Она покачала головой. — Ты не понимаешь, отец желает нам с тобой только добра! Он говорит, что Индия даст нам такие богатства, которые нам и не снились. — Он… сумасшедший… — с трудом выговорила она и закашлялась. — Нет, нет, просто ему пришлось многое пережить. Он, конечно, честолюбив, безжалостен, но кто из великих не имел этих недостатков? — Поверь, Чарльз, он тронулся, и если ты с ним не порвешь, ты так же обречен, как я. — Нет, он сделал все это только ради меня, как ты не понимаешь? Потому что я тебя люблю! — Он вытер лившиеся из глаз слезы. — Неужели перспектива выйти за меня замуж так ужасна, что ты предпочитаешь смерть? Неужели ты меня нисколечко не любишь? Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, поверь! — Он убил твоего брата, который тебя любил, играл с тобой, заботился о тебе. — Кэмерон мне не брат. — Нет, он твой единоутробный брат. — Папа мне все объяснил. Кэмерон был настоящим чудовищем. Индия развратила его. — Нет, он был благороднейшим человеком, он сознательно пошел в западню, чтобы меня спасти. Он был даже благороднее, чем я представляла его в детских мечтах. Он умер за меня. Чарльз уставился на нее широко открытыми глазами и тихо сказал: — Да, ты любила его… — Больше жизни. Молодой человек разрыдался: — Я боюсь, Китти, о, я так боюсь! Отец ни перед чем не остановится. Пожалуйста, даже если ты меня не любишь, скажи, что согласна, иначе он тебя убьет, а я не смогу этого вынести. Пожалуйста, скажи ему, что согласна! — Я лучше умру, — тихо сказала она, — и мы с Максом встретимся на том свете… «Пойдем, баджи, я научу тебя летать…» 20 Сколько прошло времени, Китти не знала, но, наверное, немало, потому что земли в могиле заметно прибавилось. Огромная влажная, холодная груда мешала дышать, свободным оставалось только лицо пленницы. Вскоре в который уже раз раздался лязг замка, шаги, звук втыкаемой в грунт лопаты, и на Китти посыпалась новая порция земли, которая доставала уже до подбородка молодой женщины. Несколько комьев угодили в лицо, но Китти даже не могла пошевелить головой, чтобы сбросить их. Сэр Гарольд опять склонился над могилой. — Время истекает, — проговорил он. — Согласись выйти за Чарльза — и останешься в живых, иначе умрешь страшной смертью, которая навеки останется для всех тайной: я распущу слух, что ты погибла в Индии от лихорадки. Ну, я жду? — Никогда! — собрав последние силы, прохрипела Китти. — Что ж, дело твое, — ответил он с сожалением. — У тебя в запасе один час, потом я приду опять и повторю свой вопрос в последний раз. Если ответишь «да», будешь жить, если «нет»… сама знаешь. Он ушел, и снова потянулись мучительные минуты. Лежа в своей жуткой могиле, Китти думала, что следующим звуком, который услышит, будет лязг замка, возвещающий о возвращении палача, который явится, чтобы окончательно похоронить ее. Земля забьет нос и рот, начнется удушье… «Нет, об этом сейчас нельзя думать, иначе страх сведет с ума», — решила Китти. Она боялась не смерти, ведь небытие сулило освобождение от страданий и встречу с Максом; агония, вот что пугало молодую женщину, и ожидание последних, самых страшных минут было невыносимо. Господи, скорей бы все кончилось! Китти стала мысленно взывать к духу Макса, моля помочь ей, когда она будет пересекать последнюю черту. Она еще глубже погрузилась в свой созерцательный транс и вдруг ощутила незримое присутствие любимого, которое наполнило ее спокойствием и безмятежностью. Он пришел, чтобы спасти ее от страданий, пришел забрать ее с собой в благодатное небытие… Скрипнула дверь, послышались шаги. Китти поняла, что настал ее смертный час, но переборола ужас, ведь ждать осталось так недолго — всего-то две, может быть, три минуты, и все будет кончено. «Не думай об этом. Скоро ты окажешься на другой стороне, откроешь глаза и увидишь Макса, который ждет тебя, готовый обнять», — повторяла она про себя, как заклинание. — Баджи… Это был голос Макса. Китти с трудом открыла глаза — над ней в ореоле света склонилось лицо любимого, неясное, размытое, словно мираж, но, как всегда, прекрасное. Он услышал ее мольбу и пришел облегчить ей последние минуты, чтобы забрать с собой в лучший мир! Ее глаза наполнились слезами, она улыбнулась, глядя на него с нежностью, и еле слышно прошептала: — Я знала, что ты придешь… — Молчи, любимая, я заберу тебя отсюда. — Да, я готова… — Китти и сама не знала, произнесла ли она эти слова мысленно или вслух. Он встал возле могилы на колени и стал разгребать землю вокруг ее головы. — Брось, Макс, — шепнула Китти, — там, куда мы с тобой попадем, тело не нужно. Перестав копать, он посмотрел на нее с недоумением, но через мгновение все понял: — Посмотри, я настоящий, я живой! Я пришел за тобой. — Да-да, любимый, вижу, ты сейчас даже более настоящий, чем при жизни, только, пожалуйста, забери меня в свой мир поскорее! Он посмотрел на нее внимательнее, и в его глазах мелькнул испуг. — Да, дорогая, я заберу тебя, только ты продержись еще немного, ладно? — с нежностью погладив ее по щеке, сказал он. — Хорошо… Я готова отправиться в путь… — проговорила Китти, чувствуя, что ее силы тают с каждой минутой. — На душе так спокойно, светло, и меня неудержимо клонит в сон… Долгожданный покой… — Нет, баджи, нет, останься со мной! В его глазах появились слезы. Китти удивилась: неужели духи тоже плачут? — Не плачь, любимый, это продлится недолго… — Закрыв отяжелевшие веки, она почувствовала, что сознание медленно гаснет, и одновременно — что Макс лихорадочно сбрасывает с нее землю, развязывает веревки и вынимает из ямы. Его объятия показались ей самым надежным убежищем. — Держись, баджи, держись ради меня! Слова доходили до нее как сквозь вату. Она положила голову ему на грудь и, еле слышно поблагодарив, погрузилась в темноту… К Китти стало возвращаться сознание, она почувствовала тепло, услышала журчанье воды, потом кто-то вытер ей лицо. Воздух вокруг благоухал розами и каким-то еще пряным ароматом. «Сандаловое дерево», — узнала Китти. Она открыла полные слез глаза и увидела перед собой прелестную индианку в желтом сари — смуглую, с тонкими чертами лица, иссиня-черными волосами и большими, с поволокой глазами. На лбу у нее была красная точка. Кто это чудесное существо? Ангел? Или, может быть, дух бабушки, легендарной раджпутской принцессы, встречающий новую душу на пороге вечности? — О, я вижу, вам уже лучше, — улыбнувшись, сказала индианка на хинди и исчезла. Китти устало смежила веки. Неожиданно кто-то опустился рядом с ней, и тихий мужской голос, который она узнала бы из тысячи других, позвал: — Баджи… Открыв глаза, она увидела Макса, красивого и мужественного, как и прежде. — Слава богу! — воскликнул он, и его озабоченное лицо просветлело. — Я так боялся тебя потерять! Китти огляделась — одетая в хлопчатобумажную ночную рубашку, она лежала на кровати в небольшой, просто, даже бедно обставленной, но чистенькой комнате. На столе рядом курились благовония, стоял таз с водой. Полуденное солнце заливало все вокруг ярким теплым светом. Макс примостился на краешке кровати. — Где я? — спросила Китти. — В Ист-Энде, — ответил он, беря ее тонкую руку в свою, большую и сильную. — В этом районе Лондона живут в основном индийские и китайские иммигранты, так что нас навряд ли будут здесь искать. Китти обескураженно молчала — неужели она не умерла и все это: сильный запах благовоний, теплые солнечные лучи, рука Макса — реально? — Значит, я… жива? — неуверенно спросила она. — Да, хоть и здорово нас напугала. — И ты не дух? — Конечно! — ободряюще улыбнулся Макс. — Потрогай, если не веришь, я из плоти и крови. Проведя дрожащей рукой по его щеке, она нащупала давно не бритую щетину, и до нее наконец дошло значение его слов. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди: Макс жив! Вскрикнув как безумная, она села, обхватила обеими руками его лицо и стала покрывать его поцелуями, бормоча: — Ты жив, ты спасся, любовь моя, но как, скажи, как? — Я ведь Тигр, большая кошка, а у кошек девять жизней. — Но я собственными глазами видела, как тебя повесили! Он легонько толкнул ее, заставляя лечь, и, поцеловав в щеку, ответил: