— Хотите, чтобы это я отравила его? — спокойно спросила она, чтобы внести окончательную ясность. — Да, вы правильно меня поняли. У меня есть доступ к необходимым ингредиентам. Не могу сказать, что его смерть будет безболезненной, однако быстрой. — Хм… Вы интересный человек. Как может врач просить другого совершить хладнокровное убийство? — Вы же правительственный агент, разве нет? Я считал, что для вас это в порядке вещей. Разве вы не занимались этим раньше? — с недоверием спросил Дорен. — Никогда! — отрезала Маргарет. — Эта черта, за которую я еще не перешла и не хочу переходить. — Но я не могу устранить Механика сам, он мне не доверяет, я не вхожу в круг его доверенных лиц. За последние восемь лет вы стали первым человеком, с которым он согласился поесть за одним столом. — Боже мой! — выдохнула Маргарет раздраженно. — Да откуда я вообще знаю, что вы не подосланы самим Механиком? Это было бы как раз в его манере устроить мне проверку. — Нет, что вы… — доктор побледнел. — Понимаю ваши опасения, но я пришел к вам по собственной инициативе. — Допустим, я вам поверю. Кто еще знает о ваших планах? — Здесь? Никто. Я ни с кем не делился своими мыслями. Это могло быть вызвать определенные затруднения, — доктор отвел взгляд. Маргарет поняла, что перед ней сидит отъявленный трус, который не смог бы совершить убийство, даже если бы у него была возможность. Был ли Максимилиан Дорен трусом с рождения или это «общение» с отделом «С» наложило неизгладимый отпечаток на его личность, не имело значения. Она в любом случае не собиралась принимать скоропалительных решений. — Если я приму ваше предложение, — она сделал акцент на первом слове, — какие вы можете дать мне гарантии того, что этим я не сделаю только хуже? — Хуже не может быть, уверяю вас. — Это не ответ. Где гарантии того, что черная пелена полностью не закроет небо? Если земля лишится солнечного света, все живое умрет, так или иначе. — Как вы не понимаете, что в его планах нет ничего живого, — грустно покачал головой доктор. — Механику нужен хаос, чтобы заполучить в свое распоряжение природные и людские ресурсы. Мощностей этого центра явно недостаточно, для того чтобы ненавидимое им человечество исчезло с лица земли. После себя он оставит холодную пустыню. — Я только и слышу последние две недели о катастрофах и катаклизмах! Чем вы можете подкрепить свою точку зрения? — У меня есть веские доказательства его дурных намерений. Я не хотел их показывать раньше времени, так как это мой последний аргумент, но если другого выхода нет, то я предоставлю их вам. — Что это? — Ко мне в руки попало несколько писем, написанных Механиком самому себе. Это еще одно свидетельство его больного ума. Испытывая острую потребность в общении, но, будучи при этом замкнутой личностью, он пишет письма сам себе. Как правило, письма им тут же уничтожаются, но кое-что он оставил. — Почему? Уж не для того, чтобы вы потом их нашли и показывали мне как улику? — с недоверием спросила Маргарет. — Вы подозреваете меня в подлоге? Чепуха! — Я не доверяю бумажному свидетельству, которое нельзя проверить, особенно, если оно появляется в столь нужный момент. Согласитесь, думать иначе было бы верхом неосмотрительности. Как письма к вам попали? — Были украдены из его лаборатории одним из сотрудников. Я не знаю имя этого человека. Он отправил документы сюда во время опыта, так как очевидно не мог оставить у себя. — О каком опыте речь? — Перед тем как испытать действие проекта на собственной шкуре, Механик перенес сюда несколько животных. У нас на тот момент еще не было зоолога, поэтому осмотреть животных велели мне и моим товарищам. Под панцирем черепахи я обнаружил несколько свернутых листов бумаги, приклеенных с внутренней стороны. Их можно было заметить, только если перевернуть животное. Это оказались те самые письма. Маргарет вспомнила, что Реймус Локк, так любивший загадки, был биологом и вполне мог их отослать. В его лояльности и желании помочь она не сомневалась в отличие от желаний доктора, который так неожиданно появился со своим предложением. — Я с удовольствием прочту письма и после ознакомления с ними приму окончательное решение. Надеюсь, вы не носите их с собой? — Нет, что вы! Они надежно спрятаны. Облегченно вздохнув, она попросила его удалиться. Разговор с этим неприятным человеком лишал ее остатков сил. Дорен немедленно поднялся, старомодно поклонился и поспешно устремился к двери. У самого выхода он замер: — Сегодня я не буду вас больше беспокоить. Отдыхайте. Завтра скажите кому-нибудь, что вам плохо, пошлите за доктором, сославшись на недомогание, и я вернусь с доказательствами. Маргарет продолжала сидеть недвижимо еще некоторое время после его ухода, пытаясь собраться с мыслями и продумать план дальнейших действий. Это оказалось трудной задачей. Она знала одно — ей снова приходиться быть орудием в чужих руках. С гримасой отвращения сняв туфли, женщина швырнула их о стену с такой яростью, что, отскочив, они упали на ковер в центре комнаты. Глава 16 Известие о взрыве на острове Стеш застало Натана Балса на вокзале, в ожидании поезда идущего в Майстем — столицу Небруса. Не подозревая о случившейся катастрофе, он прогуливался под большими вокзальными часами, кутаясь в зимнее кашемировое пальто. У него всегда было слабое здоровье, стоило выйти из дома одетым недостаточно тепло, как он тотчас подхватывал простуду. Миссии Балса придавалось огромное значение. Завтра он должен был встретиться с помощником министра сельского хозяйства, который второй год подряд получал внушительные дотации от правительства за ценные услуги, предоставляемые содружеству. В числе таких услуг значились сведения о времени и маршрутах кораблей с грузом отборной пшеницы для снабжения армий полуострова Тобакко, которые благополучно перехватывал флот содружества. Если черная мгла, закрывающая небо, в скором времени не рассеется, для сельского хозяйства настанут тяжелые времена. Продовольствие будет дороже золота и дороже человеческой жизни. Насколько хватит запасов, чтобы прокормить народ даже при условии самой строжайшей экономии? Аналитики предположили, что на восемь-десять лет в условиях суровой беспрестанной борьбы за выживание. Без кормов останутся животные, значит, можно будет забыть о скотоводстве. Фермы опустеют, на полях не взойдет ни один зеленый росток. Выживет население той страны, где изначально было больше запасов и меньше голодных ртов. В сложившейся ситуации содружество было очень заинтересовано в зерне Небруса, поэтому Балсу были предоставлены самые широкие полномочия для заключения сделки. Сначала вместе с ним собирались отправить четырех агентов, но он отказался, посчитав, что это привлечет нежелательное внимание. Теперь Балс корил себя за собственный отказ. Стоять на перроне одному без охраны было неуютно. Ему чудилось, что прохожие то и дело бросают косые взгляды в его сторону. Небрус в меньшей степени пострадал от природной аномалии, кое-где все еще оставались нетронутые участки чистого неба, поэтому порядка здесь было больше чем в содружестве. Более внушаемые жители материка, лишенные островного бунтарского духа, привыкли подчиняться. Руководство Небруса всеми силами пыталось поддержать старый уклад. Люди по-прежнему трудились на благо общества: работали магазины, фабрики, больницы, школы и мастерские. Не рискуя показаться в городе как Натан Балс, обличитель порочного государственного строя Небруса потратил не меньше часа, накладывая грим. Ватные валики под щеки, темная с проседью борода и монокль сделали его практически неузнаваемым. Балс был уверен, что появись он в посольстве открыто, его не спасла бы даже дипломатическая неприкосновенность. После стольких обличающих заявлений касающихся Небруса и его порядков, любой местный житель счел бы за честь снять с него кожу. Однако реальных поводов для беспокойства не было. Его грим очень хорош — просто ему показалось, что чистильщик обуви слишком назойливо предлагает свои услуги, а кассирша подозрительно долго возится, продавая билет. В том, что носильщик, сверкая черными, как у хорька глазами, застыл в двух метрах, с откровенным интересом изучая его наряд тоже нет ничего дурного. Ему просто скучно, вот он и разглядывает все подряд. Из громкоговорителя донесся треск. Дежурный невнятно объявил, что поезд на Майстем задерживается на тридцать минут. Фыркнув от возмущения, Балс отправился обратно в здание вокзала. Он не любил менять планы. В зале ожидания, несмотря на позднее время, было людно. Все пытались успеть на последний поезд идущий в столицу. Основной контингент, занявший кресла, вряд ли направлялся непосредственно в Майстем — слишком уж усталыми и скромно одетыми выглядели люди. Скорее всего, пункт их назначения был где-то в предместье. Перед тем как пересечь городскую черту, поезд полтора часа плутал между маленькими одноэтажными поселками в которых жили те, кто не сумел хорошо сдать квалификационный экзамен. В углу, возле толстой кадки с вечнозеленым растением, нашлось место для радио. Оно ничем не отличалось от аналогичных аппаратов, стоявших на железнодорожных станциях Островного содружества, поэтому Балс бросил на него взгляд полный симпатии. По другую сторону от кадки с растением нес службу страж порядка. Это был низкорослый мужчина столь невзрачной наружности, что если бы не мундир, он бы остался незамеченным в любой компании. Включенное радио оживляло обстановку. Когда есть чем отвлечься, время идет быстрее. Раньше Балс полагал, что материк только и делает, что круглосуточно транслирует патриотические воззвания, промывая мозги своим поданным, но из динамиков играла приятная музыка: в основном старомодные песни о доблести, красивых женщинах и хорошем пенном пиве, чтобы поднять настроение ветеранам вернувшимся домой. Агент выбрал место как можно дальше от плаксивых маленьких детей и угрюмого вида работяг, от которых несло рыбой, и решил сверить часы. Оказалось, что расхождение с вокзальными составляет всего две минуты. Неожиданно радио умолкло, оборвав мелодию. Народ перестал разговаривать и прислушался: так всегда начинались внеочередные сводки новостей. Действительно, спустя мгновение приятный хорошо поставленный мужской голос сообщил о великой утрате, постигшей Небрус. Диктор говорил сухо и нарочито спокойно. Однако его слова произвели колоссальный эффект на присутствующих. Как только отзвучало последнее предложение, многие повскакивали с мест. Послышались гневные выкрики, жалобы и даже плач. Услышав поднявший в зале шум, на помощь охраннику прибежали двое коллег, но, узнав последние новости, оторопело застыли, не зная, что предпринять. — Это проклятые острова нас погубили! — истерически закричал молодой жилистый парень, вскакивая на широкий подоконник. — Слушайте! Они притворились покоренными и заманили нас в ловушку! — Не неси чушь, сынок, — возразила пожилая женщина, в чепце необъятных размеров. — Не может этого быть. Ты же слышал — они тоже погибли. — Я тебе не сынок, крыса! Знаем мы ваше племя… Ходите среди нас — простых людей, и знай свое талдычите — все спокойно, все хорошо, только работайте как скоты! Так я больше не хочу быть скотом! — парень сорвал с головы измятую кепку и с силой бросил ее на пол. — У меня жизнь одна и глядите, что с ней сделали! Я не буду больше молчать. Охранники двинулись в сторону крикуна, но их оттеснили. — Слушайте меня люди! Где справедливость?! Нам обещали гарантии, обещали блага, а что мы получили?! Работу без конца и края. Жизнь на помойке! — Ты вот сейчас глотку рвешь, а если бы был умнее, то сдал экзамен на управленца и как все сидел и радовался, — заметил хмуро мужчина в грязной робе с фонарем проходчика на плече. — Чему радоваться?! Черному небу, что ли? — возмутился он. — Да как вы не видите — это конец! А кто виноват? Кто, спросите вы? Я вот знаю, кто виноват — это все умники, живущие за наш счет. Пока мы горбатились, чтобы они ни в чем себе не отказывали, они завели нас во тьму. Не защитили от этих гадин с островов. Сколько бы мы не умирали на войне, им все мало! Уж я-то не буду языком попусту молоть, — парень гневно потряс кулаком. — У меня трое братьев было — все погибли. Ради чего только? Пусть мне дадут ответ! Это слово оказалось очень популярно и разошлось в толпе с ошеломительной быстротой. Какой-то тип схватил Балса за грудки дорого пальто и, плюясь слюной, злобно зашипел на него: — И что теперь делать, а?! Умник, ответь мне! Ты же холеный умник — ты все знаешь! Агент мгновенно освободился от захвата и без лишних слов ударил наглеца. Это послужило сигналом к драке. Люди победнее, с кулаками набрасывались на тех, кому в этой жизни повезло больше. Парень на подоконнике продолжал гневно кричать, обвиняя весь мир. Натан Балс решил убраться из этой свалки, пока толпа не лишилась остатков самоконтроля. Его примеру последовали другие, в основном женщины с детьми. Когда он выбегал на перрон, то увидел подходящий строевым шагом отряд в форме. Было темно, он не сумел рассмотреть их как следует, но сомневаться не приходилось — скоро в зале ожидания будет идеальный порядок. Вероятно, Балса бы тоже задержали, но тут как нельзя вовремя подошел поезд. Заскочив в первое попавшееся купе, агент рухнул на сиденье. К его немалому удивлению купе пустовало. Поезд простоял на станции не больше двух минут и с шумом тронулся, увозя агента от разъяренных людей. Балс достал из внутреннего кармана пальто носовой платок и тщательно вытер взмокший лоб мягкой тканью. А его еще убеждали, что жители материка — это такие смирные овечки, готовые пойти на убой по приказу пастуха… Как только переменился ветер, овечки сразу же показали волчьи зубы, и нашли виновных. Если так и дальше пойдет, на улице невозможно будет показаться хорошо одетым. Раз уж законопослушные, флегматичные граждане Небруса настолько разъярились при известии о гибели правительства, чего ожидать от жителей Островного содружества, избалованных демократией, гласностью и свободой? В Инсум возвращаться нельзя. Через сутки он станет настоящим адом, где забудут о словах и потребуют крови. Агент подумал о нахале, посмевшем шипеть на него и немного удивленно посмотрел на руку, все еще сжатую в кулак. Приятно узнать, что за прошедшие годы ты не растерял былую хватку. Если бы тот болван не успокоился, то пострадал бы намного серьезнее. Поезд набирал скорость. Сонный проводник, ничего не знающий о трагических событиях, постучал в дверь купе, с просьбой предъявить билет. Балс не глядя отдал ему помятый листок. Его мысли были заняты другим. Он был рад, что решил попасть в Майстем этим путем, теперь у него было минимум два часа в запасе, чтобы все обдумать. Сколько человек сегодня узнали о гибели правительства? Тысячи, сотни тысяч? По всей стране люди застыли в смятении у радиоприемников. Что будет, когда они завтра выйдут на улицу? Мятеж против существующих порядков неизбежен. Это делало запланированную миссию не только трудновыполнимой, но и опасной для него лично. При всей своей любви к работе, Натан Балс всегда знал, что однажды придет день, когда ему придется остановиться. Конечно, агент не мог предположить, что это произойдет при таких обстоятельствах, но он не был фанатиком и не собирался рисковать жизнью. Прежде всего, он узнает подробности о взрыве у своих людей в столице. Если информация подтвердится, то встреча с помощником министра отменяется. Если бы он хотел, то мог побороться за власть и даже стать ключевой политической фигурой — лучшего момента для этого сложно придумать, но его интерес к политике угас еще десять лет назад, и продолжал медленно тлеть поддерживаемый исключительно благодаря значительным денежным суммам, регулярно появляющимся на счету. Натан Балс всегда был предусмотрительным человеком. Он не доверял государственному строю и его мнимой стабильности. Девять лет назад агент всех существующих разведок через подставных лиц тайно купил дом на одном из южных островов. Он превратил его в подлинную крепость, оснащенную по последнему слову техники, которую охраняли проверенные люди, обязанные ему жизнью. Все имеющиеся деньги он обращал в золотые слитки, покупал продовольствие, оружие, а также запчасти для маленькой субмарины, которая была якобы потеряна в ходе операции «Золотой берег», а на самом деле отправилась прямиком в док к нему на остров. Дом на острове был его убежищем, тихой гаванью, в которой он собирался провести остаток своих дней. Балс не сумел бы сделать столь головокружительную карьеру, если бы не обладал особым чутьем, которое в данный момент предупреждало, что почва под ногами уже зашаталась. Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался в том, что в Майстеме нужно пересесть на поезд идущий обратно к побережью, где его ждет катер. Роли сыграны, актерам стоит покинуть театр через черный ход, пока зрители рвут на куски картонные декорации. Натану Балсу пришло время исчезнуть — возможно, его катер потерпит крушение. В море полно акул, поэтому неудивительно, что тело не найдут. А он в это время уже будет на своем острове, в доме, который не боится черных туч, войны и голода. Запасов продовольствия, сосредоточенных в кладовых должно было хватить по самым скромным подсчетам лет на тридцать. Вагон хорошо отапливался, но агент все равно поднял воротник пальто и, скрестив на груди руки, сосредоточенно вглядывался в черноту за окном. Что их ждет? Будь он религиозным человеком, то стал бы молиться, благо темнота и одиночество располагали к этому. Хотя здесь в Небрусе, за последние тридцать шесть лет религиозных людей не жаловали, относясь к ним с пренебрежением. Это было следствием непоследовательной политики, проводимой властями. Вначале государство видело в церкви серьезного конкурента, поэтому постаралось от нее избавиться путем дискредитации самих служителей. Тактика была выбрана верная, действия увенчались успехом. Затем специалисты из отдела морали поняли, что бороться с церковью глупо, лучше заставить ее служить себе, ведь из церковников получаются идеальные шпионы. Следующие десять лет священников всячески задабривали, призывая вернуться к чтению проповедей, особенно к той ее части, где говорилось о послушании и покаянии. В результате чего людей, пришедших рассказать о самых сокровенных мыслях, выслушивали уже не святые отцы, а агенты в рясах. Однако их быстро раскусили. Стена недоверия росла и крепла с каждым годом. Люди замкнулись и перестали участвовать в религиозной жизни. Отныне открыто признать свою религиозность, означало расписаться в собственном скудоумии. Только во время войны лед, сковавший отношения церкви и прихожан, начал немного таять. Вряд ли кому-то захочется умирать, исчезать из мира не оставив после себя никакого следа. Каждому солдату, уходящему на фронт хотелось гарантий, крайне призрачных, но все же…