Но никогда не имел. Санчес был единственным парнем, который говорил мне всякую хрень, и чем больше его узнавал, тем больше подумывал над тем, что он это делал, чтобы посмотреть, скажу ли я в ответ какую-нибудь хрень или же проигнорирую. Он казался мне именно таким парнем. Всегда отслеживающим реакцию других людей, чтобы увидеть, смогут ли они себя контролировать. Очевидно, этот парень сложнее, чем казалось на первый взгляд. Черт возьми. И теперь я снова думал об Эмерсон. То, как я начал относиться к Санчесу, меня разозлило, потому что этот парень уже строчил что-то в своем телефоне, с огромной улыбкой, словно у него намечался первоклассный секс. Мне же хотелось ударить кулаком в кирпичную стену и представить на ее месте его лицо. А ведь он не делал ничего плохого. — Тренировка! — крикнул всем Джекс, открывая дверь своего элегантного «Мерседеса». Его зеленые глаза вспыхнули. — Парни, вам всем пора ложиться в кроватку. Я слышал, что завтра тренировка на выносливость будет гребаным адом, так что осторожнее. Мы все застонали. Все, кроме Санчеса. Который все еще ухмылялся, как идиот, уставившись в телефон. — Санчес, блядь, — рявкнул Джекс. — Ты меня слышишь? — Да-да. — Санчес отмахнулся от Джекса, не отрывая взгляда от экрана. — Тренировка, ад, рано, кровать. — Иногда мне кажется, что он просто запоминает ключевые слова и повторяет их, обращаясь ко мне, — Джекс закатил глаза. — До скорого. — Он махнул рукой и забрался в машину, а я все продолжал пялиться на Санчеса. Я напрягся из-за гребаного чувства, словно я — какой-то жуткий сталкер. Знаешь, что тебе не следовало подсматривать, но задумываешься, будет ли уместно попросить Санчеса дать свой телефон, солгав, что забыл свой дома. — Значит, увидимся позже. — Возможно, мой голос был слишком громким, а поза была чертовски напряженной. — Да, Санчес? Он, наконец-то, поднял взгляд, улыбка искажала черты его лица. — Не волнуйся, мамочка. Я буду в постели вовремя. Мне просто сначала нужно кое-что сделать. Пожалуйста, пусть это кое-что будет не Эмерсон. — Точно. — Я почесал голову, а по моим венам разливалась ярость. — Спокойной ночи. — Тебе тоже, братан. — Он помахал своим телефоном и продолжил переписываться. Пока я шел к своей машине и отрешенно открывал дверь, у меня было ощущение, что мои ноги залиты цементом. Что, черт возьми, я делал? Ничего. Я ничего не делал. Потому что не знал, что делать. И часть меня все еще сердилась. Испытывала боль. Бесилась. А другая часть? Тосковала по тем отношениям, которые проскользнули сквозь мои пальцы много лет назад. По тем отношениям, которые сейчас были у Санчеса и Эмерсон. Ублюдок. У меня было плохое предчувствие, что он переписывался именно с ней. И, что еще хуже — она писала ему в ответ. Гори в аду, гребаная переписка! И я, вероятно, тоже должен гореть в аду, так как, пока Санчес после тренировки принимал душ, я воспользовался возможностью и нашел номер Эмерсон в его телефоне. И записал его в свой. Глава 18 ЭМЕРСОН Санчес: Быстро, сфотографируй свой ящик с трусиками. Я хочу выиграть пари. Закатив глаза и зевнув, я отложила в сторону книгу, которую читала, и начала набирать сообщение в ответ. Я: У меня его нет. Санчес: «Умер». Где, черт возьми, этот смайлик? Я не могла подавить свой смех. Я: Сколько ты выпил? Санчес: Очевидно, недостаточно, если от мысли о том, что у тебя нет трусиков, у меня стояк больше, чем штат Техас. Я бы послал фотографию, но боюсь, она не поместится на экран, а это было бы несправедливо по отношению к тебе. Этот парень сумасшедший! Словно психически больной, сексуальный змей, который заполз в жизнь и отказывался убираться из нее. Я снова и снова переживала дурацкий поцелуй с ним и вспоминала о нем столько же раз, сколько и о горячем взгляде Миллера. Я попала. И хуже всего было то, что я не помнила, как вообще до этого дошло. Что я сделала, чтобы получить нежелательное внимание Санчеса? И почему Миллер так на меня злился? Особенно, что он, казалось, думал, именно я поставила крест на нашей дружбе. Мне хотелось спросить его об этом, но боялась, что чем больше буду копаться в его прошлом… Тем больше он будет копаться в моем. А я не была готова к этому разговору. Вообще не уверена, что когда-либо буду готова к этому разговору или к эмоциональному грузу, который к нему прилагался. Я: Как печально. Я нарисую тоненькую палочку и использую свое воображение. Счастлив? Санчес: ТОНЕНЬКУЮ ПАЛОЧКУ? Я снова зевнула. Я была измотана. Я: Что? Разве это не одно и то же? Санчес: Давай я заеду. Я: Нет. Санчес: Извини. Но это одно из 5 слов, которые я не воспринимаю, от слова «вообще». Я: А какие еще 4?