— Доктор Колон? — позвал он. — Доктор, пожалуйста, освободите меня. Вы слышали, он держит королеву во дворце. Ее могут убить. Тот молчал. — Пожалуйста, — умолял Ричи. — Пожалуйста, доктор, вы должны меня освободить. Они будут убивать заложников, и... пожалуйста! — Вы... вы говорите ерунду, Ричи, — нервно прочистив горло, сказал Колон через минуту. — Во-первых, перестаньте метаться, вы только самому себе вредите. Во-вторых, если я вас освобожу, меня казнят за измену. В третьих... — Доктор, послушайте... — В третьих, даже если бы вы были свободны, что бы вы смогли сделать? Вы беспомощны, как младенец. Так что успокойтесь и... — Пожалуйста! — взмолился он. — Ну.. пожалуйста! У вас же должны быть ключи! — Да, ключ здесь, на столе, но я не собираюсь вам помогать. Успокойтесь. Ричи закричал от страха, ярости и бессилия и снова забился, не обращая внимания на боль. Из под повязки по его щекам заструились слезы, смешанные с кровью. — Прекратите! — вышел из себя Колон. — Вы не оставляете мне выбора, Ричи, я вынужден вколоть вам транквилизатор. — Нет!! — он отчаянно замотал головой и забился еще сильнее. — Нет! Пожалуйста, я не должен отключаться! Доктор, не надо! Освободите меня, они же убьют мою маму!! — Не двигайтесь, — процедил врач, схватив Ричи за предплечье. Игла вошла в кожу... — Нет, нет, нет!!! Его голова взорвалась от вспышки боли, и вселенная окрасилась в сияющий белый свет. Спустя долю секунды все вернулось. Перед пустыми глазницами Ричи стояла темнота, но в то же время внутренним взглядом он видел склонившегося над ним со шприцем доктора Колона, маленького, с залысинами и начинающими седеть усиками. Он видел скорчившегося на полу Родригеса, у которого было разбито лицо. Каким-то образом он видел стоящих в конце коридора, у лифта, бойцов министерского спецназа, и других, на этажах выше. — Нет. Колона отбросило в сторону, он ударился о стену и со страхом и непониманием уставился на Ричи. Мальчик посмотрел вниз, и браслеты на его запястьях и лодыжках со звоном упали на пол. Врач заверещал, сгорбившись у стены и закрыв голову руками. Ричи вытащил иглу капельницы из руки и встал. Его шатало от слабости, голову все еще терзала боль, но идти он мог. И, как оказалось чуть позже, даже бежать. Миллионы парадианцев, прильнувших к экранам телевизоров, следили за драмой, разворачивающейся в центре столицы, на площади у королевского дворца. Они видели десятки съемочных групп, местных и зарубежных, которые делисийские наемники потребовали допустить на место происшествия. Они видели растерянных военных и полицейских, за которыми шумела толпа собравшихся на площади людей. Они видели, как из одного из окон дворца выбрасывали тела двух застреленных гвардейцев. Они видели, как в отчаянии шагал взад-вперед прибывший наконец ко дворцу Его Величество Эладио Первый Победитель, без пиджака, с выбившейся из-за пояса сорочкой, запустив пальцы в волосы. И когда наконец он, стоя перед камерами, униженно попросил прощения у народа Ортунги и собрался было объявить о немедленном начале вывода войск с полуострова Кото, телезрители увидели, как сквозь расступающуюся толпу ко дворцу пошатываясь шел странный подросток. На его запястьях и желтой футболке была кровь, пятна крови алели на повязке, скрывающей глаза. Король несколько секунд смотрел на него остекленевшим взглядом, а потом опустился перед подростком на колени. — Ричи... Ваше Высочество... — проговорил Эладио де Сильва, протягивая нему к руки, — Спасите мою семью. Умоляю... можете убить меня, но спасите мою семью. Его отшвырнуло на фигурный забор, отделявший площадь от королевского парка, а Ричи застыл, остановившись перед парковыми воротами и протянул руку в сторону дворца. Через минуту ошеломленные зрители увидели, как по широкой мраморной лестнице спускаются бойцы «Белой Лилии». С перекошенными от страха лицами, очень желая, но не имея возможности остановиться, они выстраивались перед парадианскими солдатами и поднимали руки. На лестнице показалась женская фигурка в черном платье. Сначала быстрым шагом, потом перейдя на бег, она кинулась по парковой аллее к воротам, и когда камеры поймали наконец ее лицо, люди, не веря своим глазам, узнавали в ней считавшуюся погибшей почти пятнадцать лет назад королеву Делию. Она пробежала мимо стоящего на коленях, жалко лепечущего, пытающегося что-то сказать де Сильвы, и остановилась перед Ричи, который все еще стоял со смущенной улыбкой на лице и кровью, сочащейся из-под повязки. — Ричи, — сказала королева, улыбаясь и плача, медленно, нерешительно, коснулась его лица и ссадины на запястьях сына затянулись Потом протянула руку и сняла с него повязку. — Ричи, — повторила она. — Я так давно мечтала увидеть тебя... увидеть твои глаза. У тебя такие красивые глаза. Эпилог — Ричи, мы скоро уедем? — спросила Линн. — «Приедем», — поправил он, на секунду оторвав взгляд от шоссе, чтобы улыбнуться девушке. Та улыбнулась в ответ, опустив темные очки. — Видишь, как я волнуюсь? — сказала она по-североимперски и убрала со лба прядь золотистых волос. — Забываю такую элементарщину. — Зря волнуешься. Ты ведь уже говорила со всеми через интернет. И с Леоном и Анетт, и с моей матерью. — Ричи перешел на тот же язык. — Да, но ты же понимаешь... Встретиться первый раз с родителями своего парня — это серьезно. Тем более, что у тебя их вроде как три. Он рассмеялся и кивнул, вспомнив, как Линн впервые представила его своим родителям. Они познакомились в кампусе Университета Хантингтона в столице Северной Империи, где Ричи изучал право, а Линн только что поступила на исторический факультет, стали встречаться, а через месяц после своего девятнадцатого дня рождения, когда приближались короткие двухнедельные каникулы, он пригласил девушку провести их в Парадиане. Отец Линн, конгрессмен от одной из провинций Империи, долго колебался, но, наконец, дал добро, и на второй день каникул они приземлились в международном аэропорту Баэза, а оттуда отправились в Сан-Селестино на взятой напрокат машине. Ричи самому не терпелось поскорее добраться до города — он не видел своих приемных родителей и королеву уже почти год. — Уже приехали, — сказал он. По правую сторону шоссе, внизу, уже показалось море, серебристо-синиее и искрящееся под ярким апрельским солнцем. Зеленые холмы Сан-Селестино, усыпанные белыми и кремовыми кубиками домов остались позади. Сейчас, насколько помнил Ричи, они должны были проезжать мимо рыбацкого поселка, уже не такого крошечного и не такого бедного, как четыре года назад, а впереди, казалось ему, уже можно было разглядеть «Жемчужину»... Автомобиль свернул с шоссе и медленно запетлял вниз по грунтовой дороге. Люди, сидящие за двумя сдвинутыми столиками на веранде гостиницы, заметили его и встали. Один из них, высокий и худой, одетый в белые шорты и футболку, помахал рукой. — Приехали, — повторил Ричи и легонько сжал ладонь Линн в своей. На веранду вытащили еще один столик, чтобы хватило места для всех. Леон принес еще вина и закусок и холодного сока для двоих телохранителей Ее Величества, несмотря на жару, мужественно застывших за ее креслом. Линн разговаривала с Анетт и королевой, тщательно подбирая слова по-парадиански, и вскоре все трое уже смеялись о чем-то; Ричи c улыбкой наблюдал, как Сильвия и Даниэль, устроившись на досках, бросают большой надувной мяч двухлетнему Тео. Чуть позже к гостинице подкатил «багги», и к компании присоединились Карлито и Лила. У Карлито, когда Ричи после объятий и рукопожатия представил его своей девушке, отвалилась челюсть и из памяти улетучились все два с половиной слова по-североимперски, которые он знал; Лила закатила глаза и двинула его локтем в бок. Вечером, когда небо из ало-золотого стало темно-синим и подул прохладный бриз с моря они — Ричи, Линн, Лила и Карлито — сидели на их излюбленной дюне между «Жемчужиной» и поселком, смеялись и болтали. На костре жарились сосиски, из ноутбука, стоящего тут же на песке, звучала музыка. Все как раньше, подумал Ричи, только теперь вместо фруктовой газировки вино. И... Он обернулся в сторону холма, где раньше стоял домик дяди Антонио, и который теперь густо зарос зеленью, и вздохнул. — Рванешь завтра со мной на катере в море? — спросил Карлито. — Барракуда сейчас такая ловится — не горюй! Ричи покачал головой. — Извини, не могу. Завтра королева возвращается в столицу — будет подписание договора о продлении аренды Кото, мне придется присутствовать. И Линн я обещал в «Пассаж Дель Мар» сводить... Лицо Карлито вытянулось — Чел, — сказал он. — Это не круто, чел. Я говорю, барракуда ловится, только из воды успевай вытаскивать, а он мне про какие-то договора. Без тебя, что-ли, не подпишут? И «Пассаж» твой никуда не убежит. Брось, ну. Оставайтесь. — Еще на пару дней, а? — подхватила Лила. Ричи невольно улыбнулся. — Хорошо, хорошо. Меня, считайте, уже уговорили. Линн, что скажешь? Останемся еще?.. Линн? Он скосил глаза и заметил, что девушка, чья голова уютно устроилась на его плече, уже крепко спит. — Поговорю с ней утром, — тихо сказал Ричи. — Думаю, возражать не будет. Давайте, ребята, тогда до завтра? — До завтра, — так же тихо ответила Лила. — Хорошо, что ты вернулся, Ричи. Мы скучали. Карлито состроил довольную гримасу и поднял большой палец. — Пока, — попрощался Ричи, осторожно поднял Линн на руки и пошел к гостинице, увязая босыми ногами в еще теплом песке. На полпути он обернулся и взглянул на парочку, все еще сидевшую, обнявшись, у костра, потом перевел взгляд на девушку, спящую на его руках, доверчиво обняв Ричи за шею. На ее лице, на волосах, лежали лунные тени. Он улыбнулся, легонько, чтобы не разбудить, поцеловал Линн в уголок чуть приоткрытых губ, и зашагал к «Жемчужине», из окон которой лился мягкий теплый свет.