— Круто, — восхитилась девушка. — Наши маги, в смысле, гомельские, ничего такого не делают. Они вообще… — Егор Анатольевич ожидает в фойе, — прошелестел стог. — Прошу соблюдать правила гостевого этикета. Перед ними бежали вверх ступеньки широкого крыльца, совершенно не по-колдовски присыпанные песком. Крыльцо вело к двухстворчатой стеклянной двери, за ней виднелось что-то вроде слабо освещённого вестибюля. В трёх окнах слева горел свет, всё остальное здание было погружено в темноту. Сколько в нём этажей, сказать было сложно — на уровне третьего начиналась плотная колышущаяся шапка лилового тумана, которая уходила куда-то вверх и терялась в ночном небе. Если появление охраны Лиза проморгала, то исчезновение увидеть удалось. Пожелав «приятного пребывания на территории», стог стремительно рванул куда-то вправо и исчез за деревьями. «Ничего себе у него скорость». — Оно ещё умеет клоками травы кидаться. Горящей. И хрен ты от таких снарядов спрячешься, — сказал вдруг Веня, будто прочитал мысли девушки. «Впрочем, может, и прочитал. Мудак ты, Вениамин Выраевич». — В голове твоей не копаюсь, — заржал вдруг чёрт. — Просто давно на свете живу, да и не живу тоже. У тебя на морде всё написано. Ладно, пойдём, а то Кухарь зудеть начнёт. * * * Фойе, просторное помещение с высоким потолком и большим количеством кресел, диванов и журнальных столиков, освещалось обычным электричеством, с помощью многочисленных бра. Потолочная люстра футуристического вида не горела, но законченности интерьеру придавала. Напротив входной двери, у стены, начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Ещё в полумраке виднелось несколько дверей, скрывающих неведомо какие комнаты, и с десяток обсидиановых статуй остромордых и остроухих собак в натуральную величину. «За зданием гомельского вокзала на протяжении многих лет тщательно ухаживают — систематически подкрашивают, замазывают трещины на стенах, в общем, поддерживают по мере сил и возможностей, и всё равно там угадывается постепенное ветшание. А здешнее фойе кажется только что отремонтированным, настолько свежим, аккуратным и фактически новым он выглядит. Контраст поражает. А если сравнить с каким-нибудь бедным поселением? Жуть просто. Хотя вполне возможно, такой эффект даёт слабое рассеянное освещение, и днём здесь такой же тлен и разруха, что и везде». Директором МИИС оказался лысый мужчина поджарого вида в джинсах, свитере и домашних тапочках. Сколько ему лет, Лизе определить не удалось, и из-за бороды, и из-за полумрака, да и стареют колдуны не так, как обычные люди. Егору Анатольевичу с одинаковым успехом могло быть как пятьдесят, так и восемьдесят. Он мельком взглянул на Елизавету и недовольно сказал: — Веня. Что тебе надо посреди ночи? Что-то случилось? И это кто? — Друг мой! — раскинул руки чёрт и ломанулся навстречу директору. Тот зайцем отпрыгнул в сторону, явно не желая участвовать в «обнимашках». — Сколько лет, сколько зим! — Веня, широко оскалившись, повернулся на сорок пять градусов и снова шагнул к Егору Анатольевичу, так и не опустив руки-лапы. Директор, скривившись, сжал правую ладонь в кулак, торопливо нарисовал этим кулаком в воздухе на уровне своей груди круг, разжал пальцы и тут же сложил их «козой». Веня ударился лбом в какую-то невидимую преграду, даже стеклянный звон раздался, обиженно потёр лоб, дунул, после чего снова послышался звук стекла, только разбитого, прыгнул вперёд и сдавил-таки в объятиях не успевшего увернуться на этот раз колдуна. — Веня, — просипел Егор Анатольевич, — отвали! Чёрт наконец-то разжал руки и обиженно сказал: — Я к тебе со всей душой, а ты! Как всегда. — Что случилось? — с безмерной усталостью в голосе снова спросил Егор Анатольевич. — Ничего, — успокаивающе замахал лапами чёрт. — Я по интересному и интригующему делу. Два артефакта для тебя надыбал. Очень, очень прикольные, особенно второй, прямо обалдеешь. «Два? Почему два? Или он помимо моей вендиговой шкатулки ещё что-то захватил?» — Пойдёмте в лабораторию, покажете, — Егор Анатольевич явно заинтересовался. — Девушка, что вы всё молчите? Может, представитесь? — Это Лиза, — едва Лиза открыла рот, сказал Веня. — И она с нами не пойдёт. Девка на ногах еле держится, Анатольич, пусть отдохнёт. Слышь, свинюшка, видишь тот диван возле стены? Я на нём как-то посиживал. Кожаный, мягонький, уютненький. И широкий. Иди, посиди. Можешь даже подремать. Здесь безопасно, Анатольич отвечает. Егор Анатольевич пожал плечами: — Как хотите. Уж если ты пожалел, человек, наверное, действительно устал. Елизавета, вон на том столе яблоки, вода в графине, конфеты. Угощайтесь. Собак не бойтесь. Если не собираетесь любопытствовать, конечно. Девушка медленно, не зная, как реагировать на заботу чёрта и практически не замаскированную угрозу-просьбу не сунуть нос, куда не надо, кивнула. Мужчина и нечистый пересекли фойе и скрылись за одной из дверей. * * * Веня, переодевшийся во фрак, с наслаждением выпустил сигарный дым из ушей: — Так что пусть эта хрень у вас полежит. Представляешь, если она попадёт в руки каких-нибудь идиотов? Проклятых и так хоть жопой жуй, не хватает ещё, чтобы от них не протолкнуться было. Только девчонке замена нужна, для босса, а я, как лох, ляпнул обещание помочь. У тебя есть какая-нибудь безопасная ёмкость азиатского или арабского происхождения? А начинку сам обеспечу. — Найдём, — кивнул мужчина и тоже выпустил дым колечками. Только не из ушей, конечно, а по-человечески. — Это хорошо, что ты нам принёс, а не загнал какому-нибудь психу по дешёвке. Отличное учебное пособие, да и индикатор мутных личностей неплохой. Жаль, что сам, без инструментов, не вижу шкатулку. Только кусок гнилого бревна. — Ой, не жаль, неадекват, не жаль, — заржал Веня. — Если бы ты видел то, что видят проклятые, я бы детишек сразу у тебя отобрал. И даже не раздумывая. И Марина меня бы поддержала. — Посмотрел бы я, как ты Кешу и Тоню ловишь. Они тебя без рогов на раз-два оставят. Веня презрительно хмыкнул: — Да что мне могут сделать обычные сопливые человеческие личинки, даже без намёка на колдовские способности? Ничего. Ты, папаша, как был неадекватом, так им и остался. Только теперь, вместо того, чтобы кошмарить невинную нечистую силу, неадекватно родненьких спиногрызов оцениваешь. — Рот свой закрой поганый, — мирным, дружелюбным тоном ответил Кухарев и затянулся. Веня вздохнул, покачал рогатой головой и с несвойственной ему серьёзностью сказал: — Гляди, Егор. Не идеализируй. Это в первую очередь для них опасно. Если вдруг что, наша общая знакомая яйца тебе оторвёт и яишенку сделает. С луком. Колдун поморщился, как от зубной боли: — Хватит. Показывай второй артефакт. Они сидели в кожаных креслах, перед горящим камином. На журнальном столике у их ног лежал сундучок из Советов, стояло два стакана виски со льдом. На полу — белоснежная шкура то ли гигантского медведя, то ли молодого йети, слева от камина вяло клубится лиловый туман, ведущий в навью часть лаборатории, справа — книжный шкаф, набитый фолиантами и свитками на разных, ещё живых и уже мёртвых языках. Позади кресел — массивный письменный стол красного дерева, на нём — компьютер и огромное количество баночек, колбочек, бумаг, флешек и прочих интересностей. За столом — ещё одна дверь. У одной из стен скромно пристроилась «железная дева», только серебряная. Веня, бывая в этом кабинете, всякий раз с трудом удерживался от вопроса: мучает ли Егор Кухарев нечисть на самом деле, или держит пыточное устройство лишь как предмет интерьера. Сегодня чёрт решил, что всё-таки не пытает, иначе Проклинающая Шкатулка обязательно углядела бы в экзорцисте что-нибудь эдакое. — Ты его уже видел. Артефакт. — Где? — Да там, — Веня потушил окурок об язык, проглотил, причмокнул. — В холле. — Девушка⁈ — Ага, — осклабился чёрт. — Самый что ни на есть загадочный объект, хрюк. — Веня, хватит паясничать, объясни толком! — рявкнул Егор. — Так я ж и объясняю. Девица — не человек. Кажется. Егор нахмурился: — Я ничего необычного не почувствовал. Это точно не нечисть и не нежить. Да и охранная система идентифицировала её человеком. Обычным, не магом. И не проклятая она, и не… в общем, это нормальная молодая женщина, так что не выдумывай. Опять за интриги взялся? Веня вдруг вскочил, театрально, на цыпочках, подошёл к двери, прижал палец к губам, а потом ухо — к двери. — Не паясничай, — снова повторил Егор. — Псы к двери её не подпустят. — Не факт, — свистящим, громким шёпотом сказал чёрт. — От неё можно ожидать чего угодно. * * * Сначала Лиза подошла к столу. Увидела круглые белые шарики размером с грецкий орех, которые небольшой горкой лежали в стеклянной вазочке, взяла один, осторожно надкусила, а потом слопала пять штук. Съела бы и больше, но шариков оказалось всего пятнадцать. Неудобно получилось бы. Конфеты. Сладкие, сливочные, очень вкусные. С сожалением оторвавшись от вазочки, Лиза налила в стакан воды из графина, вдоволь напилась, и только потом пошла к указанному дивану. Села, положив ногу на ногу, и нервно уставилась на дверь, за которой скрылись колдун и чёрт. Её терзала мысль, что второй артефакт — она сама. Слишком уж подозрительно Вениамин вёл себя с ней, вопросы странные задавал. Возможно, он как-то почувствовал её нестандартность. Ещё и потащил сюда с какого-то перепуга. Ведь получается, Лиза при разговоре про шкатулку не нужна, раз посадили её здесь, среди этих подозрительных, наводящих жуть собачьих статуй. Могли все дела ещё в поселении решить, между собой. Сам бы этому дядьке всё отдал, её не вмешивая. * * * — Так может, она просто испорченная? — с лёгким разочарованием протянул Кухарев. — Раз она видит не корягу, а сундук, значит, гипотетически может в проклятие вляпаться. Вдруг наша девушка — простая психопатка? — Не-а, — довольно сказал Веня. — Рисунков она не видит, понимаешь, да? Егорушка, что ж ты тупой такой! Человек видит деревяшку, мудак с испорченной душой — коробку с картинками и порошок в бутылке, нечисть вроде меня — пустой сундук без узоров. Нечисть! А она — баба людская, и то же самое! Колдун недоверчиво покачал головой.