А я смотрю на Мэг и неуверенно спрашиваю: – А если это был… Тот человек? Которого Дорин любила? Мой отец. Мне сложно произносить это слово вслух. Но тетя прекрасно понимает меня. – Санни, дорогая, – говорит она осторожно, тщательно подбирая слова. – Я знаю, что тебе хотелось бы… найти отца. Но… я не думаю, что это был он. Тот человек бросил Дорин в положении. И мне кажется, что он не из тех, кто испытывает чувство вины и хочет отыскать брошенного ребенка. – Она делает голос тише: – Он ни разу не позвонил ей и не написал ни письма, хотя она писала ему почти каждый день – писала и не отправляла письма. Я не верю, что Дорин искал твой отец. Прости, что мне приходится говорить это, но лучше не стоит питать ложных надежд. От этого потом только больнее. Я знаю, что Мэг имеет в виду. Она предостерегает меня от будущих разочарований. А я ненавижу разочаровываться: в творчестве, в поступках, в людях. И ужасно боюсь разочароваться в самой себе. – Когда я была маленькая, я ужасно хотела найти отца, – признаюсь вдруг я. – Думала, что он какой-нибудь богатый аристократ ну или известный музыкант, на худой конец. И думала, что однажды он приедет в наш городок, и все узнают, что я – его дочь. А потом поняла… – Я замолкаю – в горле снова появляется ком. – Поняла, что все это – лишь мечты? – спрашивает со вздохом тетя. – Поняла, что дедушка стал мне отцом, – качаю я головой. – И никого другого мне больше не нужно. Я не хочу искать биологического отца – честно говоря, мне плевать на него. Но иногда во мне просыпается та самая маленькая девочка, которая верит в чудеса. И когда Эш сказал про мужчину, который интересовался детьми Дорин, я снова почувствовала это детское желание найти его, папочку, – усмехаюсь я. – Все это, конечно, глупости. И, Мэг, если Дорин начнет просить у тебя деньги – не давай. Не давай ей ничего, хорошо? Тетя не успевает ответить – возвращается Эштан, который выбрал мороженое – фисташковый пломбир с шоколадом. Мы прощаемся поздним вечером. Мэг планирует выехать из города рано утром, затемно, чтобы днем успеть попасть на работу – директор школы с огромной неохотой отпустил ее в столицу. Я не хочу расставаться с родными, но понимаю, что если поеду вместе с Мэг в номер скромной гостиницы, в которой они остановились, то мы проболтаем до самого утра. А перед дорогой Мэг нужно поспать. Я в который раз говорю, что им надо было ехать автобусом, но тетя непреклонна – на автобусе ехать почти в полтора раза дольше. – Вы опять не попали ко мне в гости, – говорю я хмуро уже в метро. – Я чувствую себя ужасной племянницей. – Ерунда, – отмахивается Мэг. – К тому же я не хочу тревожить твоих соседок. Обещай, что приедешь в августе. – Обещаю. – И научишь меня играть на гитаре! – вставляет Эштан, прижимая к себе пластиковый пакет с моими подарками. – Конечно, – обнимаю его я – крепко-крепко. – И ты будешь играть как Джими Хендрикс. Мы прощаемся. Я стараюсь улыбаться, но с трудом сдерживаю слезы. Ненавижу расставания – словно скальпелем по сердцу. Несколько раз по одному и тому же месту и всегда наживую. Мэг в последний раз обнимает меня и шепчет на ухо: – Ты сильная девочка. Я всегда верила в тебя, Санни, всегда. И они уходят. Оглядываясь, скрываются в поезде, машут мне из окна, а после исчезают из виду. А я стою на месте, впиваясь ногтями в ладони, чтобы сдержать слезы. Когда мы в разных городах, расставание не чувствуется так остро. И то, что мы далеко друг от друга, кажется привычным и совершенно нормальным. Однако стоит мне встретиться с родными и попрощаться, как я начинаю остро осознавать, что ничего нормального в этом нет. Начинаю скучать – особенно первые дни. И думать, что все могло быть иначе, живи мы рядом. Я уже жду август. Небо нам пело во мраке ночном, И разрывали мечту килогерцы. Я попрошу тебя лишь об одном — Не забывай свое детское сердце. Глава 6 Научи меня любить Ангелы рождаются в нашем сердце, демоны – в голове. Я все еще смотрю в ту сторону, где скрылся поезд с Мэг и Эштаном, и в душе воцаряется странное предчувствие. Я не понимаю толком, что это за предчувствие, и списываю все свои ощущения на тоску от разлуки. Когда начинает звонить телефон, я вздрагиваю от неожиданности – слишком сильно погрузилась в свои мысли. Это Дастин. На сердце немного теплеет. – Привет, – говорю я. – Привет. Ты освободилась? – спрашивает Дастин. – Да, только что. – Его голос заставляет слабо улыбаться. – Ты должна говорить: «Да, малыш», – тут же заявляет он. – Ты хочешь, чтобы я называла тебя малышом? – переспрашиваю я. – Почему бы и нет? – явно веселится Дастин. – А как меня называть будешь ты? – интересуюсь я. – Франки, – невозмутимо говорит он. – Как-то неравноценно, – отвечаю я и, не сдержавшись, добавляю: – Малыш. – Вообще-то я пошутил. – А я не шутила, малыш. Теперь я официально назначаю тебя моим малышом, – объявляю я. – Ты придешь сегодня? – спрашивает Дастин. В его голосе нетерпение. – Жду не дождусь нашего первого урока. – Может быть, перенесем на завтра, малыш? – спрашиваю я, чувствуя себя опустошенной после встречи с Мэг и Эшем. Нужно приехать домой, взять гитару и ехать к Дастину. С одной стороны, я безумно хочу его увидеть, с другой – боюсь, что учитель из меня сегодня никакой. Но я вдруг понимаю, что все равно приеду к Лестерсу. Даже без гитары. Потому что скучаю по нему. – Никаких завтра! – отрезает Дастин. – У меня «окно» только сегодня вечером – я все отменил. С завтрашнего дня снова начинаются съемки на шоу талантов. И куча всего другого. Поэтому я жду тебя сегодня, Франки, – как мы договаривались. И гитара тебя ждет. – Какая гитара, малыш? – удивляюсь я. – Которую я сегодня купил, крошка, – довольным тоном отвечает Дастин. – Прошел настоящий ад, но купил. Продавец в музыкальном магазине сказал, что это лучшая акустическая гитара, которая у них есть. Или он сказал электроакустическая? – задумывается он. – Слушай, Франки, а чем она отличается от акустической? Или это неважно? – Ох, мой сладкий малыш, какой у нас будет долгий и нелегкий путь, – тяжело вздыхаю я. – Ты не знаешь элементарного, но уже купил гитару. – Хватит называть меня малышом! – вспыхивает наконец Лестерс. – Ты же сам хотел, – с улыбкой отвечаю я. Наша перепалка отвлекает от грустных мыслей. – Я же сказал, что пошутил. Что с голосом? – вдруг спрашивает он. – А что с ним? – удивляюсь я. – Ты грустная. Что случилось? Не знаю, как Дастин умеет так хорошо меня понимать. Теперь мне еще больше хочется к нему. Я рассказываю ему о том, что расставаться с родными всегда тяжело – даже если после короткой встречи. – Чертовски понимаю, – вдруг говорит Дастин. – Ненавижу уезжать из дома. Родного дома, в Хэдмане, – поясняет он. – Приезжай. Просто приезжай, малышка. Я скучаю. Я улыбаюсь. Теперь не он – малыш, теперь я – малышка. И меня это веселит. – Приеду, – соглашаюсь я. – Прямо сейчас, – настаивает Дастин. – Хорошо, приеду сейчас. – Я пришлю за тобой машину. – Я в метро, Дастин, – смеюсь я. – И буду у тебя через час или полтора. – Долго, – фыркает он. – Поторопись, иначе остынет. – Что? – изумляюсь я.