— Ого! — Берта прищурилась на огонь, потом посмотрела куда-то в сторону и хмыкнула: — Понятно, девиц вывели. Остались только охранники и владельцы. Этим туда и дорога, прямо как небеса повелели, горят самые отъявленные мрази, не брезговавшие шантажом, похищениями и ворованными детьми. Все знали, а доказать не могли. Вот только… — Что? — Я сама не понимала, откуда это снова возникшее в груди волнение. — Тот, кто это устроил, здорово рискует, — пожала плечами опытная «мамка». — Тут такие деньги крутились, такие связи, у-у-у… И люди не последние в Картахелии любили навестить несколько сгоревших домиков, потому как даже за деньги их особо грязные фантазии далеко не везде могли удовлетворить. Особенно так, чтобы опять без имен и доказательств. Нас прервал дикий рев — крыша одного из домов провалилась внутрь в облаке искр, и кто-то живой, кто еще оставался там, внутри, сотрясал багровое отсветами небо отчаянным криком. Мне аж дурно стало, и, судя по всколыхнувшейся толпе, не мне одной. — Согнали всех хозяев, — буквально прокашлял, задыхаясь от дыма и ужаса, кто-то слева. — Всех, кто отказался подписать… Оно, может, и правильно, кровопийцам туда и дорога. Только страшно очень… — Солнца, они ведь не только греть, но и жечь могут, — подхватил эти слова еще один сдавленный голос. — Крутенько взялись. Видать, от герцогов самих добро получили. Давно надо было почистить эту выгребную яму. Да только герцоги далеко, в столице, до них если что и доберется — так грамоты с жалобами. А солнца здесь. Им такого не спустят... «Господи, да они издеваются все, что ли?!» — успела подумать я, прежде чем внутри все скрутило дурным предчувствием. Никакой магии — мне просто стало физически плохо. А кому не стало бы?! Долбаные… долбаные брюквы! Мало их дядька тогда на конюшне порол, надо было не лечить исполосованную задницу, а еще добавить! Что он творит?! Я прожила в этом городе чуть более полугода, но и то уже успела узнать, что Ракушки так привольно жируют не просто так. Да я и без этого знания наивной не была: проституция и работорговля и на Земле миллиардный бизнес. И покровители у него на самом верху. Трогать их — практически всегда самоубийство. Мало ему было покушения на пирсе, да? Мало?! А если я уеду, уплыву в колонии, кто в другой раз, мать его через кухонный стол, будет изображать небесного посланника, спасая придурка от наемных убийц?! И что мне делать? Вот сейчас что мне делать? Развернуться и уйти домой, проклиная про себя все на свете и свое непонятное чувство в первую очередь? Или тоже развернуться, но в другую сторону, добраться до резиденции солнц, вытащить из нее одного охреневшего миньона и надрать ему уши? Уф-ф-ф… Я с ума сойду. — И она мне тут рассказывала про зов крови, — насмешливо сказала Берта, вглядевшись в мое лицо. — Тебе зеркало дать, сестрица, чтобы ты своими глазами прочла, что сейчас на твоем лице написано? — Обойдусь, — сердито буркнула я. — Лучше вот что… лучше пошли посыльного к шоколадному капитану. — Это зачем еще? — На фоне постепенно затухающих пожаров толпа вокруг нас редела, и разговаривать можно было вполголоса, не напрягая горло, чтобы перекричать шум вокруг. — Затем, — дернула я плечом и пошла… в сторону дома. — Он же говорил, что следующий рейс у него в колонии. Странный мужик, если честно, но ему твой контракт на десять лет на поставку какао-бобов очень нужен. Поэтому, думаю, гадить или обманывать он не станет, если мы договоримся, хорошо заплатим ему за дорогу и отправимся на его складном веере в колонии сразу после сезона штормов. — То есть ты все же намерена уехать, — Берта это не спросила, а просто сказала, словно отвечая сама себе. — Да. — Я посмотрела в пасмурное небо, еще больше потемневшее от дыма. — Здесь мне оставаться все равно нельзя. Думаю, то, что меня найдут, всего лишь вопрос времени. Я засветилась дальше некуда. — А как же твой… тот самый, к которому тебя тянет вовсе не кровью? — В голосе Берты было легкое ехидство, но не злое, а такое, словно она этими подколками пыталась помочь мне разобраться в самой себе. — А он… не знаю. — Я сдалась и опустила плечи. — Если я останусь, он, скорее всего, умрет. Если я уеду… он убьется на хрен самостоятельно! — О как… То есть он — это один из солнц, — логично сделала вывод Берта и на мой злой взгляд ответила пожатием плеч. — Ну знаешь, я не дура и умею сопоставлять факты. Только вот что, сестрица. Ни один из солнц не похож на идиота. Плюс герцог в городе. Так что вовсе не с бухты-барахты они Ракушки чистят, уж наверное, знают, что делают. Я понимаю, что ты самая умная и вообще принцесса, но раз уж любишь — так доверяй хоть немного. — При чем тут доверие? — Я безнадежно махнула рукой и улыбнулась тучам в небе. Потому что больше улыбаться сейчас было нечему. — Конечно, они знают, что делают. И Раймон… не допустит, чтобы настолько ценные вассалы погибли просто так. Но опасность от этого не уменьшится, и я ничего не могу с этим сделать. — И поэтому просто сбегаешь, — безжалостно припечатала Берта. — Я была о тебе лучшего мнения. — Если я «сбегу», будет опасно, если останусь, он умрет, — просто сказала я и пошла дальше. — Отправь посыльного к капитану. Увидимся завтра, я приду как обычно. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Может быть, Берта права… может быть, нет. Я не знаю. Наверное, если бы на кону стояла только моя жизнь или только моя свобода, которой я так дорожу, я бы так не сомневалась в своих решениях. Но в том-то и дело, что жизнь раз за разом сталкивает меня с людьми, за которых я немыслимым образом становлюсь ответственна. Это… бесит, наверное. Но в то же время греет — значит, я могу быть нужной, умею позаботиться и спасти. Ну, я на это надеюсь. Только вот решения принимать сложнее и больнее, когда от них не только ты зависишь. А еще — прежде чем решать за кого-то, неплохо бы спросить его мнения. И я спрошу. Глава 51 — Ты что творишь, демонов идиот?! — Раймон ворвался в комнату, где Лиу с братом и парнями наскоро ужинали, параллельно обсуждая дела на завтра и деловито шурша кучей бумаг. — Совсем рехнулся?! Сдохнуть хочешь?! А ну, иди за мной… — Он довольно бесцеремонно сцапал Лиу за рукав камзола и попытался вытащить из комнаты в коридор. Раньше это ему всегда удавалось. Но на этот раз — одно неуловимое движение, и в пальцах разъяренного герцога осталась пустота и ощущение тепла — ткань при рывке согрела кожу. — Что? — Раймон недоверчиво посмотрел сначала на свою руку, потом на первого миньона. — Совсем обнаглел?! — Нет. — Лиу спокойно указал на один из свободных стульев. — Не совсем. Присядьте, ваша светлость. Все равно я слишком вырос, чтобы позволить вам себя выпороть, как в детстве. Я понимаю ваше… беспокойство. И предлагаю поучаствовать в обсуждении дальнейших планов, коль скоро вы здесь. — Планов? Планов?! — взвился Раймон, потом все же длинно выдохнул и совсем другим голосом, спокойным и деловым, выдал долгую и крайне нецензурную тираду, включившую в себя не только всех присутствующих, но и их родню до седьмого колена. Еще раз выдохнул и закончил, усаживаясь на предложенный стул: — Докладывай… смертник. Лиу спокойно сел на свое место, кивнул Кори, тот быстро налил всем легкого вина со специальными травами, не мешающего работать. Старшему солнцу было достаточно одного взгляда или еле заметного шевеления брови, чтобы его помощники по очереди докладывали, как идут дела у каждого из них. Поскольку Лиу сам прекрасно представлял всю систему, он и слово давал в нужной очередности, чтобы каждый следующий доклад дополнял и прояснял предыдущий, разом отвечая на все возможные вопросы. Раймон слушал и постепенно осознавал, что в котле его эмоций бешеная ярость выкипает и выпадает осадком странного уважения и даже восхищения пополам с неистовым желанием придушить гаденыша на месте. Умный, мать его! Стратег, с-собака. Странной пьяной и веселой птицей пролетела мысль о том, что, если бы этот щенок решил взять власть в свои руки, у него вполне могло бы получиться. Но сейчас не это было главное. Сейчас герцога Браганта сильнее волновала большая и грязная куча гнили, которую расковыряли эти юные любители справедливости. Нет, кто бы спорил. Дело нужное. Потому что торговцы сладким мясом в последние несколько лет обнаглели до крайней степени. Пользовались, мерзавцы, тем, что консорты хотя и получили власть вполне легально, через передачу родового камня династии, но все же ни один из них так и не стал мужем принцессы и не сделал ей наследника. А значит, оба были вынуждены пустить большую часть своего ресурса на установление своей власти среди тех, кто мог бы ее оспорить. Короче говоря, пока в верхних покоях шла тихая подковерная грызня, в подвале расплодились крысы. И так охамели, что смели из своего подвала высовываться на чистые этажи. — Ладно, хорошо, — перебил Раймон очередной доклад. — Понял. Вы не просто так оборзели, а подготовились. Списки мне на стол, кого из аристократов собираетесь прижать сразу, кого позже и на какие нити рассчитываете. Я проконтролирую, чтобы по дурости не дернули за крючок, который слишком высоко зацеплен. Этих мы позже выдернем, когда они решат, что пронесло. — Слушаюсь, ваша светлость, — со спокойной почтительностью, от которой бешено заныли зубы, поклонился бывший поваренок. Раймон смотрел на него во все глаза и пытался понять, что изменилось. Виделись весной, и за несколько месяцев, пусть и на юге, внешность Лиу не должна была особенно поменяться. Нет, не в этом дело, понял вдруг герцог Браганта. Не в загаре, даже не в выражении лица. Глаза. У него изменился взгляд. Исчезла тоскливая тень в самой глубине зрачков. Она была там всегда, с того момента, как… Раймон не столько видел ее, сколько чувствовал — там она. Как отражение его собственной вины и неприятного тягостного чувства где-то там, за грудиной, даже не в сердце, а словно в центре его самого. И теперь этой тени в глазах Лиу не было. Он словно… что? Отпустил? Забыл? Или… нашел?! «Спокойно, — сказал в голове голос Джейнса. Он всегда там звучал, мысленный собеседник герцога Браганта не менялся с детства. И его здравый смысл тоже всегда говорил голосом друга. — Спокойно, придурок! Дыши». Всплеск серебряной магии, который они с Джейнсом почувствовали через родовой камень династии, встревожил и заинтриговал, но такого… такого Раймон не ожидал. Плюс еще слухи про «небесного посланника» с серебряными крыльями, защитившего старшее солнце от злобного убийцы. Было о чем подумать. И в довершение картины умный и осторожный Лиу вдруг начинает громить сеть торговцев сладким мясом с неумолимостью и беспечностью поднятого из спячки медведя, словно совершенно уверившись в собственном бессмертии. Или… или это все потому, что, разнеся всю сеть работорговцев, этот паршивый поваренок вовсе не намерен более оставаться в королевстве. И отрывается напоследок. Но как?! И что он нашел? И… Так, еще раз, спокойно. На вопросы все равно никто не даст ответов добровольно. Поэтому придется разбираться самому. В чудесные воскрешения Раймон не верил, как бы ему этого ни хотелось. Но тогда что происходит? Неужели все эти годы… да нет, если бы это был сговор, пацан не ходил бы как в воду опущенный и не страдал бы, вызывая здоровую злость у недовольного таким раскладом близнеца. Значит, что-то произошло не так давно уже здесь, в Картахелии. Раймон быстренько завершил разговор, оставив команду «миньонов» — вот это странное слово, где они его подцепили и что оно означает? — разрабатывать дальнейшие планы. А сам отправился в свои покои, быстро написал несколько писем, вызвал доверенного слугу и отправил их. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Потом подошел к окну и выглянул в сад. Осень дохнула в лицо сыростью и прелыми листьями, запахом смерти. Вспомнился королевский склеп и пустой мраморный гроб под магическим куполом. Тело принцессы исчезло… а теперь исчезла и тоска из глаз ее первого вассала. В комнате, где остались миньоны, после ухода герцога ненадолго стало тихо. Потом, когда все убедились, что Раймон действительно ушел и под дверью не осталось никаких подслушивающих слуг или заклинаний, заговорили снова. — Кажется, он что-то заподозрил. Лиу, какого демона? Не мог скорчить свою обычную скорбную рожу? Твое сияние даже мне в глаза бросается, а герцог его считал на подлете. Что теперь делать? — Для начала поговорим, — Лиу закусил губу, покаянно склонив голову, признавал, что действительно выдал себя, — с парнями. — О чем? — первым насторожился Гусь. — О Юле. И о том, как мы будем жить дальше.