– Надень его, думаю, по размеру подойдет, – объявляет Саманта. – Оно слишком давно висит без дела. А я не могу выбросить. Храню. К вещам привязываюсь почти так же сильно, как и к людям. Я переодеваюсь. По фасону платье от Дженни Энок похоже на то, что сейчас называют бохо. И носить эту воздушную вещь на себе – одно удовольствие. Оно подходит по размеру и по цвету, а невесомая ткань приятно льнет к телу. – Тебе идет, – довольно кивает Саманта. – А вот обувь… Оставайся в кедах, – решает она. – Контрасты сейчас в моде. Я смотрюсь на себя в зеркало с недоумением. Мне и правда нравится это платье, хотя и сшито оно было давным-давно. Мне нравится, как оно смотрится на мне. А еще мне нравится, что оно делает меня более изящной. – Тебе идет! – восклицает Джонатан, увидев меня. – Рыжие волосы и голубой цвет… – Светлая лазурь, – мягко поправляет его супруга. – Ах, дорогая, для меня это все одно и то же, – отмахивается композитор. – В общем, тебе идет, Санни. Это из твоего гардероба? – спрашивает он у Саманты. – Ты что, не помнишь? – смеется она. – Я несколько раз ходила в нем на свидания с тобой, когда мы только познакомились. – Нет, – озадаченно отвечает Джонатан. – Я не помню, какие джинсы покупал в прошлом месяце, а ты хочешь, чтобы я помнил то, что ты надевала больше двадцати лет назад. О, женщины! – трагично объявляет он и убегает – кто-то из обслуживающего персонала зовет хозяина дома для решения какого-то важного вопроса. Перед началом вечеринки мною – тоже по настоянию Саманты – занимаются визажист и парикмахер, которые, приехали специально для того, чтобы навести красоту для хозяйки дома. Я пытаюсь отказаться, но Саманта непреклонна. В итоге с моими волосами возится парикмахер. Она делает легкие небрежные волны, при этом болтая обо всем на свете. – У вас замечательные волосы, – замечает она в процессе. – Густые. И оттенок редкий, такой яркий…. У вас в семье были ирландцы? – Нет. – А много ли рыжеволосых? – Никого, я одна, – отвечаю я со смехом. – Сама не знаю, в кого пошла. В конце парикмахер делает мне две тонкие косички из прядок на висках и сплетает их между собой сзади. – Бохо-шик, – подмигивает она мне. Визажист, в отличие от парикмахера, молчит, но делает свою работу так же хорошо. Когда я снова смотрюсь в зеркало, то долго вглядываюсь в отражение – мне странно видеть себя настолько… женственной. С такой гладкой и ровной кожей, длинными ресницами, высокими скулами и даже, кажется, новой формой бровей. Это какая-то другая я. В платье, с прической, грамотным мейкапом. И в кедах. Золушка в кедах, которая вновь попала на бал. Но только теперь это бал ее крестной феи. – Вы сделали меня слишком красивой, – задумчиво говорю я визажисту, изучая макияж. Он кажется совершено естественным, но я-то помню, сколько самых разных средств использовала визажист, чтобы добиться такого эффекта. – Нет, мисс, просто вы не привыкли выделять то, что у вас и так красиво от природы. Научитесь делать это, и будете сиять, – с американским акцентом отвечает она и уходит к Саманте. Вечеринка начинается тогда, когда на улицу опускается густая тьма, пробитая всюду огнями большого города. Терраса, где проходит основное веселье, украшена живыми цветами и нежной золотистой подсветкой, которая создает иллюзию волшебства. Играет легкая романтическая музыка. На круглых столиках стоят бокалы с розовым шампанским, украшенные разноцветной сладкой ватой, бокалы с игристы вином, смешанным с фруктовым сорбетом, бокалы с причудливыми коктейлями, края которых – в измельченных леденцах. Это выглядит так красиво и празднично, что я тайком делаю пару фотографий. Гостей не очень много – не так много, как у Мунлайтов на их вилле, но с нетерпением я жду лишь одного из них – Элинор Фелпс, которая пока что запаздывает. Джонатан и Саманта – милые хозяева, и их гости им под стать. Атмосфера на террасе легкая и непринужденная. Люди болтают, шутят, смеются, и я чувствую себя комфортно, несмотря на то, что среди гостей множество известных лиц. Меня представляют как друга семьи, что немного смущает, однако для гостей четы Тейджеров хватает этой пары слов, чтобы благосклонно улыбаться мне. – Я помню его, – в какой-то момент слышу я за спиной незнакомый хрипловатый голос и оборачиваюсь. Передо мной стоит невысокая загорелая брюнетка с покатыми плечами. Она дотрагивается до моего платья и кивает. – Я шила его для Сэм, – говорит незнакомка. И я понимаю, что это и есть Дженни Энок. – Универсальный небесный цвет. Идет и ей, и тебе, рыжеволосая мисс. Я спешно благодарю ее. – Я дала его Санни, – появляется рядом Саманта. – Удивительно подходит к ее волосам, правда? – Правда, – соглашается Дженни. – Платья не должны висеть годами. Их нужно носить, иначе они тускнеют и умирают. Платья – они как люди. – У Дженни своя концепция, – хмыкает Саманта. – У каждой вещи есть душа, – пожимает покатыми плечами модельер. Мы болтаем. И я пропускаю тот момент, когда на вечеринку заявляется Лестерс. Я даже не сразу понимаю, что он тут вообще делает, и сначала мне кажется, что это галлюцинация. Но нет. Мне не кажется. Это действительно Дастин. Он, облаченный в элегантную светлую рубашку, пиджак и черные джинсы, смотрит на меня долгим странным взглядом, словно прицениваясь. А я смотрю на него, не понимая, почему даже музыка кажется тише. Мне хочется, чтобы Дастин подошел, и я с трудом признаюсь себе в этом. А когда он действительно направляется ко мне, начинаю злиться. Совершенно иррационально. Дастин берет со столика два бокала шампанского с розово-голубой сахарной ватой и подходит ко мне. На его лице – лукавая улыбка. Он осматривает меня сверху донизу, протягивает один из бокалов и говорит чуть хрипловато: – Удивлен. Франки может быть девушкой. Красивой девушкой. Это слишком большое потрясение. Кажется, кружится голова, – касается он указательным пальцем виска. Клоун! – Звучит как комплимент, но мне кажется, что это завуалированное оскорбление, – отвечаю я, пробуя вату на вкус. Приятно и сладко. – Нет, что ты, Франки. Я искренен. Ты обворожительна. Это ради меня ты пробралась сюда такая красивая? – продолжает он. – Притормози. Слишком самоуверенно, Луноход, – отвечаю я. – Кто? – не сразу понимает он. – Где потерял свою Лунную Сонату? Дастин смеется. – Ты такая забавная. Кстати, Франки, тебя не учили, что не стоит грубить по телефону, а на сообщения, наоборот, стоит отвечать? – спрашивает он вдруг тихо. А тебя не учили, что неприлично вечером целоваться с одной девушкой, а утром приходить на свидание с другой? Но я не говорю этого. Молчу. И залпом выпиваю шампанское. Оно чудесное. – Ты переживал из-за меня? – выгибаю я бровь. – Да, черт возьми, я переживал, – вдруг сообщает Лестерс. – Ты ушла с этим чокнутым Уилшером. Мало ли, что он… Он не договаривает – к нам подходит Джонатан, который успевает побывать всюду и пообщаться со всеми гостями. – Добрый вечер! – жмет он руку Дастину. – Приятно видеть тебя, старина. Вы уже познакомились? – смотрит он на нас и представляет друг другу. – Это Санни, друг нашей семьи, талантливая девочка. А это Дастин Лестерс, прекрасный актер, а еще наш сосед. Отличный парень! – Я его фанатка, – тоненьким голоском сообщаю я. – Обожаю фильмы мистера Лестерса. Он такой талантливый. Дастин кашляет от неожиданности. – Правда? – озадачивается Джонатан, не чувствуя подвоха. Я усердно киваю – волосы тут же непослушной рыжей гривой рассыпаются по плечам. – Конечно, – отвечаю я, насмешливо глядя на Лестерса. – Мистер Лестерс просто невероятный. Такой классный! Я от него тащусь. Смотрю его работы и плачу. – Надеюсь, вы плачете не от того, что моя игра вызывает лишь жалость, – сухо говорит Дастин. Взгляд его не слишком довольный. – Нет, что вы! – восклицаю я. – Вы играете замечательно! Потому на слезу и прошибает. Можно, я пожму вашу руку? Для меня это честь, сэр. Он не успевает ответить – я хватаю его за теплую сухую ладонь и интенсивно трясу. – Вы невероятный, замечательный, красивый, – скороговоркой произношу я. – Господи Иисусе, вы подарок этому миру, мистер Лестерс! Дастин вырывает руку, хватает меня за запястье и подносит мою ладонь тыльной стороной к губам. А затем целует, как подобает джентльмену, встретившему благородную леди. Но он-то не джентльмен, да и я совсем не леди! – Вы такая чудесная, Санни, – воркует Дастин, перенимая мою игру. – У вас есть парень или муж? – К сожалению, да, – отвечаю я, украдкой вытирая руку о платье. – Как же жаль! Ведь я мог позвать вас на свидание. – А у вас кто-то есть? – спрашиваю я. – Говорят, вы встречаетесь с Лунной Чаровницей? – Неверно говорят. Сейчас я в поиске. Нашел вас, а у вас есть парни. – Парень, – поправляю я его. Он хмыкает. Джонатан наблюдает за нами с веселым недоумением. Кажется, он понимает, что мы давно знакомы. – Как хорошо, когда поклонник встречает кумира, – замечает он. – Между прочим, вы забавно смотритесь вместе. – А вы не могли бы нас сфотографировать? – спрашиваю я, продолжая играть роль типичной фанатки. И достаю телефон. Джонатан легко соглашается. Я буквально вешаюсь на Дастина, улыбаясь при этом так, будто выиграла миллион. Возможно, я выгляжу глупо, но выводить Лестерса из себя доставляет мне удовольствие.