Неожиданно «Арджуну» и «Астродесанты» качнуло, а Дана прижало неведомо откуда взявшейся гравитацией к креслу. Из технического шлюза «Арджуны» вылетел небольшой перехватчик и помчался прочь, набирая скорость. Вот он, командир, сбежавший во время боя! «Огонь! Огонь!» Пульт злорадно поглядел на Дана серыми мертвыми окошками индикаторов. Хвост ему в зубы, как говорят алы! Ушел, подлец! А это кто еще? Фигура в экзоскелете выплыла из-за перегородки за креслом, и Дан схватился за лучевик. «Да ладно тебе, не геройствуй, это я! – донеслась до него знакомая мысль, и он разглядел за пленкой шлема лицо майора Дамьена. – Рейдер только один удрал, остальных мы всех повязали. Пошли на «Витязь», а машину твою в технический шлюз заберем. Твоего братишку хвостатого ребята забрали уже». 2 Спустя полчаса Дан и Элиал, открыв биоволновые фильтры, вместе с десантниками Дамьена искали во второй анабиозной «Индры» живых пассажиров. Десантники разбрелись по залу, открывая анабиозные капсулы и прислушиваясь к колебаниям биоволн. Биоволновые фильтры автоматически открывались, когда человек терял сознание, и найти живых было несложно, но во второй анабиозной их не было. Дан заглянул очередной белый цилиндр. На подобии медицинского морфоместа, принимающего форму ложащегося на него тела, лежала очень высокая, хрупкая женщина со смугло-коричневой кожей – настоящая каутильянка. Дан вслушался, пытаясь уловить ее биоволну. Элиал взлетел и, вцепившись пальцами крыльев в края капсулы, выдвинул ее до конца. Лучше бы он этого не делал! Удар рейдерского луча пришелся по голове, и от мозга, а значит, и от личности, не оставалось ничего, что можно было бы регенерировать. «Что они с ней делали, Дан? – Элиал сел на верхний край откинутой круглой дверцы, зацепившись хвостом. – Почему у нее срезана кожа с руки? Жуть какая!» Дан смотрел, борясь с тошнотой – на левом запястье убитой чернела запекшейся кровью широкая поперечная полоса. «Идентификатор срезали, снимать было некогда. У тебя идентификатор с документами на краю крыла, а у людей – на запястьях». «Но зачем им чужие документы?» – Элиал удивленно наклонив голову, смотрел всеми шестью глазами. Вот деревня, хоть и с крыльями! «Документы им не нужны, а вот банковские счета и ключи от квартир пассажиры обычно туда же, в идентификатор вписывают. У меня самого документы на уникрыло тоже там», – Дан посмотрел на свое левое запястье и пошел дальше. Пассажиры лежали в своих капсулах, убитые ударами лучей, с кровавыми полосами на запястьях. Но зачем рейдеры это делали? Обычно они не убивают сразу, а берут пассажиров захваченных кораблей в заложники и освобождают за хороший выкуп. Но здесь – полное отсутствие здравого смысла и дикая жестокость ради мизерной добычи. Странно! Следующая капсула была вытянута на всю длину, а поперек нее лежало лицом вверх тело пожилого человека. Волосы, там, где они еще не поседели, были темно-рыжими, а глядящие в потолок глаза еще светились яркой голубизной – это определенно был биополевик. Голубой комбинезон был располосован длинным разрезом сверху донизу. Вот червяки придонные, они же десантными ударами били мирных пассажиров! Так бьют, когда вокруг нет воздуха – чем длиннее разрез, тем меньше шансов выжить. «Хвост им в зубы, змеиные дети!» – ругнулся Элиал. – Погоди ругаться! Этого, может, еще и спасут, голова цела, времени прошло немного, а если мозг цел, так остальное регенерируют! – проговорил Дамьен. – Маннелиг, Вернон, устройте его в свободной капсуле! Два десантника унесли пожилого пассажира. Дан огляделся, пытаясь определить, где еще могут оказаться уцелевшие люди, но кругом попадались только убитые. Привычные ко всему десантники ругались, укладывая в капсулы растерзанные, и обожженные тела, а Дана снова затошнило. Будь она проклята, его служба! Двадцать пять стикских или десять стандартных земных лет в военном космофлоте – и ни одного боевого вылета! Конечно, испытателю после аварии порой и не такое приходится видеть, но одно дело – авария, а другое – садистский разгул. Хорошо, что он не видел всего этого до схватки с «Арджуной», а то распылил бы эту жестянку с червями на молекулы без разговоров. Ну ничего, теперь эти звери получат за все! И этот комд получит – надо только скорее найти пассажиров, которые его запомнили, и сделать из их воспоминаний мираж для розыска! Дан пошел вдоль стены с капсулами. У двух худых, остроплечих, как все каутильцы, парней взлохмаченные черные волосы свешивались почти до пола, а под ними на белом пластиковом полу уже застывали лужицы крови. Крепкая рослая женщина в белом комбинезоне лежала перегнувшись через борт капсулы. Грудь комбинезона была залита кровью из широких темных разрезов, рыжие волосы женщины касались серой крышки открытого и брошенного на пол сейфа. Наверное, везла с собой какие-нибудь украшения, а может, служебные документы, которые не впишешь в личный идентификатор. Ну, черви придонные, над сонными, в анабиозе, пассажирами издевались! Из соседней капсулы свешивались, как мягкие тряпки, черные треугольные крылья крупного ала с судорожно сжатыми пальцами. Ковер стал лиловым от еще свежей аловской крови. « Подлецы, червяки придонные, хвост им в зубы! Змеи на навозе!» – донеслась до Дана мысленная брань Элиала. В мираже было видно, как его пальцы вцепились в вывязанную узелковым письмом надпись на левом крыле экзоскелета. Дан только скрипнул зубами. Где свидетели? Неужели никого нет? От злости исчезла даже тошнота, и он, наконец, услышал биоволну. Не волну разъяренного Элиала, не усталую ругань видавшего виды Дамьена, а четкую и ясную детскую биоволну. Ребенок определенно был биополевиком и, как полагалось маленьким детям, не носил биоволнового фильтра. Может быть, можно что-то увидеть в его воспоминаниях? Элиал взмахнул и ловко нырнул за обгоревшую капсулу, в которой лежали двое убитых. Мертвая мужская рука в черном рукаве с нашивками пилота высшего класса сжимала разряженный лучевик. «Не бойся, я свой, со Стики! Смотри, я друг, сейчас мы с тобой полетаем!» – услышал Дан мысленные уговоры ала. Через секунду Элиал сел на пол перед Даном – на свернутом в кольцо его хвосте сидел рыжеголовый мальчишка, не больше стандартных шести лет от роду. Малыш молчал, неотрывно глядя на капсулу. «Он блестит весь, голова тоже блестит, алы не могут его догнать, а мама лежит в ящике, папа с пистолетом …» – кружились его мысли. Так это его родители лежат? Нечего ему смотреть туда, мал еще! Такого и взрослый не выдержит! Дан повернул ребенка к себе. «Блестит, и луч светит, и сам тоже..» – повторяла мысль малыша. Блестит? Может быть, это тот самый подонок в блестящем экзоскелете? Вот и мираж! Но как объяснить такому малышу, что надо вспоминать только черты лица? – Ты его не бойся, он сбежал уже, но если ты его видел… – начал Дан, присаживаясь на корточки перед мальчиком. В мыслях малыша понеслись, набегая друг на друга, неразборчивые картинки. Мелькнули серые глаза и румяная женская щека, потом черный рукав с нашивками высшего класса… А вот кто-то большой, темный, и вместо лица – выпуклая, гладкая, черная поверхность и рука с огромным лучевиком, и слепяще белый луч, и удар, и боль, и крик… – Нет, мама! Он гад, я не хочу… – сквозь слезы хрипло закричал малыш. Ах ты, хвост тебе в зубы! Не вышло! «Успокой его, Дан, он все равно не вспомнит! Он еще совсем алао!» – просигналил Элиал. Похоже, хвостатый братишка прав, хватит мучить мальчишку. Дан слегка нажал внушением на биополе ребенка. – Тихо, тихо, парень, не плачь. Этот гад хотел, чтобы ты плакал, чтоб мы все тут плакали, а мы вот назло ему не будем! Понял? Внушение начало действовать, малыш притих. – Я не буду плакать, – проговорил он басовитым хрипловатым голоском. – Я вырасту сильным биополевиком и пилотом, папа всегда так говорил! «Я отнесу его к десантникам», – передал Элиал, снова обхватывая парнишку хвостом и поднимаясь к потолку. Дан встал, снова прислушиваясь к биоволнам и борясь с тошнотой. Ладно, сегодня он еще служит в военном космофлоте, но скоро этого не будет. Скоро, но не раньше, чем он найдет свидетелей, видевших беглого комда! Не оставлять же этого живодера на свободе! А это что? Кто-то еще пришел в себя? Дан двинулся по направлению волны и вышел в коридор. Навстречу ему шла коротко стриженая черноволосая девушка. Дорогой гражданский экзоскелет собирался складками на высокой хрупкой фигуре. Походка у девушки была странная – она то почти бежала, то останавливалась, будто сомневаясь, куда надо идти. Дан не мог понять, сколько ей лет – тонкое, узкое личико с широкими густыми бровями казалось и взрослым, и детским одновременно. Какая-то невменяемая. Дан прислушался к ее мыслям – биополевого фильтра у девчонки то ли не было, то ли она его случайно отключила. Мысли были на неосанскрите, но звучали так отчетливо, что Дан понял все до слова. «Какая красота! Какие сильные, гордые движения! Если бы я могла встать рядом с ним и вместе бороться! Как Рани Ганешан в книге о войне за независимость! – услышал Дан. – Сати говорит, будто он стрелял по спящим в анабиозной, но этого не может быть! Смелость и красота несовместимы с подлостью!» Что за чушь? Какая красота, когда здесь все в крови чуть не по колено? О чем думает эта невменяемая? – Успокойтесь, девушка, и в анабиозную не входите. Оставайтесь в коридоре! Каутильянка молча уставилась на него. «Что за долговязый урод? – услышал Дан ее мысли. – Смотреть противно. У человека должны быть видны черты лица – глаза, брови, волосы. А у этого и волосы рыжие, и лицо красно-рыжее от загара, и ресницы, и брови тоже рыжие – ничего не разглядеть! И глаза неприятные – прозрачные, голубые, и нос длинный, и губы странные – как будто он всегда улыбается. А тот – красивый, сильный, бесстрашный! Глаза черные, огненные, и брови черные. И на нем было надето что-то сверкающее … Он настоящий человек, прекрасный и умный! Сати ничего не понимает! » Так, а вот это уже интересно! Может, она и физиономию этого зеркального красавца помнит? – Не отходите от меня, девушка, и ждите эвакуаторов, сейчас вас отправят на Стику… Продолжая говорить, Дан слегка нажал внушением, и тотчас увидел в мыслях девушки смуглое худое лицо с крупным носом и угловатыми скулами, мрачно глядящее из-за темной пленки шлема. Ага, есть! У невменяемой особы, оказывается фотографическая память, как у сильного биополевика. Теперь запомним мысленное изображение, запишем в виде миража в микрокомп – и можно передавать в полицию! – Воспитательница Сати Самадж просит прощения у господина пилота, но разговор должен быть окончен! Четкие шаги простучали по коридору, и к Дану подошла высокая, по-каутильски смуглая и черноглазая, женщина. Ее мыслей Дан не услышал – дама отгородилась биополевым фильтром от вмешательства в ее личную жизнь. Серый дорожный комбинезон аккуратно обтягивал ее худощавую фигуру, волосы были собраны в строгий пучок. Одной рукой она пристраивала на поясе небольшой лучевой пистолет. – Господин пилот нарушает закон Каутильи, по которому выросток, не достигший возраста пяти стандартных земных лет, не имеет права общаться с посторонними лицами в отсутствие воспитателя или опекуна. Вирикависта Нараян в любом случае подпадает под действие этого закона! – дама говорила на евроамериканском, при этом называя себя и собеседника в третьем лице, как полагалось по правилам каутильской вежливости. Ах, вот в чем дело! Вот почему Дан не мог понять, сколько лет этой невменяемой Вирикависте! Она выросток, или – как это будет в женском роде? – выростица! На Каутилье их выращивают в интернатах или дома за пять-шесть стандартных лет до двадцати биологических. Потом еще пять лет – на Каутилье годы примерно такие же, как стандартные земные – их считают способными только работать и рожать детей, увеличивая население. В общем-то правильно, если они все такие идиоты, но все равно противно – настоящее скотоводство, на Стике от этих глупостей отказались еще лет сорок назад. – Воспитательница Самадж требует гарантий, что Вирикависта Нараян, победительница конкурса молодых этнографов, будет немедленно доставлена на Стику при строгом соблюдении законности! Что ей нужно? Как будто кто-то может сейчас заниматься доставкой ее невменяемой воспитанницы! – Не беспокойтесь, госпожа Самадж, командование десантных войск обеспечит вам полное соблюдение закона! – услышал Дан звонкий женский голос, четко чеканящий каждое слово. Рядом с рослыми каутильянками появилась девушка в прожженном голубом комбинезоне пилота гражданского космофлота Стики, на рукаве форменной рубашке виднелись красные нашивки пилота высшего класса. Круглое лицо ее было в ссадинах и копоти, губы дрожали, а голос звучал слишком звонко и напористо. Девушка прихрамывала на правую ногу, но ярко-голубые глаза возбужденно блестели, а маленькая рука с короткими детскими ногтями крепко держала тяжелый лучевик. – Воспитательница Самадж выражает благодарность собеседнице, которая помогла сохранить жизнь и здоровье Вирикависты Нараян во время налета, отстреливаясь от рейдеров, – с достоинством проговорила каутильянка. – Не за что! Пилот гражданского космофлота всегда должен помогать пассажирам, даже если сам летит как пассажир! – девушка сжала лучевик обеими руками. На левой руке из-под засученного рукава виднелся синий мешок с регенератором. – Сейчас я отдам трофейный пистолет, соберу вещи и буду готовиться к инициации, а потом еще надо успеть… – зачастила она. Да она, похоже, совсем на пределе! Держится отлично, но если не успокоить – сейчас разрыдается! Что с нее взять – гражданский космофлот, да еще женщина. Жаль, что у нее включен биоволновой фильтр, и нельзя успокоить ее внушением. Скорее отвлечь разговором, или сейчас тут будет истерика! – Конечно, вы все успеете! – вмешался Дан. – Лучевик у вас заберет майор Дамьен, вещи долетят без вас на «Индре», а на инициацию я сам вас довезу, на «Астродесанте»! Могу даже договориться с Огнем Победы, чтобы он специально для вас прилетел, куда попросите. Я с ним давно знаком! Кстати, давайте и мы с вами познакомимся! Дан Сотников, пилотажная группа «Черные крылья»… – Меня зовут Аурика Тенчи, космопорт «Приморский-1», пилот первого пассажирского класса. – быстро проговорила девушка. – Я летала в отпуск на Каутилью, это была такая туристическая поездка, а инициироваться мне совсем не надо, я инициировалась еще в восемнадцать стандартных лет… С каждой фразой она говорила спокойнее, еще немного, и совсем придет в себя. Но какое у нее имя – Аурика, Золотая, Золотинка! – А зачем же тогда вам инициация? Или вы еще раз хотите биополе усилить? Или вы будете провожать кого-нибудь из родственников, брата или сестру? Она отрицательно замотала головой, и густые золотистые волосы вихрем взлетели над ней. – Нет, я на инициацию полечу пилотом, повезу группу, когда астриониды будут забирать керасил. Но это еще не скоро, через шесть дней! – Значит, вы еще много чего успеете даже сегодня! Давайте встретимся вечером, на посадочном поле около здания космопорта, только сейчас не идите через анабиозную, а прямо по коридору к шлюзу! – Сати Самадж обращает внимание господ собеседников на необходимость доставки Вирикависты Нараян на Стику, – изрекла каутильская воспитательница. – Идем, сейчас доставим, теперь все должно быть хорошо. До свидания, Дан! – Аурика оглянулась на ходу, блеснув улыбкой. Да она же настоящая красавица, когда улыбается! Кажется, теперь он знает, с кем полетит на свадьбу Элиала! 3 – В соответствии с законодательством Каутильи, Вирикависта Нараян, как выросток, не имеет права находиться в общественных местах без сопровождения опекуна или воспитателя! – Сати чеканила слова на евроамериканском, надвигаясь на маленького толстого человечка. Тот смотрел на нее снизу вверх, отступая к стене и краснея – яркий румянец на круглых щеках пробивался даже сквозь густой красноватый стикский загар. Кави вздохнула. Ну вот, сейчас он согласится – с Сати Самадж всегда все соглашаются. А как хорошо было бы отправиться одной и в лес на свадьбу алов, и на инициацию! – Госпожа Самадж, ваша воспитанница прекрасно показала свои познания в области этнологии и этнографии в своей конкурсной работе, а потому я, как специалист, уверен, что практическое применение этих познаний не составит для нее труда. – Вирикависта Нараян не сможет адекватно вести себя при наличии языкового барьера! Она выучила евроамериканский язык ускоренным методом всего за тридцать стандартных суток! С этим не поспоришь, Кави выучила евроамериканский совсем недавно, но она же все понимает, читает и пишет на нем без ошибок, даже конкурсную работу написала на евроамериканском! – Языковый барьер не представит препятствия для вашей воспитанницы, поскольку Вирикависта свободно владеет евроамериканским, ее конкурсная работа написана прекрасным стилем, что заставляет предполагать в монадности ее мышления яркий прорыв к немыслимости тонких обобщений. – продолжал толстый человечек. – Кроме того, желание проникнуться духом незнакомого общества сквозит в недрах ее мысли, обращая в язык невыразимое во внешних слоях мышления. Насколько знала Кави, в ее работе не было ни монадности, ни невыразимого. Но специалисту виднее, что там в недрах… – Этнология и этнография не могут развертываться как чистое умозрительное познание или общая теория человека. Эмпирическое проникновение возможно для человеческого разума лишь внутри некоей практики, которую недопустимо ограничивать вашим постоянным наблюдением, – глядя снизу вверх, человечек говорил уверенным хрипловатым басом. Кави вспомнила учебники по космоэтнографии, которые она читала, готовясь к конкурсу – хриплые голоса должны были быть у всех биополевиков, как и рыжие волосы. У этого биополевика волосы были темные, только слегка рыжеватые, зато голос был как раз такой, как надо. – Уважаемый Ральф Хоппе должен понять, что семья Нараян не потерпит нарушения законов в отношении младшей дочери главы семейства! – настаивала Сати. – Господин Хоппе должен понять, что она находится под действием нанокомпенсаторов быстрого роста и обучающего чипа, что накладывает значительные ограничения на ее дееспособность! Румяный господин Хоппе сделал очередной шаг назад и уперся спиной в стену космопорта. – Дорогая госпожа Самадж, устройства, которые вы упомянули, не помешали талантливой юной исследовательнице связать аналитическое знание с практикой, стремясь достичь крайних его пределов. – хрипло возразил он. – Присутствие вашей воспитанницы на торжествах в деревне алов было бы весьма полезно для ее развития как этнографа, это была бы настоящая полевая практика этнографии. А если вы сочтете необходимым оградить мысли юной Вирикависты от нежелательного вмешательства, можно будет хоть сейчас вживить ей биоволновой фильтр. На Стике такой фильтр носят все, кроме маленьких детей. Он пропускает мысленные команды бытовому оборудованию, но не позволяет посторонним прослушивать мысли или внушать. – Воспользоваться фильтром в деревне аборигенов Вирикависта Нараян не сможет! – отрезала Сати. – Собеседница прекрасно знает, что при общении с аборигенами Стики включение биополевого фильтра неприемлемо по этическим соображениям. Однако для Вирикависты это недопустимо – мысли выростка не должны быть доступны иным лицам, кроме непосредственного воспитателя! Ну вот, на свадьбу алов Кави тоже не попадет! Она уже целый день на Стике, и вообще ничего не видела, кроме номера в гостинице космопорта. – Конечно, запретить мысленное общение – ваше право как воспитательницы, здесь возражений быть не может. Но присутствие победителей конкурса молодых этнографов и этнологов «Молодость Галактики» на борту катера «Рассвет» во время инициации – это истинное проникновение в микрокосм общества Стики. – продолжал господин Хоппе. – Но присутствие на инициации и приобщение к современным традициям Стики и Астриона – это награда для победителей конкурса, а не для их воспитателей! – закончил он ядовито. – В таком случае, пусть господин Хоппе, как член оргкомитета конкурса и представитель министерства образования Стики, заверит своим идентификатором документ о собственной ответственности за безопасность Вирикависты Нараян во время инициации, – объявила Сати. Хоппе согласно кивнул, с темных волосах мелькнули рыжеватые отблески. Кави затаила дыхание, сердце заколотилось где-то в горле. Ура! Хотя бы на время инициации она будет действительно свободна!