радостные приветствия со всех сторон, поскольку люди многое слышали друг о друге, а теперь получили возможность познакомиться лично, особенно, когда Сэм, Дик и Уилл узнали, что они встретятся с Олд Шеттерхэндом и Виннету. Вопросы с обеих сторон сыпались тысячами. В конце концов, пришлось вернуться к реальности: пора было разбивать лагерь и позаботиться о животных. Нефтяной принц некоторое время наблюдал за поселенцами. Он, похоже, в душе решил присоединиться к немцам, чтобы потом свершить свои коварные планы. Выждав момент, когда Сэм Хокенс отошел от остальных, он вежливо поздоровался с ним и сказал: — Слышал я, мистер, что вы и есть Сэм Хокенс, знаменитый вестмен. Может быть, вам тоже называли мое имя? — Нет, — столь же вежливо ответил малыш. Нефтяной принц был всего лишь сводным братом Батлера и никоим образом не походил на последнего, поэтому Сэм никак не мог догадаться об их близком родстве. — Моя фамилия Гринли, а в этих краях меня называют Нефтяным принцем, ибо я точно знаю место, где есть много нефти. — Нефть? — заинтересовался сразу же Сэм. — Значит, вам посчастливилось, и вы станете богатейшим человеком. Хотите прибрать ее добычу в свои руки? — Нет, для этого у меня нет средств. — Будете продавать? И уже есть покупатели? — Одного нашел. Вон он сидит, мистер Роллинс, банкир из Браунсвилла, что в Арканзасе. — Ну, тогда не хлопайте ушами и сдерите с него побольше! Вы вместе с ним едете на месторождение? — Да. — А далеко оно отсюда? — Не очень. — Хм, такое место держат в секрете, и, конечно, я не стану вас о нем спрашивать. А почему вы обратились ко мне? У вас была на то какая-то причина? — Точно так, мистер. Говорят, вы направляетесь к Колорадо? — Правду говорят. — Так вот, мое месторождение расположено на Челли. Стало быть, и я еду в том же направлении. — Пожалуй, но почему все-таки вы говорите об этом мне? — Потому что хочу попросить вас позволить мне присоединиться к вам. — Со своим банкиром? — Да, и с его бухгалтером. Сэм окинул Нефтяного принца с ног до головы придирчивым взором, потом ответил: — Хм, здесь, на Западе, в выборе спутника ошибаться нельзя. — Я это очень хорошо знаю, но скажите-ка мне, мистер: разве я похож на человека, которому нельзя доверять? — Так глубоко мыслить я не стану. Почему вы хотите ехать с нами? Обычно такие месторождения держат в тайне, поэтому меня удивляет, почему вы хотите к нам присоединиться, если не ошибаюсь? — Ну, что касается этого, то я убежден: Сэм Хокенс меня не обманет. — Тут вы попали в точку. С моей помощью и с помощью моих товарищей вы, конечно, не потеряете ни одной капли нефти. — Но есть у меня еще одна причина, даже две. Последнее время краснокожие стали беспокоить чаще, и я бы чувствовал себя более безопасно среди вас, нежели с двумя неопытными людьми. Пожалуй, тут вы меня поймете.