– «До встречи с тобой?» – Наверное. – Мы, кстати, приехали, – сообщила я. – Поворачиваем туда. И указала на небольшую рощу справа от дороги. Парень заставил коляску затормозить. – Отец сказал, что кладбище недалеко, но я даже не подозревал, что недалеко – это за забором… – тихо произнес он. – Интересно, что еще не говорил тебе отец об этом городе? 9 Мы стояли, смотрели на кладбищенскую ограду, на ухоженную аллею с высокими вязами, на ровные ряды холмиков и крестов, и я слышала, как тяжело Мика дышит. Я и сама резко втянула носом воздух и ощутила, как холод оцарапал легкие, словно колючками. Яркое весеннее солнце еще не справлялось с растворенным в небе дыханием зимы. – Не замерзла? – спросил мой спутник. Мое горло сжалось, в носу защипало. – Нет, – соврала я. – Тогда пошли, – он направил коляску к ограде. Чем ближе мы подходили, тем сильнее дрожали мои пальцы. – Кажется, сюда, – указала направление. Мы прошли через высокие кованые ворота и направились вдоль главной «улицы». – А тут красиво, – тихо проронил Мика. – Странно, что я вообще не помню этот город. – Говорят, на него нужно смотреть с высоты птичьего полета. Так будет видно все расположенные вокруг красоты: озера, реки, водопады. – Когда я услышал про горно-обогатительный комбинат, то решил, что еду в страшное место. Представь: север, маленькая точка на карте, пьющие, чтобы не замерзнуть, люди, дым выхлопных труб, разруха, мрак. Я улыбнулась. – На самом деле зимой здесь не так уж холодно. В основном температура держится около минус пятнадцати, поэтому бывает много снега. Иногда на город нападает «снежный монстр» – местные его так называют. Несколько дней подряд валит и валит снег, и кажется, что это никогда не кончится. Но зато и летом не бывает очень жарко: обычно воздух прогревается градусов до восемнадцати-двадцати, не больше. И конечно, дожди – вот к ним мне труднее всего было привыкнуть. – Значит, здесь не бывает лета? – расстроенно выдохнул Мика. – Изнуряющей жары – точно нет. – Как жаль… – Зато здесь невозможно красивая природа. – Я подняла взгляд вверх, на могучие вязы, случайно встретилась взглядом с парнем и поспешила отвести глаза. – И экологическая обстановка считается одной из лучших в стране. – Несмотря на комбинат? – Он в восьми километрах от города. Моя мама работает там инженером взрывных работ, и однажды, когда мы только переехали в Сампо, она возила меня туда. Выглядит это все как небольшая возвышенность, в самое сердце которой вгрызается техника, для того чтобы извлечь полезные ископаемые. Грубо говоря, это огромная каменная воронка, стоя на краю которой ты видишь уходящие вниз, к центру, ступени каньона, по которым перемещаются крохотные, как жучки, самосвалы, экскаваторы и буровые машины. Ты понимаешь свою ничтожность в масштабах происходящего, и оттого это зрелище потрясает еще сильнее. – Твоя мать – инженер-взрывник? – удивился Мика. – Это так круто! И так… по-мужски. – Очень сложная и опасная работа, но мама – высококлассный специалист. Последние десять лет мы много переезжали из-за того, что ее перебрасывали с одного объекта на другой. Сампо – наша последняя остановка. Подозреваю, что не конечная: всем требуются крутые взрывники. Правда, теперь, глядя на Мику, мне совсем не хочется уезжать. – Ты так рассказала про этот комбинат, что мне теперь тоже хочется на него взглянуть. – Он выглядит очень масштабно. И современно. Его строили силами двух стран, как и сам город. Возможно, мне даже будет жаль, если придется уехать отсюда. – А что еще тут можно посмотреть? Чем занимаются жители? Как отдыхают? – Вообще, тут рукой подать до Европы, поэтому многие на выходные ездят на ту сторону границы. Другие предпочитают наслаждаться природой: рыбачат, собирают морошку или голубику, отдыхают на Каменном озере… От произнесенного у меня онемели губы. Заметив, что я осеклась, Мика замедлил ход. – Отсо сказал, никто не знает, почему она пошла туда. – Это так, – хрипло подтвердила я. – И у тебя нет никаких догадок? Вы же дружили. Он так сказал. Больше всего я боялась, что парень сейчас посмотрит мне в глаза. – Оливия говорила, что любит эти места. – Но должно же быть хоть какое-то объяснение… – Кажется, нам сюда, – прервала его я, показывая на дорожку, ведущую к рябине. Мика повернул коляску и направил вдоль тропинки. Колеса вязли в едва начавшей оттаивать земле, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы толкать меня вперед. Я тоже старалась помочь ему, но сразу же запачкала рукава грязью. Мы застыли у небольшой могилки с невысоким камнем, на котором были начертаны имя, годы жизни и рисунок в виде креста. Только в этот момент я осознала, что подойти к могиле можно было и с другой стороны – там была хорошая дорога, и мне не пришлось бы пачкаться, а Мике прикладывать усилия, чтобы везти меня. Мне стало стыдно, что я плохо запомнила путь, но иначе и не могло быть: я не была на похоронах Оливии. Мне пришлось искать ее могилу тем же вечером в темноте, потому что я приходила, когда кладбище опустело. – Расскажи мне, – тихо попросил Мика, отпуская ручки коляски и приближаясь к могиле. Он смотрел на нее так, будто пытался что-то увидеть через землю. – Что? – спросила я, поставив коляску на ручной тормоз и с трудом подняв на него глаза. Взгляд парня потемнел. Он явно хотел понять то, что мне давно хотелось бы забыть. – Расскажи мне, как она умерла. 10 Полтора года назад За окном мелькают высокие сосны. Бесконечное количество сосен. Миллионы, наверное. Все они тянутся к свету и врезаются верхушками в голубое небо. Мы едем, едем, и путь кажется бесконечным. Река из ярко-зеленых деревьев расступается, позволяя дороге течь прямо сквозь нее, и ни впереди, ни сзади не видно ничего, кроме узкой ленты, тянущейся вдоль этой реки. – Вот так веселее, – говорит мама, прибавляя громкость. И Софья, ворча что-то себе под нос, втягивает голову в ворот объемного свитера. – Спасибо, мам! – улыбаюсь я. Этот плей-лист я записала специально в дорогу, чтобы скрасить наше длинное путешествие. Сестра смотрит на меня с презрением и закатывает глаза. – Дорогая, вот увидишь, тебе там понравится! – улыбается мама, перехватив ее взгляд в зеркале заднего вида. – Уверена в этом, – рычит Софья, отворачиваясь. Кажется, маму умиляют ее капризы. Она продолжает с нежностью смотреть на нее и улыбаться. – Здесь написано, что Сампо находится недалеко от северной границы, – зачитываю я строчку из путеводителя. Мне приходится говорить громко, чтобы заглушить музыку. – У черта на куличках, – цедит сквозь зубы сестра. Могла и промолчать. Все помнят ее тираду, вызванную известием о новом переезде. «Почему не на Дальний Восток, мам? Почему не на Луну? – билась в истерике она. – Я только привыкла к новому месту, только завела здесь друзей!» Как будто нельзя поберечь нервы матери. Почему нужно всякий раз устраивать скандал? – А еще здесь девственно-чистая природа, – с энтузиазмом добавляет мама. – Представляешь, как здорово, Сонь? Мы сможем рыбачить, ходить в походы, гулять в лесу и на озерах! Софья закатывает глаза, понимая, что ничему из этого не суждено будет сбыться. Суть работы нашей матери такова, что она практически не бывает дома. Если не сидит над чертежами и расчетами, то проводит суперсложные и суперопасные взрывные работы на объекте. А если не работает и не сидит над чертежами, то спит, выпив перед этим пару бокалов горячительного для того, чтобы расслабиться. В ее суперважном и суперплотном графике нет места для детей, и мы не имеем права на это обижаться, потому что наш отец умер десять лет назад, и все это время мать пашет как заведенная, чтобы обеспечить нам достойную жизнь.