Да, Маргарет было жаль мужа — она неоднократно наблюдала за ним ночью, и не обманывалась рассудительностью Эмиля во время дневных посещений. Насколько трезво рассуждал он днем, настолько же безумно вел себя после заката. Его болезнь не была особенной. Доктора по всему миру наблюдали похожие симптомы и уже окрестили их «Синдромом Затемнения». В самом худшем случае несчастные, заболевшие им, влачили жалкое существование оборотней. Неспособные к любой работе, к нормальному человеческому общению они искали уголок, залитый солнечным светом, приходя в сильнейшее беспокойство при малейшей облачности, а с наступлением ночи превращались в бессловесных существ, впадающих в оцепенение или неистово мечущихся по улицам. Буйных ловили сразу, но их было не так много от общего числа больных. Остальных развозили по приютам, больницам или старались не замечать, подкармливая украдкой. Когда-нибудь власти найдут решение и окончательно освободятся от этих жаждущих света людей, но пока это миг еще не настал и их можно было встретить в любом городе. Глядя в пустые глаза безумных, в тоске подставляющих лицо солнцу, Маргарет лучше понимала мотивы поступка Эмиля. Он был невиновен, просто оказался слабее, чем она думала и не смог вынести ужаса, захватившего разум. При других обстоятельствах она могла быть на его месте. Война закончилась несколько месяцев назад. Как и предсказывал Механик, между Небрусом и Островным содружеством завязалось вынужденное сотрудничество. Только опустившись до животного состояния, потеряв самое главное, люди столь остро почувствовали ценность не только каждого мгновения человеческой жизни, но и окружающего мира, что забыли о былых распрях. По крайней мере, на какое-то время. Пока живы непосредственные очевидцы Затемнения, жители будут относиться друг к другу терпимее. Вероятно, у их детей на этот счет сложится иное мнение, но к тому времени материк и острова будут связаны крепче, чем когда-либо. Получается, в целом общество только выиграло, но Маргарет совершенно не чувствовала себя счастливой. Она потеряла прежние ориентиры. Ради чего жить, зачем? Иногда она подобно другим несчастным искала участок, освещенный солнцем, но по-настоящему согреть ее мог только внутренний, причиняющий жгучую боль, свет. Если Эмиль заглянул в себя и увидел черную бездну, то в ней горела память о миллионах солнц, открывшихся во время путешествия с Механиком. Думая об удивительном человеке, с которым ее свела судьба, Маргарет испытывала противоречивые чувства. На одной чаше весов были его ум и дальновидность, а на другой — беспринципность и эгоизм. К счастью, ей не довелось увидеть гибель ученого — когда она вбежала в лабораторию, подстегиваемая плохим предчувствием, все уже было кончено. Только на белом полу остались смазанные кровавые пятна. Позже Маргарет подробно рассказали, как Эмиль Леманн проник на охраняемую территорию, представившись ученым из группы Тальбота. Как его встретил Макс, и они долго беседовали. Узнав, что ей ничего не угрожает, Эмиль, попросил встречи с Механиком, который как раз заканчивал экскурсию. Макс клялся, что до самого последнего момента Эмиль был спокоен и ничем не выдавал своих намерений. Механик шел впереди группы и сразу узнал Эмиля. В этот момент ее муж выхватил револьвер, и дважды выстрелил. Больше не успел — подоспела охрана. Его повалили на пол и избили, хотя он не сопротивлялся, а потом оттащили на один из складов, потому что тюремных камер в научном центре не было. Шум выстрелов вызвал смятение в рядах ученых. Они отказывались верить, что их руководитель — их всезнающий, всеведущий бог науки, умирает в собственном научном центре, словно обычный человек. Это было верхом абсурда. Даже когда окровавленного Механика спешно увезли в медицинский кабинет, они не желали в это верить. Все ждали чуда, но в этот раз оно не произошло — врачи ничем не могли помочь. Одна пуля пробила грудную клетку, разорвав легкое, а вторая угодила в центр «Искусственной жизни», раздробив ее на куски. Мгновенная операция могла бы исправить положение, но для ее проведения был необходим второй аппарат, а он отсутствовал. Механик умер на руках у медиков, так и не прейдя в сознание. Маргарет хорошо помнила хаос, творившийся по ее возвращению, бледные испуганные лица незнакомых людей, чьи-то истерические выкрики, громкий топот. На нее почти не обращали внимания. Она попросила, чтобы ей показали тело, и какой-то молодой врач, раньше видевший их вместе, сжалился и отвел в операционную, предупредив, что увиденное может ее шокировать. — Это мой долг, — просто сказала она, уверенно переступая порог. — Возможно, вам понадобится сопровождение? — мужчина, не сводя с нее пристальных глаз, схватил ее за руку, пытаясь удержать. — Это, действительно, неприятное зрелище. — Я не из тех, кто падает в обморок. Спасибо, но мне хочется побыть одной. Тишина в операционной резко контрастировала с шумом в остальной части здания. В воздухе стоял удушающий запах медикаментов. Какое-то время Маргарет изучала стойки, огнеупорные шкафы, тележки с судками для инструментов, в беспорядке разбросанные перевязочные материалы, избегая смотреть на хирургическую кушетку в центре. Но отступать было поздно и она зажгла свет. Обнаженное тело ученого со свесившейся правой рукой покоилось на темно-зеленой клеенке. Лишенное защитного панциря, открыв миру изувеченную плоть, оно вызывало жалость. Маргарет поразилась, насколько изможденным был Механик. Его руки, грудь, живот, пронзенные трубками «Искусственной жизни», заставляли думать, что он никогда не был человеком, а всего лишь манекеном, аппаратом, созданным неизвестным гением. На Механике больше не было маски. Ее сняли в первую очередь, чтобы подключить кислород. Тайна, с которой мужчина упорно не желал расставаться при жизни, теперь была никому не нужна. Не сразу Маргарет решилась посмотреть на него. Она знала, что не уйдет, не посмотрев, но долго не могла заставить себя поднять глаза. А, сделав это, поняла, что ученый имел все основания блюсти таинственность. Обтянутый кожей череп с проступающими синими венами, лицо, словно разрубленное на две половины: подбородок и губы совершенно нормальны, только с левой стороны к шее спускался старый шрам, зато выше верхней губы — кровавое месиво. На щеках и скулах кожа отсутствовала, обнажая тонкие нити мышц. Мужчина был полностью лишен носа и век, его пронзительные светло-серые глаза, уцелевшие каким-то чудом, всегда были широко распахнуты. Маргарет невольно протянула руку, чтобы закрыть их, но замерла на полпути. — Прости меня, — прошептала она. Наклонившись, Маргарет без тени отвращения поцеловала его в холодные губы. Это был прощальный поцелуй, которого ученый так и не удостоился при жизни. Какую боль ежесекундно должен испытывать человек имея подобный облик? Лицо Механика было незаживающей кровоточащей раной. Как он мог жить, общаться, работать? Ответы на эти вопросы мог дать только хозяин этого искалеченного тела, но его неуловимая вибрация отныне обреталась в ином месте — вероятно более совершенном, чем это. Покоящиеся на кушетке останки при жизни были ведомы великим духом. При всей своей ненависти к отдельным людям — нередко заслуженной, нетерпимости к обществу, что испытывал Механик, он все равно не обратил свое знание против них. Можно ли от кого-либо требовать большего? В этот момент Маргарет поняла, что никогда не сможет простить Эмиля. Смерть подводит итоги, не давая возможности что-либо исправить, изменить к лучшему. Погибнув от руки ее мужа, Механик больше ничего не сможет сделать. Возможно, ученый предчувствовал скорую кончину, ведь не зря он сделал ей странный подарок во время их последнего путешествия. Маргарет торопливо достала цилиндр. Металл приятно холодил ладонь. В ее в руках было сокровище, оставленное ей гением. Резервный вариант для крайнего случая. Возможно, она не единственная кому он отдал запись вибрации и если ученое сообщество обеих держав не сможет разобраться в тонкостях работы проекта, из тени выйдет старый знакомый Механика, вставит цилиндр в аппарат и вызовет создателя «Небосвода» из небытия. Вот только кем будет это существо, заполучившее тело гения, но лишенное его души? Станет ли оно на сторону человечества или решит действовать против них? Вспомнит ли новый Механик о ней? Спрятав цилиндр, Маргарет мысленно поклялась себе, что никогда не воспользуется записью. Она не расстанется с ней, как с самым ярким и болезненным воспоминанием, но для нее Механик погиб окончательно, даже если весь мир будет лежать в руинах и солнце навечно останется за черным непроглядным занавесом. Эпилог Настоящая трагедия человеческой личности в том, что какие бы ужасные события с ней не произошли, жизнь вокруг будет продолжаться вопреки выматывающей душу боли, стальным обручам страха, перехватывающим горло. В такой момент с особой ясностью понимаешь, что никому нет до тебя дела. Ты доверчиво раскрываешь свою душу мирозданию, а оно никогда не знало о твоем существовании. В те непростые для всех дни Маргарет спасло чувство долга. Ей пришлось направить всю свою энергию на спасение мужа. В первые сутки положение Эмиля было очень шатким. От быстрой расправы его спасло только заступничество профессора Тальбота. В свете последних событий он, как доверенное лицо Механика, приобрел значительный политический вес и с его мнением приходилось считаться. Затем был скорый суд, на котором Эмиля признали душевнобольным и пожизненно приговорили к содержанию в закрытой психиатрической лечебнице. О смерти Механика объявили только спустя три дня, когда стало ясно, что Тальбот вместе с командой в состоянии взять проект под контроль. О выстрелах не сообщалось — широкая общественность узнала, что гениальный ученый скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности вызванной чрезмерными нагрузками. Маргарет смогла увидеть Эмиля только на третий день после убийства. Она не стала отрицать факт замужества несмотря на то, что это автоматически делало ее женой психопата. Когда она добилась встречи с Эмилем, то едва узнала его. Он без движения сидел с открытыми глазами, изучая стену напротив, оживляясь немного только при звуках ее голоса. Немигающий застывший взгляд, устремленный в пустое пространство, свидетельствовал о том, что важная часть личности, некогда бывшая Эмилем Леманном, погибла вместе со своей жертвой. Спустя два месяца его состояние немного улучшилось, но лечащий врач Эмиля заверил Маргарет, что он по-прежнему ничего не помнит о произошедшем и вряд ли вспомнит, учитывая поражение его разума «Синдромом Затемнения». Любые упоминания о Механике были связаны в голове Эмиля с тьмой и животным ужасом, а потому слишком болезненны. Его подсознание предпочло избавиться от них, спрятав так глубоко, как только возможно. «Однажды мы сможем извлечь эти воспоминания, — уверял ее доктор. — И тогда ваш муж вернется к вам. Главное, не отчаиваться». Маргарет не отчаивалась, но она не хотела, чтобы Эмиль возвращался. Она не желала ему зла и была намерена до последнего вздоха поддерживать Эмиля, но не представляла, во чтобы превратилась их жизнь, появись он вдруг на ее пороге. У них больше не было ничего общего. Путь домой из лечебницы занимал не больше часа, если на окраине свернуть в проулок и пересечь аллею, засаженную каштанами. За аллеей чуть в стороне виднелась хорошо знакомая Маргарет тропинка. Она вела к широким каменным ступеням лестницы, поросшим по краям одуванчиками. Возле крыльца ее дома росла старая липа, дававшая обильную тень. Много деревьев не смогло оправиться после Затемнения, они зачахли и погибли, но липа выстояла и зацвела в этом году, как ни в чем не бывало. Вернувшись домой Маргарет с удовольствием закрыла дверь, оставив остальной мир за толстыми стенами. Она пару минут провела в прихожей, прислушиваясь. Как и все строения, чей почтенный возврат давно перевалил за черту в полвека, дом жил своей жизнью. Где-то в глубине дубовых панелей поскрипывали древоточцы. Наверху стучало чердачное окно, в давно не разжигаемом камине подвывал ветер. Поднимаясь по узкой лестнице на второй этаж, Маргарет чувствовала, как под ее весом прогибаются затертые ступени. Это было приятное ощущение. Ей казалось, что дом так здоровается с нею. Внезапно во входную дверь уверенно постучали, заставив Маргарет вздрогнуть. Она не ждала посетителей, поэтому вернулась в коридор полная дурных предчувствий. До сих пор любое отклонение от привычного течения жизни воспринималось ею как признак надвигающейся катастрофы. Какого же было ее удивление, когда за дверью никого не оказалось. — Что за глупые шутки? — пробормотала она, выглядывая наружу. На противоположной стороне улицы Маргарет заметила невысокого мужчину в сером плаще. Он явно спешил. Сначала она хотела окликнуть его, но сдержалась, заметив на коврике перед дверью сверток, обернутый слоями светлой бумаги и перетянутый бечевкой. На бумаге не значился адрес, зато стаяло ее имя. Маргарет перевернула сверток, несильно потрясла и, пожав плечами, унесла в дом. Чтобы это ни было, оно предназначалось ей. На кухне, разрезав ножом бечевку, она в нетерпении развернула бумагу. — Господи! — вырвалась у нее. Незнакомец оставил на пороге ее дома черную шкатулку, украшенную кленовыми листьями. Маргарет осторожно провела пальцем по узнаваемым изгибам — эта вещь без сомнения некогда принадлежала Механику. Приоткрыв крышку, она услышала знакомое постукивание шестеренок. Под тихую ненавязчивую мелодию планеты внутри шкатулки возобновили свое бесконечное движение вокруг солнца. Кто и зачем прислал ее? Маргарет закрыла шкатулку, продолжа сосредоточенно буравить взглядом ее поверхность, пытаясь разгадать мотивы, двигавшие отправителем. Тут она вспомнила о потайном отделении и поспешно нажала на черенок листа. Ящичек выскочил с легким щелчком, но вместо медальона и детского фото в нем теперь лежало письмо. На лицевой стороне хорошо ей знакомым мелким корявым почерком было выведено всего одно слово: «Маргарет». Дрожащими руками она достала письмо и положила на стол. Конечно, как она могла надеяться избежать посмертного послания? Механик способен связаться с ней и с того света. Глубоко вздохнув, Маргарет попыталась унять дрожь в пальцах, но тщетно. Так и не справившись с волнением, она аккуратно раскрыла конверт и извлекла оттуда несколько листов желтоватой бумаги. «Милая Маргарет! — ее имя Механик вывел с особым старанием, дважды обведя каждую букву. — Я ведь могу позволить себе назвать вас подобным образом после сблизившего нас путешествия между звезд, не так ли? Если вы читаете эти строки, это значит, что иным способом я больше никогда не смогу к вам обратиться. Но я не слишком люблю это слово — «никогда», оно кажется мне чересчур поспешным для нашей изменчивой вселенной. Хочется тешить себя надеждой, что моя смерть стала утратой для вас, и вы провели какое-то время с грустью воскрешая в памяти картину нашего знакомства. Видите, мне не чуждо ничто человеческое: я тоже надеюсь, что моя кончина огорчит кого-то настолько, что он прольет несколько скупых слез над моей могилой. Не знаю, отчего я столь скоропостижно скончался, но предположу, что был убит. Вы удивлены? (На самом деле эта загадка разрешается просто — я заранее приготовил несколько писем с минимальными отличиями касающихся способа моей смерти, одно из которых и попало к вам в руки.) В любом случае, это не имеет значения. Хватит говорить обо мне, лучше поговорим о вас — вы то живы. Как вы себя чувствуете? Надеюсь, что хорошо. Уж мне-то известно, сколько неприятностей может доставить физическое тело — эта проклятая темница человеческого духа. Не болейте, не нервничайте, встречайте каждый новый день с радостью. Кстати, о дне… Выгляните в окно — солнце ведь взошло, правда? Света в избытке, небо синее как прежде, облака большее не напоминают собой свинцовые крышки гробов. Война закончилась. Общество переполнено оптимистичными идеями, всем хочется успеть приобщиться к закладке фундамента прочного светлого будущего. А что делаете вы, Маргарет? Сидите в одиночестве, пытаясь удержать утекающую между пальцами реальность? Заранее прошу извинить меня за эти слова, но ведь я знаю, что происходит с человеком, побывавшим в глубинах космоса. После этого нельзя смотреть на мир как прежде. Я единственный, кто может понять вас, Маргарет. Вернее, мог понять. Простите… Искренне надеюсь, что вы еще не скомкали письмо и не растопили им печку. Дальше для вас есть кое-что интересное. Должен признаться, но с самой нашей первой встречи я следил за вами. Вы же понимаете, что агент отдела «Д» оказавшийся так близко к моей персоне заставил меня волноваться. Но чем больше я узнавал вас, тем больше вы мне нравились. Вы перестали быть безликим агентом… У меня есть маленькая слабость, мне нравится все, что способно меня заинтересовать, а вы заинтересовали меня всерьез. Не буду раскрывать все карты, скажу только, что я знал о Максимилиане Дорене и его бредовых идеях. Именно такие люди как он и сделали меня параноиком. Более того, я знал о цианиде, что он принес вам. Дорен давно привлекал к себе внимание нестандартным поведением. Как оказалось не зря. Было немного обидно, что вы предпочли поверить этому мерзавцу, Маргарет. Да, я знаю, вы поверили ему, взяли порошок… Но я решил — будь что будет. Если вы отравите меня, значит, я в вас ошибся и мне больше незачем жить. В тот момент мне захотелось выпить яд, как вам это? Увы, тяга к саморазрушению живет в каждом из нас. Но вы не отравили меня, милая Маргарет! Не стали убийцей и я начал надеяться на лучшее. К сожалению, я не мог знать всего, и допустил тот злосчастный инцидент, едва не стоявший вам зрения. Дорен, этот низкий подлый человек, решил обезопасить себя и избавиться от нас обоих. Тогда я очень боялся потерять вас. Мне трудно выразить все гамму чувств, но в какой-то момент вы, Маргарет, стали для меня значить больше, чем проект. (Это признание звучит несколько странно, но вы же знаете, насколько велика моя одержимость наукой). В вашем присутствии я впервые после смерти дочери почувствовал себя человеком. Вы сумели проникнуть в мою крепость одиночества и сами того не подозревая, сделали меня счастливым. Мне хотелось, чтобы вы тоже были счастливы, чтобы на небе снова сияло солнце, все были живы, поэтому я поклялся продолжить исследования, чего бы это ни стоило. Даже если бы мне целиком пришлось перейти на «Искусственную жизнь» и стать философствующим придатком к аппарату. Теперь мне жаль, что я умер — не потому, что не успел воплотить все замыслы о которых рассказывал (большинство из них все равно было невозможно реализовать — признаюсь, это были откровенно бредовые идеи), а потому что у меня украли время, которое я мог провести в вашем обществе. Однако здравый смысл и жизненный опыт заставляет меня думать, что моя смерть станет благом для всех. Ведь теперь общество получило мертвого врага — отличную мишень, на которую можно повесить свои просчеты. Отныне я виновен не только в Затемнении, но и в войнах, голоде, многолетней конфронтации между материком и островами, в том, что богатые угнетают бедных и в том, что бедные ненавидят богатых. И во многом другом, вы сами можете продолжить список. Меня не волнует, что будут говорить обо мне после смерти. Когда от тебя остается только инвентарный номер, ты становишься вещью, то теряешь всякую связь с обществом… Мне важно мнение лишь одного человека — ваше, Маргарет. Не думайте обо мне дурно. Я всегда был далек от политики и никогда не хотел становиться ключевой, хоть сколько-нибудь заметной фигурой. Меня устраивала жизнь искателя истины в науке. Если бы не внезапная болезнь моего брата, он взял бы ответственность на себя, а я так бы и остался в его тени. Вы же мне верите, правда? Я не всегда был честен с вами, но сейчас я вполне искренен. Мертвому незачем лгать. Запомните меня как верного друга, странного мечтателя, чудаковатого астронома, наблюдавшего за движением звезд и пожелавшего их коснуться. Пускай я останусь в вашей памяти небесным механиком — в этих словах есть что-то поэтическое. Что еще сказать? В вашей реальности я мертв, но где-то по-прежнему существую. Мы — всего лишь вибрация, потерянная и снова обретенная в разных телах, в разных мирах… Вселенная невероятно сложна, чуть-чуть приподняв завесу, я едва не лишился рассудка, но ведь есть ключ — я уверен в этом, некая универсальная формула, которая позволит понять все! Боюсь только, что те, кто узнают эту формулу, перестанут быть людьми. У вас есть запись моего вибрационного кода, Маргарет. (Надеюсь, вы ее не выбросили и не потеряли.) Поступайте с ней так, как сочтете нужным. Если тоска по мириадам ослепительных огней горящих в бесконечности станет невыносимой, вы устанете от одиночества и непонимания окружающих, то можете вернуть к жизни некую часть меня. В приложении к письму я оставил все необходимые инструкции на этот счет. Если вы достаточно сильны духом, чтобы прожить без этого, вам стоит положить цилиндр в шкатулку, и забыть о моем существовании. Только прошу, не выбрасывайте саму шкатулку — она не является особо ценным произведением искусства, но я сделал ее своими руками для дочери. Теперь она принадлежит вам — мне больше нечего подарить, а как бы хотелось… Я дал бы вам все, как и обещал, но судьба распорядилась иначе. Однако я позабочусь о вашем будущем. У меня еще остались верные люди, которые будут без лишней навязчивости интересоваться вашей жизнью, чтобы узнать, не нуждаетесь ли вы в чем-либо. Вероятно, вы рассердитесь на меня за это, решите, что я слишком много на себя беру, но такая уж моя натура, я должен все контролировать. И ваше благополучие — это единственное, что по-настоящему меня беспокоит. И последнее. Еще во время нашего последнего путешествия я хотел открыто сказать вам о своей любви, но такие вещи нужно говорить глаза в глаза, а мои были скрыты черными линзами очков. Сейчас я вынужден обойти этот вопрос по той же причине. Но вы же понимаете к чему я клоню, Маргарет? Уверен, что понимаете. Наслаждайтесь свободой, солнцем, звездами, ветром, бесконечной, никогда не успевающей наскучить сменой дня и ночи и не забывайте, что ваше место в партере в самом первом ряду в этом вселенском театре. Не позволяйте унынию завладеть вашим сердцем, как некогда оно завладело моим. Прощайте. Ваш друг навеки, В.». Маргарет непонимающе смотрела на последнюю строчку и не сразу поняла, что «В», скорее всего, означает первую букву имени Механика.