– Ошибки совершает каждый, – невозмутимо отвечает Дастин. – Но это не повод ненавидеть себя. Однажды я доверился человеку, которого любил – по крайней мере, думал, что любил. Рассказал самое сокровенное. И… – И что? – смотрит ему в лицо Диана. – И она исчезла, – смеется Дастин. – Забрала все мои бабки и исчезла. До сих пор не знаю, где она и что с ней. Забавно, да? – В этом нет ничего забавного. – Почему же? Есть. Я любил человека и доверял ему. А она меня развела. Но это не повод для того, чтобы я решил возненавидеть и себя, и всех женщин в мире. Нет, я, конечно, первое время страшно бесился. Даже напился, помню, а потом устроил драку в баре – из-за этого на меня вышла первая скандальная статья, – усмехается Дастин. – Но потом принял. Забыл. И живу дальше. Все, что у меня осталось от нее – кулон. Спасибо еще раз, что отдала мне его назад. Он достает тот самый кулон в виде черной пули, который Диана с трудом вырвала из мерзких лап Жадной Дастиноманки. И вертит его в пальцах. – Зачем ты его хранишь? До сих пор любишь ее? – ревниво спрашивает Диана. – С ума сошла? Конечно, нет, – морщится актер. – Да и не думаю, что это была любовь. Так, юношеская страсть, гормоны, максимализм и моя тупость. Когда она ушла, оставила мне лишь записку. В этом кулоне. С одним словом. «Прости». И с тех пор я ношу этот кулон как символ того, что никому и никогда не должен верить. Он помогает мне не забыть, кто я и откуда. Мой психотерапевт сказал, что это хорошая идея. Дастин прячет кулон под футболкой. И Диане он кажется живее всех тех, кого она знает. Дастин – настоящий. Они сидят рядом – плечом к плечу – и просто разговаривают, попивая травяной горячий чай. Диана чувствует, как внутри нее медленно разливается тепло. Рядом с Дастином, в его гостиной, на мягком диванчике, на спинку которого падают косые лучи солнца, ей становится спокойно и хорошо. В какой-то момент Диану начинает клонить в сон – она не спала всю ночь, просидев у открытого окна, погруженная в свои раздумья. – Ты придешь ко мне на день рождения? – бормочет она. – Приду, – отвечает он. Ее глаза закрываются. Голова падает на плечо Дастина. Время замедляется, останавливает свой бег, а потом и вовсе теряется, растворяясь и оставляя лишь желание сохранить этот момент навсегда. Сон теплым одеялом окутывает Диану. И ее уносит вверх, по косым лучам солнца, в сияющее чистотой небо. Ей снится, что она летает, касаясь кончиками пальцев молочных облаков – они на глазах превращаются в пломбир. И Диана даже пробует его на вкус. Она пролетает над небесным перекрестком, наслаждаясь видами города, а потом вдруг стремительно падает вниз. В знакомый уже туннель. И снова она бежит изо всех сил. И снова за ее спиной гудит приближающийся поезд. И снова его яркий свет бьет ей в спину, предупреждая, что вот-вот случится непоправимое. Диана просыпается с гулко колотящимся сердцем, резко садится, откидывает откуда-то взявшийся плед в сторону и оглядывается по сторонам. Она – в незнакомой темной комнате – сюда попадают лишь отблески света с вечерней улицы. Вокруг – ни души. Диана не сразу вспоминает, что находится в квартире Дастина. Она встает, идет к окну и распахивает его, впуская в гостиную свежий воздух и звуки большого города. Сырой легкий ветер треплет ей волосы, и Диана наслаждается панорамой. Совсем скоро этот чудесный вид будет доступен ей в любое время – когда она станет хозяйкой квартиры на этаже выше. Оттого, что Диана спала на неудобном диване, у нее тянет спину, но ей все равно. Главное, что Дастин был рядом. Он словно ее соломинка, ее спасение. Не такой, как все. Не такой, как Кристиан Уилшер. Не закрывая окно, Диана включает свет – он мягко льется с высокого белоснежного потолка – и видит на столике перед диваном, на котором спала, поднос с холодным лимонным кофе и шоколадом. А рядом лежит записка. «Мне пора на съемки. Не хочу тебя будить. Когда проснешься, выпей кофе. Но если проголодалась – мой холодильник открыт для тебя, как и дверь моей квартиры. Буду рад твоему соседству. Д.Л.» Диана несколько раз перечитывает записку и смеется. Она берет кофе с собой и зачем-то идет осматривать дом Дастина, заглядывая во все комнаты. В его спальне она не выдерживает и падает спиной на мягкую широкую кровать, раскинув руки в стороны. Ей нравится эта квартира. И хочется бывать здесь почаще. К тому же скоро это станет возможным… Больше всего Диане нравится гардеробная Дастина – сразу видно, что он – человек со вкусом. Она рассматривает полки с его аккуратно разложенной одеждой. Проводит кончиками пальцев по рядам рукавов висящих пиджаков и рубашек. Касается галстуков и ремней, дотрагивается до часов. А потом Диана находит… женский красный лифчик. Откуда он тут взялся, она понятия не имеет. И почему хранится на одной из полок рядом со свитерами, – тоже. Диана брезгливо цепляет столь интимный предмет женского гардероба двумя пальцами, рассматривает внимательно, и на лице ее появляется презрительное выражение. Ее сердце сжигает ревность. Кого Дастин приводит домой? Или это принадлежит его бывшей девушке Марго Белл? Этого не должно быть в доме Лестерса. Она выбрасывает лифчик, а потом тщательно моет руки с мылом. Кроме того, Диана немного удивлена тем, что нашла во второй гостиной, оборудованной под домашний кинотеатр. Пустые бутылки из-под пива и упаковки из-под чипсов. Дастин кажется ей ужасно аккуратным человеком, который не позволит оставить после себя грязь. Почему-то ей кажется, что это намусорил его менеджер. По словам Дастина, Хью часто остается ночевать в его квартире – у него даже своя комната есть. Диана возвращается в гостиную и видит, как светится экран телефона – кто-то звонит ей, но стоит беззвучный режим. Она хватает мобильник – это мать. И она звонила много раз. Много-много раз. Диана чертыхается и принимает звонок. – Да, – говорит она ровным голосом. – Диана Эбигейл Мунлайт! – слышит она возмущенный голос Эммы. – Где ты пропадаешь? Я несколько часов пытаюсь до тебя дозвониться. – Я заснула. Прости. – Что значит – заснула? Где? – не понимает мать. – Ты же сказала, что едешь смотреть квартиру с Кристианом. – В квартире, которую смотрела, – отзывается Диана. – Здесь очень уютно. – Агент не стал меня будить. – А почему тебя не стал будить Крис? – с нажимом спрашивает мать, и Диана чувствует в ее голосе предостерегающие нотки. – Не потому ли, что его с тобой не было, милая? Проклятый Уилшер. – Да, – ровным голосом отвечает Диана. – Мы поссорились. – Что за глупости. Из-за чего вы поссорились? – злится Эмма. Диана молчит. На нее накатывает холодная волна гнева. – Ну же. Ответь, пожалуйста. Что сказать матери? Правду? Пусть знает правду. – Я сказала ему, что он мусор, – ледяным голосом отвечает Диана, кидая эту правду матери в лицо, – а он на людях заявил, что когда я с ним сплю, то другого мнения о нем. – Что, прости? – переспрашивает ошарашено Эмма. – Ты с ним… что? – Сплю, – подсказывает Диана со смешком. Мать выдыхает, явно сдерживая себя от криков – возможно, рядом кто-то есть. – Жду тебя дома, – отрывисто произносит она. – Немедленно. – Я возьму такси, – сообщает Диана. Ей смешно. – Нет, за тобой приедут, – сквозь зубы говорит мать. За ней действительно приезжают люди Эммы – через полчаса. И Диана садится в огромный внедорожник рядом с молчаливой Джессикой. – Все в порядке, мисс Мунлайт? – уточняет она своим сухим тоном, который всегда раздражал Диану. – В порядке. Пусть все будет в порядке. Пусть все будет так, как она хочет. Пусть все будет по законам ее сердца. Диана снова засыпает, но ее будит мелодия Баха, стоящая как звонок на телефоне Джессики – Токката и фуга ре минор, переложенная на гитару. Необычное исполнение – Диана просыпается из-за звуков музыки, но не размыкает ресниц. – Слушаю, – отвечает Джессика тихо – ее никто не слышит, кроме Дианы. Между ними и водителем перегородка. – Я приеду в выходной, как мы и договаривались, – продолжает секретарь матери. – Послушай, Кэт, не стоит нервничать. Хорошо? Аар… – она осекается. – Он сейчас очень занят. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Переговоры длятся с самого утра. Это же огромные деньги. Я понимаю тебя, поверь. Как никто другой. Ты же знаешь. Хорошо. До встречи. Диана удивлена, что сухая Джессика может быть такой участливой. А потом она снова погружается в сон. Ты сминаешь солнце в ладонях, Забывая, что холод исчез. Отправляешься, света не поняв, На большой перекресток небес. Глава 3 Венок из хрустальных подснежников Когда ты смотрела на меня,