— Их четверо: Тангуа, Киктахан Шонка, Тусага Сарич и То-Кей-Хун. — И что же? Они разом хотят нанести удар моему единственному бедному мужу, — хотят заколоть или застрелить его? — Только застрелить, больше ничего. — Больше ничего? Вчетвером, сразу! — Нет, по очереди. — Прошу не говорить со мной так! Как это мило — один за другим! Так у нас, в Германии, стреляют по дискам или по дичи: если не попадет один, то попадет другой. Да ни один человек не сможет остаться живым в такой ситуации! — Они тоже так думают. Конечно же, если такое случится, Олд Шеттерхэнд погиб. Тогда не только они насытятся местью, но будет спасен и каменный Виннету. Ведь они считают, что Шеттерхэнд — единственный действительно опасный противник. Если он умрет, то с помощью четырех тысяч воинов они добьются своего… — Ого! — в нешуточном гневе перебила его моя жена. — Да прежде чем его застрелят, я разнесу эти тысячи краснокожих в пух и прах, одного за другим, и… Итак, четверо непримиримых вождей решили вызвать меня на настоящую индейскую схватку — не на жизнь, а на смерть. То, что они выставят условия, не дающие мне практически никакого шанса остаться в живых, ясно само собой. Сегодня вечером, — уже нельзя ничего решить, нельзя ничего сделать и изменить. Оставалось познакомиться с условиями. И я решил, что эти условия передаст мне Пида, сын Тангуа. Он, как известно, был настроен ко мне дружелюбно. Когда я посвятил в свои планы Душеньку, она уже успокоилась и изложила мне следующие соображения: — Дело ни коим образом не опасно! Ты просто пристыдишь этих четверых негодяев. — Что ты имеешь в виду? — Очень просто: ты же противник дуэлей. — Разумеется. — Если мерзавцы вызовут тебя на дуэль, ты сообщишь им это. Тогда им станет стыдно и они уползут прочь. — Хм! — улыбнулся я. — И после этого меня будут считать мужчиной? — А разве не по-мужски открыто и честно признаться в том, что ты противник дуэлей? — Хорошо, я готов «поступить по-мужски», и даже вдвойне! Я «по-мужски» признаюсь этому Пиде, что я противник дуэлей. И так же «по-мужски» добавлю, что, несмотря на это, готов стреляться с этой лихой четверкой. Разве это не вдвойне «по-мужски»? — Надеюсь, ты шутишь! — Честно говоря, я воспринимаю этот вызов просто как глупость и действовать буду соответственно. Пусть придет Пида, тогда ты услышишь, что я ему отвечу. — Значит, по-твоему, дело не опасное? — Не опасное. — Вожди все предусмотрели, — вмешался Гарриман. — Они знают о вашей хитрости и находчивости, поэтому сделают все, чтобы убить вас в поединке. Если же вам удастся ускользнуть от смерти, они поручат мне и моему брату отвести вас в сторону… вас и вашу жену… — И меня? — быстро среагировала Душенька. — И вы согласились? — Разумеется. — Только на словах, надеюсь? — Естественно, — кивнул он. — Нам и в голову не придет нападать на вас. Мы верны вам и будем защищать вас! — Я вам верю, — сказала моя жена. — Это правда? — спросил он, и его лицо посветлело. — Да, — ответила она. — А вы, мистер Шеттерхэнд? Я кивнул. — Отлично! Могу даже доказать вам, что мы честны. Я приведу неопровержимое доказательство. У меня есть один экземпляр нашего договора. Его подписали четыре вождя, мистер Ивнинг и мистер Пэпер как свидетели. Вот он. — Он подал мне бумагу. Это был не договор, а сомнительное обязательство платежа, которое вожди вовсе не собирались выполнять. Они и в мыслях не держали, что бумага может попасть в руки противников, и вскоре собирались забрать ее. Прочитав листок, я хотел вернуть его Гарриману Энтерсу, но тот сказал: — Сохраните документ у себя, можете использовать его в своих целях. Считайте его вашей собственностью. — Благодарю вас. Этим вы определенно доказываете честность ваших помыслов. А почему вы не взяли с собой брата? — Потому что никто ничего не должен знать. Если знают двое — знают все. Как только еще что-нибудь прояснится, вы тотчас узнаете. А теперь я покидаю вас. — Он в самом деле искренен, — утвердительно кивнула Душенька, когда Энтерс удалился. — А его брат? — Не думаю, что он сделает что-нибудь плохое против меня. — Против тебя — нет. А против меня? Я чувствую себя в безопасности только потому, что я под твоей защитой. Пида пришел ко мне утром в сопровождении большого числа воинов, но принят был только он один, поскольку другие не имели ранга вождей. Он попытался скрыть свое удивление, когда увидел рядом со мной Душеньку, Ашту и Кольму Пуши, но так и не смог это сделать. Я шагнул ему навстречу и произнес: — Пида, вождь кайова, давно завоевал мое сердце. Он владеет им еще и сегодня. Но я не знаю, можно ли мне говорить с ним языком сердца. Пусть он скажет: прибыл ли он как гость, приветствующий меня, или как посланец своего отца, отказывающийся даже подать мне руку? В далекие времена я знал его юношей, теперь же ему было лет пятьдесят. Лицо его стало суровее, но все же сохранило прежние привлекательные черты, а глаза дружески светились. — Олд Шеттерхэнд знает, любит ли его Пида или ненавидит, — ответил гость. — Он знает, что я посланец моего отца и его союзников. — Тогда пусть Пида сначала сядет, а потом говорит. Вернувшись на место, я подал ему знак рукой сесть передо мной. Но он отказался и продолжал: — Пида должен стоять. Садиться и спокойно говорить можно только в согласии. Олд Шеттерхэнд, я передаю послание четырех знаменитейших воинов. Я назову их имена: Тангуа, вождь кайова, То-Кей-Хун, вождь ракурро-команчей, Тусага Сарич, вождь капоте-юта, и Киктахан Шонка, старейший вождь сиу. Давно, много лет и зим назад, эти вожди поклялись стереть Олд Шеттерхэнда с лица земли. Но он ускользнул от них, и он еще жив, хотя так и не искупил свою вину. Он думал, что они о нем забудут. Он рискнул прийти в их землю и ступить на запретную тропу. Итак, он выдал себя им. И теперь он — их собственность. Он должен умереть! Но времена столба пыток миновали, и вожди решили поступить благородно. Они хотят дать ему возможность попытаться уйти от заслуженной смерти еще раз. Они будут бороться с ним! Я пришел вызвать его на эту схватку. Что он ответит мне? Я поднялся и сказал: — Прошли не только времена столба пыток, но и времена долгих речей. То, что я должен сказать, будет кратким. Я не был врагом ни одного красного человека. Я не заслужил ни ненависти, ни смерти. Я и сегодня не брожу по запретным дорогам и чувствую себя отнюдь не во власти вождей. Минули и времена убийств, поединков и дуэлей. Я стар и стал рассудителен. Я проклинаю любое кровопролитие! Я противник любых дуэлей… Душенька незаметно для всех ткнула меня в бок и прошептала: — Хорошо, хорошо! — Но именно потому, что я знаю славу вождей и учитываю их поседевшие виски, я не хочу оскорблять их отказом. А значит, я готов бороться с ними! — Ты с ума сошел! — зашептала Душенька. Слово снова взял Пида: — Олд Шеттерхэнд стар. Он никогда не знал страха. Но пусть он будет осторожен! Условия, выставленные вождями, строги и безжалостны. Пусть он выставит свои, но не стоит ожидать, что… — Я не ставлю никаких условий, — резко перебил его я, — а согласен на все, что потребуют от меня вожди. Он взглянул на меня с сомнением и спросил: — Олд Шеттерхэнд шутит или говорит всерьез? — Всерьез! — Тогда пусть он повторит то, что я слышал сейчас, еще раз. Но прежде он услышит, чего требуют вожди. Поединок по очереди с каждым. Последовательность определит жребий. По одному выстрелу из ружья с каждой стороны. Противники будут сидеть друг против друга, в шести шагах. Первым всегда стреляет старший. Второй выстрел должен прозвучать ровно через минуту. Исход поединка — смерть одного из участников. Если все четыре вождя промахнутся, а Олд Шеттерхэнд еще не умрет, все начнется сначала. Таковы условия. Пусть Олд Шеттерхэнд обдумает их. Говоривший делал паузу после каждой фразы, глядя на меня испытующе и одновременно озабоченно. — Я уже их обдумал, — ответил я. — Кто дает сигнал стрелять? — Первый председатель комитета. — А сколько ждать второго выстрела, если первый не прозвучит? — Я не понял вопроса. Все вожди старше Олд Шеттерхэнда, которому нет еще семидесяти. Никто из них не будет медлить. Они будут стрелять, как только раздастся команда. — Кто может это подтвердить? Не раз я оказывался свидетелем, казалось бы, невозможного. Итак, я повторяю вопрос: если первый выстрел не прозвучит, когда я смогу выстрелить?