— Кто? — Лазутчик, которого они скоро вышлют. Возможно, он пройдет здесь. Сэм лег на землю и пополз. Время было самое подходящее — те немногие звезды, что поблескивали в только что наступившей темноте, светили слишком тускло. Как уже упоминалось, был там один холм, усыпанный обломками скал и говорливой галькой, готовой горохом посыпаться под руками и ногами неловкого пластуна. Дюйм за дюймом Сэм продвигался вперед, да так, что ни один камешек не сдвинулся с места. Наконец, он достиг вершины холма. Его острые, привычные к темноте глаза сразу же заметили перед собой противников. Последние его не видели, поскольку были заняты оживленной беседой. Сэм отважился приблизиться еще ближе и вскоре оказался у большого обломка породы, за которым и присел. Два или три искателя, выпрямившись, стояли у скал, наблюдая за отдаленным лагерным костром; прочие же уютно устроились на земле. Двое из них разговаривали между собой; это были Батлер и еще один искатель. Удобно устроившись за своим камнем, Сэм услышал, как товарищ Батлера сказал: — Нам бы только до патронов добраться! Придется быть очень экономными. — До поры до времени, — кивнул Батлер. — Скоро все себе вернем, и с лихвой. Сейчас уже стемнело, Постон. Иди! Но не обнаружь себя, иначе будешь иметь дело со мной! — Постараюсь, чтобы меня не увидели, — раздалось в ответ. — Не впервой мне этим заниматься. — Именно поэтому я и посылаю тебя, а не кого-то другого. Тебе не надо рисковать, не надо слишком близко подбираться к ним. — Однако я все же должен знать, о чем они говорят! — Совершенно не нужно. Хочу знать только одно: одни ли они у воды. — Если бы я услышал их разговоры, то узнал бы, справедливы ли наши подозрения. — Что за подозрения? — Они могут догадаться, что мы их преследуем! — Мозгов у них не хватит! Немцы — вообще не в счет, а скаут кажется мне не тем человеком, который рискнет своей жизнью ради спасения других. Значит, остаются только те трое мошенников-портняжек, которым вчера так повезло, несмотря на всю их дурость. Но они вряд ли догадаются о том, что мы пойдем следом. На Гиле ловить в силки бобров и медведей! Слышал ли кто-нибудь подобную глупость? Ладно, Постон, ступай и поторапливайся! Через полчаса я жду тебя обратно. Лазутчик ушел, а еще один из искателей спросил: — Когда нападем на них, Батлер? Сегодня вечером или на рассвете? — На рассвете? Так долго ждать я не могу. Сгораю от желания посчитаться с ними, а прежде всего с тем маленьким хитрым толстяком. — Может, когда они заснут и огонь погаснет? — Нет. Мы прикончим их одним залпом, а для стрельбы нужен свет. — Но пламя слишком велико и светит так далеко, что нас увидят, когда мы приблизимся. — Раз они разожгли такой гигантский костер, у них нет ни малейшего подозрения. Конечно, мало приятного, что огромное пламя освещает землю так далеко, и нам придется подождать. Но как только пламя поубавится, медлить не станем. Предупреждаю, этот толстый малыш — мой! Ему суждено умереть от моей пули. Батлер прибавил еще несколько крепких выражений, комментируя происшедшие накануне события. Сэм пролежал еще с четверть часа, но дальше искатели говорили так же тихо и осторожно, как незаметно подкрадывался он сам. Вернувшись к Уиллу Паркеру, Сэм забрал у него свое ружье. — Слышал что-нибудь важное? — спросил его спутник. — Очень мало. Только то, что они собираются напасть в тот момент, когда костер не будет таким ярким. Разведчика видел? — Да, он прошел близко от меня, но ничего не заметил. — Ладно, идем! Пора возвращаться. Они долго шли неслышными шагами, двигаясь к лагерю не напрямик, а в обход, чтобы не попасться возвращавшемуся лазутчику. Не прошли они и половины пути, как услышали громкий английский выкрик, за которым последовал второй, немецкий. — Дьявол! — выкрикнул первый голос. — Боже милостивый! — вскричал второй. — Кто это? — Кантор, — шепнул Сэм спутнику. — Пожалуй, парень сглупил. Пойдем быстрее, но только тихо, чтобы никто нас не заметил прежде, чем мы этого захотим! Они поспешили к тому месту, откуда раздавались голоса. Подойдя ближе, оба остановились и прислушались. — Кто вы, я вас спрашиваю! — снова послышалось по-английски. — Я задыхаюсь… — ответили ему по-немецки. Это действительно был голос отставного кантора. Он звучал так, будто кто-то наступил его преподобию на горло. — Я хочу знать ваше имя! — снова раздалось по-английски. — Там, в лагере… — Не понимаю! Говорите по-английски! Вы из тех, что сидят у костра? — Я пишу героическую оперу, которая должна идти три вечера подряд… — Эй ты, говори понятно! Отвечай! Кто ты? — Двенадцать актов, по четыре каждый вечер… — Имя! Твое имя! — Я ищу Хромого Фрэнка… — Ну наконец-то! Значит, вас зовут Фрэнк? — Я из Клотцше, что под Дрезденом. Оставьте же меня… о, о, наконец-то! Слава богу! Теперь голос доносился яснее. Кантора отпустили, и он поспешил прочь. Слышались звуки его удаляющихся шагов. Другой не преследовал убегавшего, а быстро пошел в направлении искателей. — Это разведчик, — прошептал Сэм. — Серьезное дело. Он может нам все испортить. Придется вернуться и подслушать, о чем он расскажет. А ты оставайся здесь. Мне надо опередить шпиона. Сэм побежал, а Уилл Паркер остался ждать. Прошло не менее получаса, прежде чем малыш вернулся. Подойдя к Уиллу, он сказал: — Вышло лучше, чем я думал. Эта встреча могла стоить кантору жизни, а если бы мы вмешались, провалился бы наш план. — Ну и за кого же приняли искатели этого несчастного сочинителя? — с улыбкой спросил Паркер. — Разведчик даже не упомянул о нем. — Не упомянул? Странно. — Но это так. Этот лазутчик ничего не рассказал о встрече. — Ничего не понимаю! Это же так важно, он непременно должен был рассказать о ней. — Возможно, он промолчал от страха. — Как это? — Когда он уходил, Батлер предупредил его, чтобы тот никому не показывался на глаза. А разведчик нарушил его запрет. Расскажи он о встрече, ничего хорошего бы из этого не вышло. Поэтому, решил он, лучше промолчать. Его молчание пойдет нам на пользу. Теперь пойдем в лагерь! Они двинулись дальше, но очень скоро снова вынуждены были остановиться, услышав впереди какой-то шум. Он становился все отчетливее, и вскоре стал различим стук копыт. — На нас мчится лошадь! — воскликнул Паркер. — Угу, — кивнул Сэм. — Быстро в сторону! Оба едва успели увернуться, а когда животное проскакало мимо, приятели, несмотря на темь, заметили на ее спине две фигуры. Один из всадников громко стонал. — Кто-нибудь из наших, Сэм? — спросил Паркер. — Откуда мне знать! Их было двое, старый гринхорн. — Один из них прямо держался в седле, а другой, что сзади, обнимал первого за шею. — Ну, этого я не смог разглядеть. Ты не ошибся? — Нет. Я стоял ближе, потому и разглядел все лучше. Один из них, пожалуй, наш, но кто же тогда второй? Второй был из той же компании, а дело оказалось в следующем. Ши-Со, сын вождя, постоянно находился с Адольфом Вольфом, своим прежним товарищем по учебе и нынешним спутником; он ничего не имел против Сэма, Уилла и Дика, но, по индейскому обычаю, внимательно следил за всеми событиями и разговорами. В Тусоне он слышал, как Сэм отчитывал скаута и советовал тому оставить караван. Ши-Со давно удивляла затаенная в душе проводника злоба, и он стал внимательно наблюдать за последним. В лагере, после того как Хокенс и Паркер ушли, скаут серьезно поссорился с немецкими переселенцами, да так, что в конфликт вмешалась фрау Розали с ее бурным темпераментом. Причину ссоры Ши-Со не знал, но слышал, как разъяренная фрау говорила на повышенных тонах: — Вы думаете, что мы ваши подчиненные или рабы?! Я, фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн и овдовевшая Лейермюллер, имею здесь столько же оснований приказывать, как и вы. Вы взялись показывать нам путь и получите за это деньги. Но завтра вы должны уйти от нас. Герр Сэм Хокенс понимает в этом деле лучше. — Лучше? — взорвался скаут. — Как вы, женщина, да еще чужестранка, можете об этом судить! Женщинам вообще полагается помалкивать! — Помалкивать? А зачем же тогда нам рот? Щелкать орешки да лакать оппельдельдок? [30] Заткнитесь лучше вы, ибо все вами сказанное рядится в дрянные одежды! Мы будем очень рады, если завтра вы нас оставите. Вам, как проводнику, не стоит особо нос драть!